Прежде всего стоит отметить, что в абхазских СМИ вы не найдете практически никакой информации о событиях, происходящих за хребтом или в странах Южного Кавказа. К этому нет никакого интереса. По-моему, это одно из доказательств того, что на сегодня Южный Кавказ не является регионом в общепринятом смысле этого слова. Коммуникации и связи между Абхазией и ее соседями по региону отсутствуют. Соответственно, процессы, происходящие в соседних странах, абхазские СМИ не интересуют.

Это с одной стороны, с другой стороны, существует определенный интерес к событиям на Северном Кавказе, а именно к обсуждению черкесской темы. Однако, абхазские СМИ не могут похвастаться значительным количеством материалов по этой теме.

Совершенно по-другому обстоят дела с освещением российско-абхазской проблематики. Это очевидно. Тут есть пространство для работы. Поделим освещение отношений с Россией на несколько сюжетных веток.

Это российская финансовая помощь, многочисленные двухсторонние соглашения и договоренности, отдельной строкой частые скандалы вокруг границы, дач, санаториев и т. д. Есть пласт аналитики, касающейся экономической стороны взаимодействия с Россией. В общем, российско-абхазские отношения в абхазской прессе представлены хорошо. Я не побоюсь сказать, что российско-абхазская проблематика является основной темой освещения в СМИ вообще.

Очень легко поделить абхазские СМИ в плане градуса освещения отношений с Россией. Государственные СМИ почти ежедневно сообщают о заключении все новых соглашений и договоренностей, визитах и встречах официальных лиц. Ну и иногда те же государственные СМИ. прежде всего АГТРК, используются властями как инструмент для того, чтобы повесить на кого-нибудь ярлык «антироссийства». Происходит это обычно в разгар очередного политического скандала, когда власть подключает к борьбе все свои инструменты.

Совершенно другой градус освещения абхазо-российских отношений в независимой, а честнее говоря, в оппозиционной прессе. Соглашения и договора журналистов не интересуют, они зорко следят за тем, чтобы в сотрудничестве с российской стороной власти «не перегибали палку». Разберем обе эти линии. Посмотрим на интонации и сюжеты «российской темы» в государственных СМИ. Я уже сказал, что 90% объема информации — это разного рода соглашения и визиты. форум симферополя (Симферополь Инфо) и Симферопольский портал Еще 10% — это политические кампании, преследующие цель скомпрометировать оппонентов власти. Я думаю, второе нам более интересно. Власть очень умело использовала до последнего времени так называемое «общественное мнение». Глубоко советский, по своей сути, метод, однако, как минимум, в одном случае он сработал очень эффективно. Технологически все выглядит так: глава администрации какой-нибудь деревни собирает людей, к ним приезжают телекамеры, людям говорят: вот такие-то и такие-то выступили против России, они «прозападные», «прогрузинские» и все в том же духе. Для деревенских, пожилых людей этого достаточно, чтобы они начали толкать прочувственные обличительные речи. Так наклеивается в Абхазии ярлык антироссийства. Я сейчас могу привести только два примера использования этой технологии, хотя, наверняка, этих примеров больше. Впервые власть использовала людской ресурс для того, чтобы обвинить оппозицию в антироссийских настроениях в конце весны 2009 г., когда оппозиция единым фронтом выступила против соглашений между властями Абхазии и российскими монополиями, в первую очередь, РЖД.

Тогда это имело успех. В российских СМИ оппозиционеров какое-то время действительно называли «антироссийскими». Хотя мне трудно представить себе антироссийски настроенного лидера партии ЭРА Беслана Бутба, имеющего в Москве бизнес, который и питает его политическую деятельность.

Второй пример — это кампания против блоггера Ахры Смыра. Он позволил себе спорное с точки зрения политкорректности высказывание о том, что Абхазия, перенимая российские повадки, будто общается с инфицированным партнером. Это заявление сильно оскорбило российского посла Семена Григорьева, и власти решили повторить свой успешный опыт 2009 г., устроив Смыру общественную обструкцию. Однако в этот раз все выглядело комично, ибо призванный для этого актив Гудаутского района даже не смог разобраться, о чем идет речь.

Самое печальное, что активистами государственных изданий в подобных случаях раздувается истерика с попутными обвинениями людей в «прогрузинскости» и т. п.

Совершенно иной дискурс развивается в негосударственных СМИ. Самая активно обсуждаемая тема в них — эффективность и прозрачность расходования российской финансовой помощи в Абхазии. Будем говорить как есть — в Абхазии нет не государственных, популярных печатных СМИ, которые с симпатией относились бы к властям. По крайней мере, так было до сих нор. После выборов реалии могут быть другими.

Соответственно, к негосударственным печатным изданиям имеют доступ оппозиционные политики. Во время скандала вокруг эффективности использования российской финансовой помощи в начале этого года данное обстоятельство сыграло решающую роль. Дело в том, что в комиссию, призванную проследить за прозрачностью и эффективностью этих расходов, были включены и парламентарии от оппозиции. Они открыто изложили в прессе всю информацию о злоупотреблениях и хищениях при освоении российских денег, и именно они озвучили цифру в 347 млн российских рублей, которые использованы непонятно каким образом. Фактически, они раскрыли, естественно, закрытый доклад Счетной палаты Российской Федерации, где имела место это цифра. Пресса поставила в недвусмысленную ситуацию и бывшего президента Сергея Багапша, и счетную палату РФ. И дело даже не в том, что им пришлось оправдываться — впервые и Сухум, и Москва проявили сущность своих отношений как «коррупционный сговор» между чиновничеством, имеющим отношение к двухсторонним договоренностям. Потому что глава палаты Степашин во время своего визита в Сухум, отвечая на вопрос о злоупотреблениях, позволил себе вмешиваться во внутриполитический процесс, защищая своих абхазских партнеров.

Этот скандал был, наверное, крупнейшим за весь период российско-абхазских отношений со времени признания. Но он был далеко не единственным. На втором месте сотрясавшие Абхазию до самого последнего времени скандалы вокруг возможной продажи госдачи, пограничный вопрос на Аибге и скандал вокруг российского военного санатория. Оппозиция, а вместе с ней и пресса были склонны обвинять Багапша в сдаче национальных интересов. И, тем не менее, сегодня, после его смерти мы видим, что по факту он из вышеприведенного списка ничего не сдал. Почему так произошло? Не успел, или в этом была его хитрая игра? Ведь не секрет, что он находился не только под жестким прицелом оппозиции, но и всего общества. Вы знаете, абхазское общество — это не массовая культура, и президент не мог закрыться за кремлевской стеной. Он каждый день был среди людей на свадьбах, похоронах, в кофейне. И он знал, как к нему будут относиться, если он отдаст кусок горы России.

Таким образом, Багапшу объективно приходилось быть между двух огней.

Для меня совершенно очевидно, что у Кремля нет никакой политики относительно Абхазии. Каждый раз, когда мы говорим «граница», «санаторий», «монастырь» или еще что-то другое, мы имеем ввиду «руку Кремля». На самом деле, в каждом случае речь идет о конкретных представителях российской стороны, у которых есть интересы в Абхазии. В случае с границей — это олимпийские корпорации, в случае с монастырем — Русская Церковь, а в случае с военным санаторием — министерство обороны РФ.

И это очень важно для понимания процессов, происходящих в Абхазии.

Но вернемся к прессе. Российские лоббисты, которые, безусловно, имеют право на наличие своих интересов в Абхазии, не знают особенностей абхазского поля. Уровень межличностных связей, особенно в элите, таков, что кулуарной политики, как таковой в общем-то не существует. В России же реальная политика и экономика делаются за кадром общественного внимания. Все причины скандалов, о которых я сказал выше, возникали из-за утечек в прессу конфиденциальной информации. Для российской стороны было очевидно, что эти материалы не должны были попасть в прессу. Но в Абхазии, когда председатель комиссии по делимитации границы с абхазской стороны Валерий Кварчия получает бумагу, из которой явствует, что 160 кв. км абхазской территории предлагается передать России, он после этого идет на брехаловку пить кофе и рассказывает об этом десятку собеседников, среди которых кто угодно, и журналисты в том числе. Ему не надо созывать экстренный брифинг, ему достаточно выпить чашку кофе, и завтра то, о чем он говорил в кофейне, будет на первых полосах газет.

Пока что интересы Абхазии соблюдены. Тут тоже есть особенность. Любой материал в абхазской прессе на тему взаимоотношений с Россией — это по большому счету международный скандал. МИД России, который, несомненно, выполняет в этих процессах роль арбитра, пока что немедленно спускал на тормозах все подобные конфликты.

К счастью, в абхазских условиях, статьи в газетах имеют влияние на политический процесс. На данном этапе именно открытость приостановила реализацию проектов, спорных с точки зрения абхазских интересов.

Те примеры, которые я привел, не исчерпывают объем материалов в абхазской прессе относительно тех или иных деталей взаимодействия с Россией. Не хочу употреблять в этом контексте слово «Россия», ибо речь идет о взаимодействии властей республики с конкретными корпорациями и компаниями, т. е. с бизнесом. Это тоже поле для расследований. Дело в том, что укоренилась такая очень нехорошая практика представлять коммерческие проекты с крупными российскими компаниями, в которых у ряда определенных чиновников существуют вполне личные интересы, как «волю Москвы», как важные вехи в развитии дружбы между Россией и Абхазией. Это очень хитрая практика. Дело в том, что переводя стрелки на Москву, местный бизнес и чиновники с легкостью отводят от себя неприятные вопросы о том, насколько соответствуют те или иные проекты интересам страны.

Можно предположить, что в двух известных примерах сотрудничества с крупным российским бизнесом существует определенный личный интерес абхазских чиновников.

Как пример, деятельность «Роснефти». При всей спорности проекта нефтедобычи, власть, несомненно, имеет право его реализовать. Однако с другой стороны, корпорация, у которой по всей России 1680 автозаправок, вдруг, принимает решение об открытии 12 комплексов в Абхазии. Надо полагать, для Роснефти эти 12 заправок не имеют принципиального значения, а в Абхазии это обрушило национальный топливный рынок. А это уже политические последствия. Когда начинается протест, власти говорят: «это Россия». А на самом деле, не имея собственных ресурсов для раскрутки, чиновники за уши затаскивают в Абхазию российские компании, оправдывая это «рукой Москвы». И Роснефть — просто самый крупный пример.

Надо отметить, что именно в случаях, когда пресса начинает своими выступлениями ломать подобные сделки, со стороны властей и обрушиваются репрессии. И это можно привести как доказательство наличия финансового интереса. Как пример могу привести и свой судебный процесс. В 2009 г. я опубликовал в одном из российских интернет-изданий статью, в которой изложил подробности сделки относительно железной дороги. Не буду вдаваться в подробности, но все, что там происходило, можно назвать «аферой». Самое главное, что было не понять, каким образом страна от всего этого сможет зарабатывать. Буквально через час после того, как на сайте вывесили этот материал, начался грандиозный скандал, инициировал его лично президент. И в моем уголовном деле именно он значится как «потерпевший».

Я сознательно вывел из всего этого ряда последние события в Новом Афоне. Во-первых, в нем есть разные стороны, и не в чистом виде это российско-абхазский вопрос. Во-вторых, это конфликт совершенно нового порядка, свидетельствующий о более глубоких вещах, нежели дрязги вокруг распила российской финансовой помощи.

Но поскольку мы сейчас обсуждаем, как все эти темы отражались в СМИ, то начнем с этого. Представителей созданной в Новом Афоне абхазской митрополии не допустили до эфира на АГТРК. Вообще, уже никто не стесняется во власти открыто управлять государственным телевидением и говорить его руководителю, что и как озвучивать. Премьер-министр Сергей Шамба не постеснялся сказать, что не пустит священников на ТВ, и это уже никого не удивляет. Причем, объяснил он это тем, что СМИ и так достаточно озвучивают их позицию. С этим нельзя не согласиться. Все остальные СМИ не только предоставили афонцам площадку, но и поддержали их. Вы знаете, что речь идет о том, что создана новая Митрополия абхазской церкви, которая намерена серьезно поставить вопрос об автокефалии.

Спустя какое-то время произошло открытое столкновение с Русской Православной церковью, которая запретила афонским монахам служить сроком на один год, поскольку они являются клириками РПЦ.

Афонская митрополия изначально имеет всеобщую общественную поддержку, но ее конфликт с РПЦ лишь усилил ее позиции. Речь идет о том, что Митрополия — это национальный проект в стране, которая усиленно создает эксклюзивное социально-культурное пространство, не связанное уже ни с какой соседней страной. Для меня, например, удивительно, что этот процесс начался с церкви. Это было бы естественно в Грузии или Армении, но не в Абхазии. И, тем не менее, афонские монахи Дорофей и Ампар теперь в Абхазии больше, чем священнослужители, это, наверное, политики нового поколения, которых так ждали.

В такой ситуации, несомненно, именно этот конфликт может иметь самые негативные последствия для отношений с Россией. Во-первых, в отличие от всех остальных конфликтных ситуаций, РПЦ прямо вмешалась в конфликт изначально местного духовенства. То есть, в этом случае российская сторона, при всей сложности церковного вопроса, выступила как участник абхазских внутриполитических процессов, а ее адепты, как например, Андрей Кураев, вступили в прямую борьбу с афонскими монахами. Все это находится за пределами «красной линии», которая четко очерчена абхазским обществом во взаимоотношениях с Россией.

Всем понятно, что события в Новом Афоне — далеко не только внутрицерковный вопрос. Это, как я сказал, и социальный, и политический, и даже геополитический процесс, потому что в широком смысле речь идет о противостоянии Русского и Греческого православия, хотя это пока не так явственно проявляется.

И слова Сергея Шамба, очень тонко чувствующего внешнеполитическую конъюнктуру, поэтому понятны: «Процессы в Новом Афоне прямо и негативно отразятся на наших отношениях с Россией».

И последнее: 26 августа будут выборы президента Абхазии. И российско-абхазская проблематика наверняка займет в предвыборной риторике, во всяком случае некоторых кандидатов, свое место. Безусловно, это вопрос, в большей степени интересующий сегодня активную часть населения страны.

Вне зависимости от того, кто придет к власти в Абхазии, характер процессов идет так, что в обществе сохранится тревога в плане соблюдения национальных интересов в отношениях с Россией в широком смысле этого слова, потому что, как я сказал, эти взаимоотношения — чаще сотрудничество с российским бизнесом. В Абхазии нет концепта этих отношений, который был бы принят в условиях общественного консенсуса и был бы поддержан всеми игроками политического поля. Пока нет общего отношения к вопросу о том, какими должны быть отношения с Россией, власть всегда будет под жестким прицелом критики, а резюме большинства материалов в СМИ по российскому вопросу будет таким: «Какова цена признания?» Хотя, собственно Кремль никакого счета, похоже, и не выставлял.