Домовой

17 марта 2010. Разместил: admin

Одним из ипостасей "Богини Плодородия" у северокавказских народов является "домашний дух", "домовой". "Домашний дух" – любимый персонаж не только детских сказок, но он до сих пор занимает свое традиционное место в религиозно-мифологических воззрениях и культуре народов Северного Кавказа. На образ домового огромное влияние оказала трансформация Богини Плодородия, а также монотеизм (христианство и мусульманство). С распространением образа черта (беса, шайтана), Домовой был низвергнут до уровня бесовских сил. Хотя Домовой и не считается чертом, но он часто ставится на один уровень с бесовскими силами. Подобно тому, как у славянских народов Домовой нередко сближается с нечистой силой, так и у народов Кавказа Домовой часто бывает воплощением бесовских сил, иногда же, наоборот, черт перенимает или выполняет функции Домового.

"Домовой" наиболее популярен у осетин. Такая популярность кроится не только в суевериях осетин, но и в их отношении к семейному очагу, к жилищу вообще. По этому поводу еще в конце XIX века писал С. Кокиев: "Все сказанное не будет казаться нисколько странным, когда увидим, что с понятием жилища Осетин соединяет еще нечто религиозное, высокое, святое; в нем живет, собственно ему принадлежащий и о нем только пекущийся дух (бындур); в нем висит талисман его жизни цепь (рæхыс); в жилище заключается, по его понятиям, много тайной, могучей силы, оберегающей его везде и всегда, а особенно в дороге" (29; 68). Показателем того, что осетинский домовой тесно связан с жилищем, служит и само название домового по-осетински – "Бундор" (ир. "Бындур"), обозначающий в осетинском языке "фундамент", "нижний, основной камень" (30; 280). У осетин-дигорцев этот термин вбирает в себя и другие понятия. "Под этим же словом разумеют и все мужское поколение дома; этим же именем называют и божество, охраняющее очаг и дом и составляющее принадлежность лишь одной семьи" (29; 103). У осетин-иронцев домовой называется "Бынаты хицау" (15; 41), в буквальном смысле означающий "хозяин места". Он также известен под именем "Бæсты хицау", букв.: "хозяин страны" ((31; 60). По представлениям осетин, Бундор живет в кладовой, изображается, как правило, в виде уродливой старухи с клыка-ми, но может принимать и другие образы, например мальчика, белого барашка (15; 41-42), а также вид кошки, змеи. У многих народов "старуха с клыками", "белый барашек", а также "змея" символизировали Богиню Плодородия и Благополучия. Змея до сих пор является тотемом родственных фамилий Сагеевых, Дагуевых, Гегкиевых, Таказовых, Хачировых и Цеовых. По легендам, родоначальник этих фамилий, некто Каит, проживал со своими сыновьями в местности Гибинон, недалеко от с.Ахсау в Дигорском ущелье. Как-то раз он выехал из дома с женой(1), у которой хранились ключи от кладовой. Жена Каита передала старшей невестке ключи от кладовой и наказала ей, чтоб она ни в коем случае не открывала одну из кадушек. Но как это часто бывает, запрет разогрел любопытство невестки, и она открыла кадушку. Увидев лежавшую на муке белую змею, она закричала и убежала, забыв закрыть и кадушку, и двери кладовой. По возвращению, Каит узнав про случившееся, пошел по следу змеи, которая оставила за собой белый след. След ее оборвался высоко в горах, в местности "Багъайтæ" ("Багайта"), в расщелине скалы. Каит позвал сыновей и наказал им срочно доставить к тому место белого барашка. Сделав жертвоприношение, Каит заявил сыновьям, что отныне их дом здесь, что они не могут более возвратиться в свой прежний дом. Они возвели на скале дом (так образовалось селение Багайта), а над расщелиной, где исчезла змея, построили святилище. Через много лет змея выползла и из этой расщелины. След ее привел жителей Багайта и Кумбулта(2)  в лес "Туруска", находящийся намного выше этих сел. Посреди этого леса след змеи оборвался. На том месте, где след оборвался, было сооружено святилище, которое считалось филиалом святилища с. Багайта. До сих пор, хотя здесь уже много лет никто не проживает, так как все жители переселились на равнину, выходцы из этих сел справляют жертвоприношение на месте развалин багайтовского святилища. На вопрос, почему змее построили святилище, старики всегда отвечали, что в образе змеи был "Фарн" ("благополучие, изобилие") их рода, "Хæдзари хецау" ("хозяин дома"), его "Бундор" ("основание, т. е. составляющий его основу").

Эта легенда, как нельзя лучше, характеризует Бундора как одного из трансформированных образов "Богини Плодородия и Благопо-лучия".

Таким трансформациям подвергся и сам образ Бундора. На такую трансформацию повлияло не только распространение монотеизма, но и характерный осетинским верованиям дуализм. Согласно дуалистическим верованиям осетин и добро и зло от Бога. Потому Бундор бывает и добрым, и злым. Если в доме хозяйничает злой Бундор, необходимо, по поверьям осетин, задобрить его. Так как здоровье членов семьи и их благополучие зависит от Бундора, то осетины ежегодно справляют жертвоприношение. Это, пожалуй, единственный демонологический персонаж, для которого приносится жертва и справляется праздник, что, несомненно, выделяет его из разряда бесов. Праздник этот, справляемый ежегодно в последнюю среду перед Новым годом, у осетин-дигорцев называется "Бундортæ" (или "Бундори кувд" "праздник Бундора"), у осетин-иронцев этот праздник известен под названием "Хæйрæджыты хсæв" ("ночь чертей"), "Бынаты хсæв" ("ночь Места, т. е. хозяина места"), "Дзинкъуыртæ", "Кæйдæртæ"(3)  ("кого-то", "чья-то"). Праздник Хæйрæджыты хсæв известен также под названием "дыууæйы æхсæн" (букв. "середина двух") как у мусульманского, так и у христианского населения Осетии (32; 159). И в настоящее время, в ночь со среды на четверг, во многих семьях по всей Осетии продолжают справлять этот праздник.

Праздник "Бундорта" достаточно подробно описывался в разные времена, начиная с середины XIX века. В 1874 году "Терские ведомости" писали: "Между Рождеством и Новым годом почти всеми осетинами празднуется "Бынаты-хицау" – в честь домашнего патрона, который, по понятиям осетин, играет в природе такую же роль, как и русский домовой, но с тем только различием, что "Бынаты хицау" имеет более сверхъестественных и могущественных, т. е. божеских, свойств. "Бынаты хицау" – чисто семейный праздник, и каждое семейство в этот день посторонних лиц к себе не допускает" (33). При этом все исследователи подчеркивали, что праздник этот посвящен дьяволу (шайтану, черту). "К 28 декабря у каждого осетина непременно должен быть припасен козел. День этот – праздник шайтана (дьявола)" (34). "Осетины – и христиане, и магометане – все верят в существование злых духов и до сих пор чтят их, принося им в жертву в ночь под Новый год, в последнюю среду последнего месяца в году (в 1879 г. это пришлось на 27 число декабря)" (35).

Следует, однако, уточнить утверждение авторами этих статей того факта, что "праздник этот посвящен дьяволу". Осетины посвящают только Богу и святым, ангелам ("зæдтæ æмæ дауджытæ"), духам-покровителям ("бардуаг"). Но силам, относимым к бесовским, никогда ничего не посвящали. В данном случае это не столько посвящение, сколько откуп от злых сил. Мотив этого откупа кроется в дуалистических религиозно-мифологических верованиях осетин, перемешанных с христианским и мусульманским восприятием "бесовских" сил. Согласно традиционным верованиям осетин наступление Нового года несет с собой всему миру не только богатство, счастье и радость, но и горе, всякого рода бедствия и море кровавых слез. В эту ночь, полагающую конец прошлому и начало Новому году, а следовательно, и новой, говорят осетины, жизни, по всему миру несутся дауджыта (ангелы) с тем, чтобы посеять среди народа счастье, богатство и радость на весь год. Но, как полагают осетины, вслед за ангелами в обильном количестве следуют злые духи с тем, чтобы сеять зло и горе среди тех, которых обойдут ангелы (36., 37). Наиболее вероятное время разгула демонических сил – полночь со среды на четверг. Этот день потому еще и называется "дыууæйы æхсæн" "между двух", т. е. граница между двумя днями: средой и четвергом. В "ночь чертей" полагается резать только козла, так как, по верованию осетин, козел есть творение дьявола (38). По поверьям осетин в каждом доме есть свой ангел хранитель и дьявол. И если ангел по каким-либо причинам покинул дом, то дьявол может нанести огромный вред дому и домочадцам. Чтобы этого не произошло, домохозяин должен умилостивить обоих одинаково и приносить им жертву: ангелу за то, что он охраняет дом, посылает здоровья членам семьи и вообще способствует благополучию дома, а дьяволу, - чтобы он обходил мимо дома, не творил разных козней. Если его не умилостивить, то он может обрушить на дом все несчастия и бедствия. "Больше бойся дьявола, чем ангела", - говорят осетины (38). Но дьявол не любит присутствия людей во время своей трапезы, а потому все домочадцы покидают дом на определенное время. Традиция проведения этого праздника остается у осетин неизменной до настоящего времени. Автору этих строк не раз приходилось справлять праздник (который мы называли "Бундори кувд" "пир Бундора") в семейном кругу. В последнюю среду перед Новым годом резали козла, а при неимении его – красного петуха. Кровь жертвенного животного тщательно собирали в особый сосуд. Ни одной капельки не должно было пролиться. Нельзя было допустить, чтобы кошка или собака могли лизнуть этой крови, не говоря о том, чтобы они отведали жертвенного мяса. В кровь бросали левую заднюю ногу и сердце жертвенного животного, и все это глубоко зарывали в землю в чистом виде, так чтобы до них не могли добраться собаки. Иногда все это выбрасывали в реку в сторону течения. Таким же способом избавлялись от содержимого желудка и кишок с перьями и костями. Нельзя было выбрасывать все это в стоячую воду, так как в противном случае не происходит очищение от скверны. Перед тем, как начинали варить мясо, кошку запирали в чулан. До наступления полу-ночи нельзя было дотрагиваться до мяса и блюд, предназначенных "Бундорта". Когда же наступала полночь, вся семья выходила на улицу (если в доме был грудной ребенок, то выносили и его). Дверь в дом тщательно запирали. По поверьям осетин, во время отсутствия семейства, в дом входит черт, отведывает кусочек жертвенного мяса и других блюд, а затем удаляется. Постояв несколько минут во дворе, вся семья возвращалась в дом и принималась за трапезу. При этом нельзя было ломать кости, бросать их на пол*. Их собирали в одну кучу, затем после трапезы зарывали глубоко в землю. Из приготовленного для "Бундорта" (кроме мяса готовили еще блюда из фасоли, кукурузы, пшеницы и ячменя) нельзя было дать постороннему, даже если тот умирал с голоду. Но хозяйка, как правило, готовила отдельное блюдо, не предназначенное "Бундору", на случай, если в дом заявится гость (38., 39., 40.).

В день праздника иногда даже гадали. После того, как семья возвращалась в дом, хозяин дома приступал к осмотру оставленного на столе мяса. Если оказывалось, что съедена часть ноги – это к счастью или свадьба будет. Если же часть головы – несчастье – заболеет старший в доме.

В этот вечер нельзя было работать, чтобы не разгневать Бундора. Если же кому-то необходимо было поработать, особенно женщинам, то они завязывали подросткам на палец узелки, приговаривая: "пусть простит нам черт (хæйрæг, сайтан), что работаем, а вы, детки, попоститесь за нас".

Женщинам, особенно молодым девушкам, рекомендовалось в этот день поститься. Это, по поверьям осетин, спасало их от заговоров, от дурного глаза и пр. несчастий.

Примечательно, что Бундор связывается с чертом только в этот день. В дальнейшем имя Бундора осетины упоминают за каждым застольем (кроме поминального). Осетины всегда за трапезой произносят тосты-молитвы (кувд), причем одни и те же и в строгой последовательности. Один из этих тостов-молитв (кувдов) бывает всегда за Бундора(4). При этом он никоим образом не связывается со злыми силами. О связи Бундора с мужской половиной дома говорит еще и тот факт, что женщинам запрещалось произносить его имя, подобно тому, как запрещалось произносить имя хозяина, старшего дома, или имени мужа. Кроме того, именем Бундора благословляли молодую невестку, когда она прощалась с родительским домом, затем его же именем приобщали невестку к новому дому в семье мужа.

Хотя у других народов Северного Кавказа не зафиксирован такой праздник(5) , но образ "до-машнего духа", "домового" распространен почти у всех народов. У татов он называется Нумнегир "имя, которое не произносится", у дидойцев – Кине, у даргинцев – Куне, у лакцев – Кини (или Кяла чири "белая борода"), у рутульцев – Тушедрышбе, у аварцев – Бакараб рух, у ингушей – Тарам. У всех этих народов перечисленные персонажи – добрые духи, покровительствующие роду, семейному очагу, которые приносят в дом изобилие. Они невидимы, но могут показаться в облике кошки, хомяка, змеи с ногами и золотыми рогами. По поверьям лакцев, человеку, увидевшему Кини, суждено счастье. В представлениях же даргинцев Куне – женщина высокого роста, с большими грудями, с красными до пят волосами. Образ Куне полностью совпадает с образом "Богини Плодородия". Если осетины считают, что Бундор может быть как добрым, так и злым, то по представлениям даргинцев, Куне никогда не причиняет зла. Но ее уход из дому предвещает беду. Таты же представляют своего "домового" в облике ласки или большой крысы. По поверьям татов, шкурка одной из этих животных, прибитая над постелью роженицы, больной, может предохранить их от злых духов. Появление же Нумнегира рассматривается как предвестник несчастья. Местом обитания "домового" дагестанцы считают центральный столб дома. По поверьям дагестанцев, "домовой" может препятствовать краже скота, его падежу. Например, по преданиям аварцев и рутульцев, "домовой" внезапно появляется перед вором при попытке кражи домашнего скота и тем самым препятствует ее совершению. Рассказывают случай, якобы происшедший с гидатлинцем, который намеревался украсть овцу. Как только он дотронулся до шерсти овцы, перед ним предстала женщина необычайной красоты и шерсть овцы тут же засияла неземным светом. Женщина повелительно сказала вору: "Не тронь овцу!" Испуганный гидатлинец убежал, не чуя под собой ног (22; 108). Анологичный сюжет бытует и у рутульцев. В этих сюжетах образ "домового" напоминает древнюю "Богиню Плодородия" и более позднюю "покровительницу животных", "покровительницу охоты и зверей".

Аварский Бакараб рух и лакский Кяла Чири бывают, подобно осетинскому Бундору, добрым, приносящим в дом достаток, или злым, приносящим в дом постоянную нужду. Аварцы и лакцы представляют его в облике мужчины с белой бородой в белоснежной одежде. У аварцев Бакараб рух иногда выступает в облике женщины. По поверьям лакцев и аварцев, Кяла Чири (Бакараб рух) является в дома верхом на коне, требуя еды. Те которые насытили его, вознаграждаются благополучием; отказавших ему в еде – наказывает нищетой (12; 307). Лезгинский "домашний дух", называемый Квал, также выступает и как добрый дух (в образе доброго старика), и как злой дух. Дух Квал, по поверьям лезгин, появляется ночью и, навалившись на спящего, пытается задушить его. Иногда он представляется с вывернутыми назад ногами, что сближает его с чертями.

Кроме доброго домашнего духа, по поверьям дагестанцев, существует и злой домашний дух. У лакцев он называется Сухасулу, у аварцев – Хегело, у андийцев – Челкан, у даргинцев – Шямга, Кибирхан, у кумыков – Басдарыкъ.

Сухасулу также, как и Квал ночью наваливается на спящего и начинает его душить. Но стоит сорвать с Сухасулу ожерелье, как она становится послушной ради того, чтобы вернуть свое ожерелье. Взамен ожерелья она готова исполнить любую просьбу(6) (20; 112). Аварский домашний дух Хегело также начинает душить спящего(7). При этом не дает человеку заговорить или вскрикнуть. Но стоит человеку хотя бы застонать, как дух отпускает его. Если же еще прочитать молитву, то Хегело исчезает.

Домашний дух кумыков Басдырыкъ, совершенно лишенный положительных черт, также имеет привычку нападать на всех. Но чаще всего он нападает на больных хронической болезнью. Из-за этого его называют джинни азгъаны "худой измельчавший".

Домашний дух андийцев Челкан, хотя никого и не душит, но может вызвать у четырех-пятимесячных детей кровь из носа, отчего они умирают.

Домашний дух ингушей в корне отличается как от дагестанского, так и от осетинского. Ингуши называют его Тарам. По религизно-мифологическим представлениям ингушей каждый человек имеет своего Тарама, невидимого духа-хранителя, ангела-хранителя. Он живет там, где его хозяин. Все, что происходит с человеком, в том же виде отражается и на его Тарам. Женится человек, и Тарам женится на Тараме жены своего хозяина. Тарам везде сопровождает своего хозяина. Чтобы оберегать своего хозяина от шайтанов, он, как правило, находится среди нечистой силы, удерживая ее от причинения зла хозяину. По преданиям, как-то одному ингушу показалось, что к нему приближается шайка шайтанов. Он, испугавшись, взял ружье и выстрелил по ним; в это время его тарам находился среди шайтанов, и выстрел попал ему в ногу. После этого, без вся-кой иной причины, хозяин захромал (14; 36).

По представлениям ингушей Тарам бывает не только у человека, но и у каждого дома, являясь в этом случае духом-покровителем дома. Домашний Тарам не имеет определенного местопребывания, подобно дагестанскому или осетинскому "домовому". Также не связан неразрывно с домом, но следует за хозяином без его ведома, в то время, как осетинский Бундор всегда прикован к дому. Для того, чтобы Бундор последовал за хозяином дома (например при переезде), нужно было провести определенный обряд с произношением тоста-молитвы.

Тарам считается добрым духом, но может и наказать своего хозяина за дурные поступки. Но, наказание Тарама носит исправительный характер и совершается из доброжелательства к хозяину в виде напоминания, предостережения (14; 37).

Примечания:

1 По осетинским обычаям, в кладовую могла заходить только жена хозяина дома, считавшаяся хозяйкой дома "æфсин", или с ее разрешения – старшая невестка.

2 Большинство жителей с. Кумбулта выходцы из с. Багайта, которые перебрались в Кумбулта после схода лавины и разрушения части села Багайта.

3 Кæйдæртæ – от мн. числа "кæйдæр" ("кого-то", "чей-то"). По поверьям осетин нельзя было произносить имени черта. Поэтому, часто его имя заменялось такими эвфемизмами, как "кæйдæр", "æнæзæгъуйнаг" ("непроизносимое") и пр.

* По утверждению Л. А. Чибирова, кровь козленка, кости (обязательно целые) и крошки зарывались вместе не из боязни, что будут съедены животными. Согласно анимистическим воззрениям древних осетин, существовала возможность обрастания костей мясом и оживление животного (31; 43).

4 За Бундором следует тост-молитва за Къæсæр "порог". Осетины считают, что Бундор – это мужская половина дома, а Къæсæр – женская. При этом, оба персонажа относятся к "домашнему духу".

5 Осетинский праздник "Бундорта" отдаленно напоминает ингушский обычай, по которому в известный день (среда, называемый кер-Сели), посвященный богу Сели, считался большим грехом дать из очага кому-либо из соседей хоть один уголек. В это день было запрещено вовсе выкидывать огонь или золу из очага.

6 Подчинение себе духа путем овладения его ожерельем существует и у лакцев, у которых вместо Сухасулу выступает Аццалов, мифологический персонаж, который в представлениях являл собою растрепанную женщину, одетую в рванье (41; 172).

7 У осетин тоже существует поверье, согласно которому существо, называемое пъæзы ("пазу"), ночью начинает душить спящего. Но это существо ничего общего у осетин не имеет с домашним духом. По своей сути оно напоминает русского упыря.

Источник:
Таказов Ф.М. Очерки по демонологии народов Северного Кавказа.Монография; Сев.-Осет. институт гуманитарных и социальных исследований. Владикавказ, 2008. 103 с.

при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна

Вернуться назад