Главная > Геополитика > Этносоциальный аспекст межэтнической интолерантности, или еще раз о «лицах кавказской национальности»

Этносоциальный аспекст межэтнической интолерантности, или еще раз о «лицах кавказской национальности»


26 декабря 2013. Разместил: admin
А. X. Хадикова

Поводом к данному сообщению послужили весьма ценные исследования группы ученых, которые в рамках уроков по московедению провели опрос этнических русских москвичей-подростков [1]. Им предлагалось ответить на вопросы о том, что нравится или более всего не нравится в родном городе. Результаты опросов должны привлечь внимание специалистов, деятельность которых связана с изучением механизмов урегулирования межэтнической напряженности.

Гордясь своим городом, любя Москву, чувствуя себя ее хозяевами, ребята показали достаточно высокий уровень московского территориально-психологического самосознания и патриотизма, что, безусловно, хорошо. Вполне впечатляющим оказался также и интеллектуальный потенциал московских подростков.

Озадачивает другое — почти единодушное и однозначно негативное восприятие ими факта этнической многоликости Москвы — столицы одного из самых полиэтничных мировых государств. Около 75% молодых москвичей, т. е. большинство, резко отрицательно оценивают факт присутствия в городе представителей различных национальностей. Как следует из результатов исследования, неприязнь усиливается в отношении так называемых «кавказцев». Кавказцы, наряду с плохой экологией, грязью и нищетой, указываются в числе факторов, которые не нравятся более всего. Совершенно очевидно, что подобные представления формируются у большей части молодых русских преимущественно на основе их рыночных и уличных впечатлений, «вдохновителями» коих часто бывают люди малообразованные, плохо или вовсе не знающие русского языка или не освоившие образ жизни, принятый в столице.

Бесспорно, в современных условиях противоречий между зарождающимися и уже сложившимися ценностями, в обстоятельствах поиска новых форм социальной идентичности необходимы меры по снижению уровня любой конфронтационности и в первую очередь межэтнической.

В контексте общей «кавказофобии» обозначаются конкретные аспекты эмоционально-негативного восприятия кавказцев в молодежной русской московской среде. Это:

— страх — «я их боюсь», «не знаешь, чего от них ожидать», «они все ненормальные»;

— обида — «захватили город и занимают места, которые должны занимать русские», «пристают к девушкам, невозможно спокойно ходить», «обдирают русских, обманывают покупателей»;

— возмущение — «хамы, их здесь не должно быть», «кавказцы бандиты, они — вся московская мафия»;

— настороженность — «лезут со своим уставом в чужой монастырь с пугающей наглостью», «держаться друг за друга», «рьяно придерживаются своих обычаев».

На эмпирическом уровне собственных умозаключений школьники подошли к пониманию того, что активность иной культуры может способствовать ослаблению некоторых граней этнокультурной идентичности русских. Заметим, приведены прямые цитаты из сочинений тех, кому предстоит определять межэтническую обстановку в политическом и культурном центре России в обозримом будущем. Из этого следует, что вопросы урегулирования этнопсихологической стабильности должны рассматриваться в ближайшие годы очень серьезно. Необходимо не только зафиксировать ситуационные аспекты, иными словами, найти болевые точки этой серьезной социальной проблемы, но и разработать тактику ее позитивного разрешения. Хотя наиболее существенное влияние здесь оказывает психология (этническая, социальная), требуется деятельное вмешательство целого ряда гуманитарных наук. Весьма актуален, в частности, ретроспективный историко-этнологический анализ проблемы.

Постсоветское пространство — это огромная мультикультурная зона. Падение Советского Союза — многонационального тоталитарного государства — оставило весьма проблемное этнополитическое наследие. Это было предопределено целым рядом объективным факторов, в частности, отсутствием этнологических служб при органах управления. Более того, некоторые социально-этнические эксперименты, к примеру, стремление к созданию невиданной доселе синтетической «новой исторической общности — советский народ», провозглашение культуры национальной только по форме, но социалистической по существу, а также некоторые другие реалии прошлых лет проецировали игнорирование прикладного, экспертного, просветительского значения этнологии, сведение ее к уровню второстепенных, «вспомогательных» исторических дисциплин, преподаваемых только студентам-историкам. Не исключено, что и эти факторы стоят в ряду объективных причин столь широкого распространения этноцентризма, межэтнических конфликтов, насилия, террористической войны в постсоветской России.

Сдерживание национальных потребностей, подавление национальных чувств и исканий, осуществляемое на протяжении многих десятилетий на уровне государственной идеологии, сделало исторической реальностью не только вполне естественное и позитивное стремление к возвращению к национальным ценностям, но также спровоцировало и гипертрофирование национальных запросов и амбиций. Все еще не исчерпавшая конфликтогенный ресурс этнополитическая ситуация на Кавказе может послужить примером тому, что движение за «национальное возрождение», чистоту «национальной идеи» и религии стали все чаще использоваться в политических целях с весьма пагубными последствиями.

В условиях социально-экономических и идеологических катаклизмов межэтнические притязания могут привести к поиску чужака-врага, которым может стать как отдельный этнос, так и весь регион. В данном случае — это Северный Кавказ, точнее «лица кавказских национальностей». В некоторых российских городах это явление может сформировать идентификацию собирательного образа «кавказца» в качестве опасного «внутреннего врага».

Негативный фон житейских представлений о кавказцах последовательно формировался в несколько этапов в течение довольно длительного времени.

Изначально отрицательный образ кавказца в глазах этнополитического российского большинства стал складываться в течение полувековой Кавказской войны (1817-1864 гг.). Ее последствия нашли свое отражение не только в публицистике тех лет, да и много позже, когда кавказские сюжеты публиковались не иначе, как в рубриках «В стране абреков и воров», «В диком крае», «Варварские обычаи и нравы» и т. д.

Активизация антикавказских установок в массовом сознании в советское время была связана с развенчанием культа личности кавказца И. В. Сталина и объективным осознанием преступной деятельности опять-таки кавказца Л. Берии. Это весьма действенно способствовало усилению отрицательных обобщений, и не только на повседневном уровне мышления. К примеру, О. Мандельштам в ряду прочих одиозных качеств И. Сталина упоминает «широкую грудь осетина».

Тем не менее, то обстоятельство, что «отцом дружной семьи советских народов» какое-то время был этнический кавказец, достаточно долго предопределяло и поддерживало позитивные стереотипные установки в отношении народов Северного Кавказа и Закавказья. Искусство, доступное массовому потребителю, в частности, советский кинематограф той эпохи, насыщено было положительными образами кавказца-труженика, кавказца-созидателя. Достаточно вспомнить самые яркие из них — «Свинарка и пастух» именитого режиссера Пырьева, «Волгу- Волгу», где звезда первой величины Любовь Орлова вдохновенно и очень умело отплясывала лезгинку, и многое другое.

Стереотипы являются упрощенным восприятием происходящих в обществе этнических и социальных процессов. Именно в этом ракурсе формируются настроения любой этнической предубежденности. Это сказалось и на изменениях в собирательном образе «кавказца». Пожалуй, последний яркий и запоминающийся положительный кавказский персонаж предстал перед советским зрителем в фильме «Отец солдата». Вскоре после этого во всех выразительных средствах массовой культуры, тиражирующих расхожие убеждения, кавказец-труженик уступает место кавказцу-прохиндею и ловкачу. Товарищ Саахов из любимой народной комедии «Кавказская пленница», пожалуй, был первым и далеко не самым одиозным персонажем в галерее новых образов кавказцев-ловкачей и прохиндеев, легко нарушающих закон и общепринятые представления о морали.

Вспомним, что в СССР низким моральным статусом пользовался труд рыночных торговцев. Своей экономической нишей выходцы, преимущественно с Закавказья, избрали торговлю и частную предпринимательскую деятельность, столь позорную в глазах советского человека, за что были прозваны «делягами», «частниками» и «спекулянтами». Известные противоречия торговца, желающего завысить цену, и покупателя с его прямо противоположными намерениями, в данном случае принимали еще и форму этнического противостояния. То, что не все кавказские народы принимали участие в этой деятельности, значения уже не имело и на формирование отрицательных стереотипов в отношении обобщенных «кавказцев» отразиться никак не могло. В 80-х гг. XX в. сформировался анекдотичный персонаж кавказца — незадачливый и неуспешный ухажер, эдакая фуражечно-носатая карикатура на человечество.

Вместе с тем, в индивидуальном и общественном сознании зрел все более аргументированный протест против застойной экономической ситуации кризисного периода советского общества в преддверии его краха. В таких условиях усилилось критическое внимание к материальному благополучию «устроившихся», «умеющих жить», среди которых было достаточно много кавказцев.

Позже повышению критического отношения к «кавказцам» способствовало то, что они отчасти уже заняли некоторые выгодные сферы деятельности в кардинально изменившихся экономических и политических условиях перестроечного или постперестроечного общества.

Всем известны печальные реалии 90-х гг., среди которых — обострение криминогенной обстановки в России, в том числе преступной деятельности самых разнообразных этнических и региональных бандитских группировок. Стихийно появилась новая идентификационная терминология, кстати сказать, вопиюще безграмотная, но мгновенно принятая в официальный оборот. Это, конечно же, незабываемое — «лицо кавказской национальности». Усилению стереотипа врага в лице «кавказцев» вольно или невольно способствовали центральные СМИ тех лет, т. е. потоки информации с резкими оценочными комментариями, не столько описывающими и анализирующими события, сколько акцентирующими и обостряющими проблемы. Настроенность некоторых журналистов на читабельность, а значит, сенсационность, предопределила выхватывание из контекста общей высокой криминогенности именно кавказцев, едва ли превышающих общий процент иных этнических или региональных преступных группировок того времени.

Эту ситуацию в качестве официальной информации озвучил бывший начальник московской милиции В. Пронин (позже печально прославившийся попыткой защитить милиционера-убийцу Евсюкова), который в одной из новостных передач центрального телевидения, анализируя криминогенную Москву, употребил термин «черные», уточнив, что говорит о выходцах с Северного Кавказа.

Российские фильмы и сериалы, ставшие чрезвычайно популярными в 90-х гг., редко обходились без образов кавказцев-преступников, коварных и жестоких. Это не могло не повлиять на массовое сознание граждан многонациональной России. Нельзя обойти вниманием еще один нюанс. Корпоративная взаимовыручка подобных бандформирований воспринималась как сугубо национальная характеристика. Далее часто следовало клише «все они такие». Факт, что среди «них» есть и талантливые ученые, художники, музыканты и просто добропорядочные граждане в массовом сознании российских граждан не обретал обобщающей функции.

Стоит вспомнить и о том, что еще в 19 столетии был распопулязирован культ силы, отваги, воинственный этнос горцев Северного Кавказа, что отразилось и в творческом наследии величайших классиков русской литературы. Это и «злая пуля осетина», и «черкесы грозные», и «злой чечен» и др. Однако, на обывательском уровне, на котором и формируются стереотипы, трудно распознать, что это не только не имеет ничего общего с методами ведения террористической войны, но и вступает с ними в прямое и открытое противоречие и противостояние.

Наличие этнического отчуждения в отношении кавказцев во многом спроецировано их внутренней консолидированностью. Известно, что кавказские этнические меньшинства устойчивы и социально мобильны в иноэтнической среде. В российских городах кавказские диаспоры внутренне консолидированы, в течение нескольких поколений сохраняют свою этнокультурную обособленность. Но это можно рассматривать как адаптивную реакцию национального меньшинства, приспосабливающегося к жизни в среде этнополитического большинства.

Социология, политология, методы, выработанные в этих науках, а также статистика уже не в состоянии отражать весь спектр социальных и этнических проблем экстремально перетрансформированного общества. Недостаточность, а иногда фрагментарность этнических контактов, незнание культуры, традиций других народов, истории межэтнических контактов и, как следствие, ситуативное, сиюминутное, обостренно-негативное их восприятие могут привести и приводят к межнациональному недоверию, настороженности, взаимным антипатиям. Стоит добавить, что на обывательском уровне до этнических конфликтов периода распада СССР народы Северного Кавказа вообще мало кому были известны. Осведомленность большинства сводилась к знанию только крупных закавказских этносов, северокавказские народы дифференцировались весьма слабо.

Для решения подобной ситуации одной из первостепенных задач российской этнологии становится научное исследование:

— Этнического облика человека, этнокультурных архетипов, фиксирующих как общечеловеческое, так и специфическое в национальной культуре.

— Национального менталитета, что в полиэтническом регионе имеет как познавательную, так и практическую значимость и не только в формировании позитивных межэтнических отношений и воздействии на массовое сознание, но и в образовании, деятельности учреждений культуры, государственном строительстве и т. д.

— Этнических стереотипов, их конструирования и воздействия на динамику межнациональных отношений.

В целом, представляется целесообразным изучение особенностей этнокультурных процессов России на примере отдельных регионов, поскольку каждый из них в большей или меньшей степени обладает выраженной локальной спецификой. Это может способствовать сдерживанию этнических конфликтов, что чрезвычайно важно для такого многонационального федеративного государства, как Россия.


Список использованной литературы:

1. Малькова В. К., Остапенко Л. В., Субботина Н. А. Москва многонациональная: конфликт или согласие? // Этнопсихологические проблемы вчера и сегодня: Хрестоматия. Сост. К. В. Сельченок.—М.: Хорвест, 2004.—С. 363-396.


Источник:
Хадикова А. X. Этносоциальный аспекст межэтнической интолерантности, или еще раз о «лицах кавказской национальности» // Кавказ спустя 20 лет: геополитика и проблемы безопасности: тр. междунар. науч. конф. (Владикавказ-Цхинвал, 20-30 июня 2011 г.). С. 210- 214.

Вернуться назад