Историческое прошлое народов Северного Кавказа, в частности Дагестана, привлекало и привлекает немало исследователей. Среди приоритетных направлений, определившихся за последние десятилетия в отечественной исторической науке, первоочередными считаются разработки по истории религии, религиозных организаций, взаимоотношений государства и религиозных объединений.

Особый интерес вызывает тема завоевания и освоения Северного Кавказа Российской империей. Происходившие в довольно сложных политических условиях, эти процессы характеризовались прежде всего тенденцией к расширению естественных границ Российского государства. Администрация Кавказского края, определившая для себя Кавказ в качестве окраины государства, придерживалась мнения о необходимости там «прочной русской оседлости». На начальном этапе существенную роль в «обрусении» Кавказа властями признавалось военное присутствие в крае, и лишь время от времени признавалось полезным служилый класс «освежать» [1, 88].

Со временем правительственная политика претерпела некоторые изменения: ее составляющей стало переселенческое движение, в котором первостепенную роль играл национально-религиозный компонент. По мнению некоторых дагестанских историков, «именно водворение русскоязычного православного населения на дагестанских землях создавало перспективу численного превосходства христианского населения над мусульманским» [2, 83]. Наряду с «православизацией» шло активное освоение края сектантами. (Под термином «сектанты» мы подразумеваем русских крестьян, принявших протестантскую веру. Протестантизм представлен в России следующими деноминациями: лютеранство, Евангельские христиане-баптисты, Евангельские христиане-пятидесятники, меннониты, методисты, Адвентисты седьмого дня, а также исконно российские формы протестантизма: молокане и духоборы.) Так, в дореволюционной литературе отмечалось присутствие сектантов в северокавказском крае [3, 59], в том числе и среди населения г. Дербента Дагестанской области, где в 1880 г. имелись приверженцы протестантской идеологии в количестве 18 человек [4, XLII].

Основным районом расселения переселенцев-сектантов являлась преимущественно северная часть современной территории Дагестана: Кизлярский и Хасавюртовский округа Терской области и Темир-Хан-Шуринский округ Дагестанской области. В основном крестьяне селились на окраинах уже существовавших здесь русских слобод при укреплениях и штаб-квартирах. Но со временем стало возникать множество удаленных степных хуторов. Отсутствие здесь православных приходов заметно способствовало пропаганде сектантства. Находясь вдали от надзора духовенства и православных наставлений, население хуторов легче поддавалось сектантскому влиянию.

Таким образом, сложившаяся историческая обстановка не только не беспокоила православное духовенство, но и подталкивала к активизации миссионерской деятельности РПЦ в регионе. Являясь «инструментом идеологического влияния» [5, 17], РПЦ несло ответственность не только за приобщение горцев к православию, но и за «удовлетворение религиозных нужд русского православного населения», проживающего в регионе [6, 15].

Будучи не только государственным ведомством, но и крупнейшей общественной организацией, РПЦ имела особую структуру системы управления. Важная роль отводилась нижней инстанции – благочинному священнику. Он являлся связующим звеном между духовной консисторией и приходским духовенством. В ведение благочинных входило не только осуществление надзора за образом жизни священно- и церковнослужителей, контроль за хозяйственным управлением церквей, но и отслеживание «расколоучений» [7, 180].

Находясь в русле общеправославной противосектантской миссии на Северном Кавказе, вся деятельность благочинных была сосредоточена не только на «благовествовании Слова Божия православным людям для утверждения их в вере и христианском благочестии», но и должна была «охранять ее (паству. – О. Х.) от религиозных заблуждений» [3, 81] и вразумлять «заблудших». Широко использовались публичные диспуты с последующим их освещением в «Ставропольских Епархиальных ведомостях», «Миссионерских Епархиальных известиях», в отдельных брошюрах. Распространялась и специальная литература. Таким образом, «предотвращение дальнейшего разобщения идеологического поля православия» [8, 46] являлось первоочередной и приоритетной задачей со стороны официальной церкви.

В Дагестанской области благочинный находился в г. Порт-Петровске, в его подчинении было духовенство местных военных церквей Дагестанской области. Представленные ниже документы и материалы, извлеченные из фондов Центрального государственного архива Республики Дагестан (ЦГА РД), свидетельствуют о миссионерской деятельности православных благочинных. Представляемые ими отчеты во Владикавказскую епархию позволяют нам увидеть не только количественные показатели сектантов в регионе и географию их расселения, но и наглядно демонстрируют, что именно православное духовенство осуществляло охранительную и стабилизирующую функции в крае, определяемые национально-конфессиональными задачами Российского государства.

---

ДОКУМЕНТЫ И МАТЕРИАЛЫ: halidova-o-b.pdf [1,38 Mb] (cкачиваний: 32)

---

Литература:

     1. Величко А. Кавказ [сайт]. URL: http://az.lib.ru/w/welichko_w_l/text_1895_kavkaz.shtml
     2. Мусаев М. А. Попытки христианизации дагестанцев, как один из методов уменьшения влияния ислама и упрочения позиций Российской империи на Кавказе в середине XIX века // Научные проблемы гуманитарных исследований. (Институт региональных проблем российской государственности на Северном Кавказе). Пятигорск, 2006. № 1. С. 82‑86.
     3. История христианства на Северном Кавказе до и после присоединения его к России. Издание общества любителей церковной истории. М., 1992.
     4. Сборник сведений о Кавказе. Тифлис, 1880. Т. 7.
     5. Данилюк М. Ю. Роль Русской православной церкви в политике России в Дагестане во второй половине XVIII – начале ХХ века: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Махачкала, 2008.
     6. Центральный Государственный Архив Республики Дагестан. Ф. 46. Оп. 1. Д. 36.
     7. Скутнев А. В. Институт благочинного в системе управления Русской православной церкви в пореформенную эпоху // Исторические, философские, политические и юридические науки, культорология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 2 (8): В 3‑х ч. Ч. II. С. 180‑182.
     8. Матвеев В. А. Конфессиональные аспекты российской политики на Северном Кавказе во второй половине XIX – начале ХХ в. // Известия СОИГСИ. 2014. Вып. 12 (51). С. 39‑55.

---

---