Осетинскому языку, можно сказать, повезло. Им занимался ряд крупнейших ученых-иранистов, в трудах которых осетиноведение почти с самого начала своего зарождения оказалось на уровне последних достижений иранистики. Все дальнейшие этапы своего развития осетинское языкознание проходило довольно быстрыми темпами, не сходя с магистрального пути историко-сравнительного языкознания, благодаря чему ныне оно является вполне окрепшим, зрелым и занимает одно из почетнейших мест не только в иранистике, но и во всей индоевропеистике.

С момента появления в научной литературе первых сведений об осетинах и их языке (конец XVII в.) исследователи не прекращают своих занятий осетинами. Таким образом, перед нами на протяжении вот уже около двух с половиной веков простирается история становления и развития осетиноведения, которая, как и всякая другая история, подлежит и поддается периодизации. Ее можно разбить на четыре основных периода, этапа, каждый из которых обладает своими специфическими особенностями[1].

Известно, что с конца XVII до середины XIX века появились сочинения целого ряда путешественников (Николаса Витсена, академика Гюльденштедта, Якобса Райнегса, Юлиуса Клапрота и др.), в которых имеются первые сведения по истории, этнографии, языкам кавказских народов, в том числе осетин. Эти сведения, несмотря на их разрозненность, некоторую противоречивость, позднее смогли заинтересовать ученых осетинами, в чем и заключается их основное значение и что дает основание выделить их в особый, первый или донаучный этап осетиноведения.

Началом научного изучения осетин и их языка принято считать появление знаменитой «Осетинской грамматики» академика Андрея Шегрена (1844 г.). Вплоть до восьмидесятых годов XIX столетия в осетиноведении не появилось каких-либо исследований, которые можно было бы хоть в какой-то мере сравнить с эпохальным трудом акад. Шегрена. Поэтому этот период можно выделить особо под названием «шегреновского этапа осетиноведения». Специфичным для работы акад. Шегрена является ее всеобъемлющий и описательный характер.

В истории осетиноведения монолитным пластом лежат исследования второго корифея осетиноведения, выдающегося русского ученого академика В. Ф. Миллера. Они охватывают и заполняют почти полностью более чем тридцатилетний период в истории изучения осетин (с начала 80-х годов по 1913 г., когда умер ученый), образуя третий, «миллеровский этап осетиноведения». Для этого периода характерно всестороннее изучение осетин: их истории, археологии, этнографии, фольклора, языка. Основным же направлением изучения для В. Ф. Миллера является историческое и сравнительное. В многочисленных работах ученого[2] раз и навсегда показан иранский характер осетинского языка, установлено его место среди других родственных языков.

Наконец, особо, в качестве четвертого периода следует рассматривать «советский этап осетиноведения», цельность которого также складывается из ряда характерных особенностей. Одной из специфических черт этого периода является выдвижение осетиноведческих кадров из среды самих осетин, а также тесную связь научной работы ученых с нуждами практического строительства осетинской культуры. В этот период происходит наметившееся уже ранее отпочкование отдельных более специальных научных дисциплин — признак полной зрелости всякой науки. Первым долгом происходит обособление истории от филологии. Затем внутри истории осетин, как научной дисциплины, некоторую «автономность» приобретает отдел, занимающийся этнографией осетин. Что касается осетинской филологии, то здесь происходит обособление языкознания от литературоведения. Наблюдается, далее, выделение фольклористики в качестве особой научной дисциплины, связанной, однако, как с литературоведением, так и с этнографией. Наконец, в последнее время ряд ученых специализировался по экономике Северной и Южной Осетии.

Процесс появления более специальных осетиноведческих научных дисциплин является вполне закономерным и свидетельствует о высокой степени, достигнутой осетиноведением в исследованиях многих видных отечественных ученых, среди которых почетное место принадлежит А. А. Фреймаму.

Александр Арнольдович Фрейман родился в Варшаве в семье служащего. Высшее образование он получил в Петербургском университете. Факультет восточных языков которого окончил в 1903 году. Свои знания он совершенствовал в Германии (1904— 1906).

Он имел степень доктора философии (1906 г.) и доктора языкознания, которую ему присудили 15 октября 1934 г. без защиты диссертации. Профессорское звание он получил еще в 1927 году, а через год его избрали членом-корреспондентом АН СССР.

А. А. Фрейманом было опубликовано более 100 работ по различным проблемам иранистики. Он несколько десятков лет вел активную научно-исследовательскую и педагогическую деятельность. С 1917 по 1950 гг. вел преподавательскую работу в Ленинградском университете. В этот же период он работал в ряде вузов: Переднеазиатском институте (1918—1920), Московском институте востоковедения (1920—1923) и др. В 1945—1956 гг. был заведующим иранским кабинетом Института востоковедения АН СССР. Ученый часто выезжал на места (в Таджикистан и Осетию), чтобы оказать непосредственную помощь местным ученым.

Труд А. А. Фреймана высоко оценен как в стране, так и за рубежом. Ему было присвоено почетное звание Заслуженного деятеля науки Таджикской ССР (1949 г.). Он был избран членом-корреспондентом Иранской академии наук (1944 г.), а также Почетным членом Польского, Германского, Американского востоковедческих обществ.

А. А. Фрейману, отцу советской иранистики, суждено было стать зачинателем также советского этапа осетиноведения, связав его с лучшими традициями предшествующих периодов.

Акад. В. Ф. Миллеру не удалось осуществить свой замысел о создании большого осетинско-русско-иностранного словаря, к работе над которым он приступил еще в начале своих занятий осетинским языком.

После смерти В. Ф. Миллера над материалом словаря некоторое время работал К. Г. Залеман. Однако, последовавшая в 1916 г. смерть помешала и ему исполнить свое намерение издать словарь. После этого работа по завершению подготовки к изданию словаря директором Азиатского музея, академиком С. Ф. Ольденбургом была возложена на ученика К. Г. Залемана — А. А. Фреймана, который в 1923 г. приступил к работе над. материалами, оставшимися после В. Ф. Миллера.

А. А. Фрейман свою работу над Словарем с самого начала называет «редакторской». Даже на III томе словаря, вышедшем: в 1934 г., т. е. более чем через десять лет после начала работы, мы видим надпись «редактор издания А. А. Фрейман». Что и говорить, это далеко не отражает сути дела и свидетельствует о чрезвычайной скромности А. А. Фреймана, который, по существу из материала В. Ф. Миллера в 8 тысяч карточек составил большой трехтомный «Осетинско-русско-немецкий словарь», включающий десятки тысяч слов и выражений. И уж, конечно,, прав М. Н. Боголюбов, назвавший этот словарь «Словарем Миллера — Фреймана».

Но если в отношении объема материала А. А. Фрейману пришлось выйти далеко за рамки редактирования, то принципам В. ф. Миллера он оставался до конца максимально верным. Читая предисловия к томам, чувствуешь, с каким благородством, и достойным подражания уважением относился редактор к труду В. Ф. Миллера. Любые необходимые добавления или изменения редактор обосновывает и специально оговаривает.

А. А. Фрейман сохранил также методику работы В. Ф. Миллера, который к своим занятиям над Словарем привлекал представителей осетинской интеллигенции (Толпарова, Дигурова, Ибрагима и Идриса Шанаевых, Туаева, Кокиева, Туккаева и др.), что само по себе сыграло определенную положительную роль для осетинской культуры. Возобновив работу над Словарем, А. А. Фрейману удалось заинтересовать этим большой культурной важности делом осетинскую общественность. «Редактору особенно приятно с благодарностью отметить — пишет А. А. Фрейман — то горячее отношение, которое проявили с весны. 1925 г. к его работе представители осетинской общественности, узнав о готовящемся издании словаря. По приглашению заведующего Северо-Осетинским областным отделом народного образования, Гр. А. Дзагурова, и на средства отдела, редактор имел возможность поехать во Владикавказ, где в течение 6 недель был окружен лучшими знатоками осетинского языка, просиживавшими с ним для улучшения Словаря после своего трудового дня ежедневно, не исключая воскресений, с 4 до 8 часов: вечера». (См. предисловие к I тому, с. 5).

В Осетии А. А. Фрейман побывал несколько раз. Летом 1926 года в течение 4 недель в самой Осетии он продолжал свои занятия Словарем. Во время этой поездки им были сделаны новые записи, по преимуществу на дигорском диалекте.

Работа над первым томом не прекращалась и после сдачи материала в набор (в мае 1925 г.). А. А. Фрейман к чтению корректуры привлек кроме себя большой круг осетин-филологов, а также других специалистов. Отдельные листы прочитали: Гр. А... Дзагуров, Ц. Б. Амбалов, Ф. А. Розенберг, Б. Я. Гейман, проф. И. Маркварт (Берлин) и др.

Первый том «Осетинско-русско-немецкого словаря» вышел в 1927 году в г. Ленинграде. Б своем «Предисловии» редактор отмечает участие в работе большого числа представителей осетинской интеллигенции (В. И. Абаева, Гр. А. Дзагурова, Ц. Б. Амбалова, М. К. Гарданова, И. Т. Собиева, М. Н. Гуриева, М. А. Мисикова, Г. И. Хабаева, Б. Б. Корнаева, Г. С. Медоева и др.). Вклад некоторых из них подчеркивается особо. «С осени 1923 г. по весну 1925 г.— читаем в предисловии — ближайшим сотрудником редактора по подготовке словаря к печати был студент осетин-иронец В. И. Абаев. Им была переписана рукопись к печати, им был составлен список несохранившихся в рукописи слов, был составлен список несохранившихся в рукописи слов, начинающихся с дз, дополненный впоследствии по копии рукописи Вс. Ф. Миллера, которая сохранилась в архиве Гаппо Баева во Владикавказе; В. И. Абаеву словарь обязан большим количеством дополнений и исправлений в иранской его части». (с. 4—5).

После выхода первого тома Словаря А. А. Фрейман продолжал работу над пополнением лексического и фразеологического материала. Основным языковым источником для редактора по- прежнему служила живая речь носителей языка, ибо печатная продукция была весьма ограниченной.

Северо-Осетинским областным отделом народного образования в г. Ленинград в помощь редактору был командирован Цоцко Амбалов, чья осетинская речь явилась для редактора «прекрасным материалом». А. А. Фрейман ведет широкую переписку с отдельными образованными осетинами и осетинскими научными учреждениями и обществами. Однако в такой работе живого общения с народом ничем нельзя заменить.

Летом 1929 г. А. А. Фрейман едет снова в Осетию, о чем он пишет: «Эта поездка, так же, как и поездка 1926 г., принесла словарю большую пользу. Особенно плодотворным оказалось посещение южной Осетии. Последняя не привлекла к себе до недавнего времени достаточно внимания со стороны исследователей; они не рассчитывали найти в ее говорах материал, который бы мог оправдать их научный интерес. Между тем и фонетика и лексика Юго-Осетии в состоянии дать много осетиноведу. Достаточно указать здесь на сохранение до сих пор в устах старшего поколения задне-язычных k, g в тех случаях, где в северо-иронских говорах имел место переход их в с, dz (калак вм. калач лæг вм. лӕдж ). Такая же относительно большая архаичность южных говоров может быть отмечена и в их лексике, сохранившей некоторое количество слов, известных дигорцам, до отсутствующих в северо-иронских говорах. Эти случаи нашли свое отражение в словаре» (ем. предисловие к II тому, с. 2).

Если ранее намечалось издать словарь в двух томах, то теперь материал настолько пополнился, что оставшуюся часть оказалось необходимым разделить на 2 тома. Итак, первый том охватывает буквы А-3, второй — И-С, а третий — Т — Ь.

Второй том вышел из печати в 1929 г., а третий — в 1934. А. А. Фрейман по-прежнему в своей работе опирается на помощь

и активное содействие представителей самой осетинской интеллигенции. Неизменное участие принимают во всех трех томах Цоцко Амбалов и Гр. А. Дзагуров, во втором и третьем томах — Я. С. Виланчик, а с буквы X — С. Бритаев.

Высокую оценку работы представителей осетинской общественности дает А. А. Фрейман, что видно хотя бы из приводимых им слов В. Ф. Миллера «... что осетинский словарь, составленный главным образом самими осетинами, будет содействовать по крайней мере специалистам в России и в Западной Европе, в деле изучения их богатого и важного для языкознания языка» (См. предисловие к I тому, с. 2).

Эти слова, свидетельствующие одновременно о скромности редактора, последний сопровождает выражением «надежды на то, что осетинский словарь окажется полезным орудием и в самой Осетии в деле распространения культуры на родном языке». Надо подчеркнуть, что надежды А. А. Фреймана полностью оправдались.

«Осетинско-русско-немецкий словарь» еще до своего полного появления в свет помог сплотить филологические силы Осетии. Многие представители осетинской интеллигенции в процессе сотрудничества в работе над Словарем почувствовали вкус к лексикологии и приобщились к филологической работе, а постоянное общение с видным ученым не могло не сказаться положительно на их квалификации. Если учесть, что именно в начале 30-х годов наблюдается широкая литературная и литературно-переводческая деятельность в Осетии, то нетрудно понять, какую неоценимую услугу оказал Словарь работникам осетинской культуры в их деятельности.

Еще более очевиден непосредственный научный интерес Словаря. Благодаря ему расширились возможности для дальнейшего вовлечения осетинского материала в сравнительное иранское и индоевропейское языкознание.

Прошло свыше четырех десятков лет с момента появления «Осетинско-русско-немецкого словаря» Миллера-Фреймана, а он до сих пор остается (несмотря на некоторые свои недостатки) несравненным справочным пособием. Особенно ценным в Словаре является то, что в нем составители старались охватить весь осетинский лексический материал (слова обоих диалектов: иронского и дигорского). До сих пор Словарь является настольной книгой всякого осетиноведа.

В предисловиях к томам Словаря А. А. Фрейман освещает ряд вопросов диалектологии и фонетики осетинского языка.

Кроме «Осетинско-русско-немецкого словаря» проф. А. А. Фрейман рассматривает отдельные проблемы осетинского языка в ряде своих работ, посвященных специально осетинскому или другим иранским языкам. Так, А. А. Фрейманом написана работа «Забытые осетинские числительные»[3], где автор раскрывает этимологию осетинских слов берӕ/бирӕ «много весьма», и ӕрдзӕ «множество». Вопросам истории осетинского языка посвящена также другая статья А. А. Фреймана «Ossetica»,. вышедшая на польском языке[4].

Заслуги А. А. Фреймана перед осетиноведением не будут отмечены по достоинству, если не сказать, о деятельности ученого по подготовке кадров осетиноведов.

Возглавляя долгие годы (1928—1949) кафедры иранской филологии Ленинградского университета, А. А. Фрейман стал по-истине партиархом советской иранистики, а кафедра — центром подготовки молодых иранистических кадров. Среди десятков выпускников кафедры иранистическую подготовку получила чуть ли не добрая половина лингвистов-осетиноведов старшего и среднего поколения, работающих ныне в различных научных учреждениях страны.

Из них следует назвать прежде имя крупнейшего ираниста и осетиноведа В. И. Абаева, чьими трудами ознаменован в основном советский этап осетиноведения[5]. Воспитанниками кафедры иранской филологии являются кандидаты филол. наук Козырева Т. З. и А. Т. Атаев, а также доктора филологических наук М. И. Исаев (Институт языкознания АН СССР) и Цаболов Р. Л. (Институт востоковедения АН СССР).

Осетиноведы — воспитанники кафедры иранской филологии ЛГУ уже со своими учениками ныне образуют прочное ядро осетинских лингвистов, основным направлением научной деятельности которых является исторический подход к фактам языка с привлечением материала других иранских языков — направление, пропаганде и внедрению которого так много сил отдал на протяжении долгих лет член-корр. АН СССР профессор А. А. Фрейман.

Основные работы А. А. Фреймана.

Среднеперсидский язык и его место среди иранских языков.— Восточные записки, т. I, Л., 1927, с. 47—59; В кн.: Согдийский сборник, Л., 1934—Автор статей: Находка согдийских рукописей и памятников материальной культуры в Таджикистане, с. 7—17; Опись рукописных документов, извлеченных из развалин здания на горе Муг в Захматабадском районе Таджикской ССР около селения Хайрабад и собранных Таджикистаяской базой АН СССР, с. 33—51; Хорезмийский язык.— Записки Ин-та востоковедения АН СССР, т. VII, Л., 1939, с. 306—309; Образование прошедшего времени в хорезмийском языке.— Ученые записки, ЛГУ, № 60. Серия филол. наук, 1940, вып. 6, с. 22—31; Древне- персидский календарь в свете новейших открытий.— Вестник древней истории, М., 1946, № 3 (17), с. 15—27; Задачи иранской филологии.— Известия АН СССР. .Отделение литературы и языка, т. V, М., 1946, вып. 5, с. 373—386; Согдо-хорезмийские диалектологические отношения. (Опыт сравнительной характеристики).— В кн.: Советское востоковедение. IV, Л.-М., 1947, с.157—170; Хеттский язык в его отношении к индоевропейским.—'Известия АН СССР. Отделение литературы и языка, т. VI. М., 1947, вып. 3, с. 189—210; Хорезмийские глоссы в сочинении «Кыниат Ал-Мунийа...». («Приобретение желанного...») хорезмийского законоведа XIII в. Наджи ад-дин абу-р-раджа Мухтар ибн-Махмуд аз-Захиди ал-Газмини;—В кн.: Советское востоковедение, VI. Л., 1949, с. 63—88. Хорезмийский язык. Материалы и исследования, т. I. М.-Л., АН СССР, 1951; Тохарский вопрос и его разрешение в отечественной науке.— Ученые записки ЛГУ. Серия востоковедческих наук, 1952, вып. 3, с. 123—135; Три согдийских документа с торы Муг.— Проблемы востоковедения. М., 1959, № 1, с. 120—134.

---

Цитируемая литература

1 Подробнее см.: Исаев М. И. Очерки по истории изучения осетинского языка. Орджоникидзе, 1974, с. 10 и след.

2 Основные осетиноведческие труды В. Ф. Миллера «Осетинские этюды» (1—1881, II — 1883, III — 1887) В. И. Абаев справедливо назвал «Энциклопедией осетиноведения».

3 См. Сб. С. Ф. Ольденбург, Л., 1934, с. 561—564.

4 См. Roczik Oryentalistyczny, III Lwow, 1927, с. 158—163.

5 См. Исаев М. И. Славный путь ученого.— Известия СОНИИ, т. XXII, вып. I, Орджоникидзе, 1960, с. 5—28.

---

Источник: