Обычаи, традиции, нравственные нормы, кодексы человеческого общежития не возникают в одночасье, они складываются и утверждаются при участии многих поколений в течение веков и тысячелетий. Они не остаются неизменными, а изменяются, обогащаются в соответствии с требованиями жизни, с новыми задачами, выдвигаемыми новой исторической обстановкой. Время одних обычаев и традиций уходит, возникают новые нормы взаимоотношений. В многонациональной стране их функции расширяются, они служат делу взаимосотрудничества и взаимопонимания народов.

При всех условиях обычаи, традиции, нравственные нормы должны соответствовать требованиям сегодняшней жизни, обслуживать потребности общества на каждом данном этапе его развития. Для нормальной мирной жизни и регулирования взаимоотношений народы должны знать друг друга и уметь ценить духовные ценности, создававшиеся веками. Выдающиеся представители передовой общественной мысли из офицеров царской армии, а также писатели и ученые всегда подчеркивали знания культуры, языка, обычаев и традиций горских народов.

"Мы жалуемся, что нет у нас порядочных сведений о народах Кавказа,— писал А. А. Бестужев-Марлинский в своем произведении "Рассказ офицера, бывшего в плену у горцев".— Да кто же в этом виноват, если не мы сами?

ходами из ущелий, тридцать лет опоясываем угорья стальною цепью штыков, и до сих пор офицеры наши вместо полезных или по крайней мере занимательных известий вывозили с Кавказа одни шашки, наговицы да пояски под чернью. Самые испытанные выучивались плясать лезгинку, но далее того — ни зерна". Свои выводы офицер, писатель, декабрист А. А. Бестужев подкреплял рассказом о беседе с одним "кавказцем". "В России я встретился с одним заслуженным штабс-офицером,— вспоминал он,— который на все мои расспросы о Грузии, в которой терся он лет двенадцать, умел только отвечать, что там очень дешевы фазаны. Признаться, за такими познаниями не стоило ездить далеко. Да и здесь теперь, слушая хладнокровные толки товарищей, подумаешь, что в этой стране вовсе нечего узнавать, что о действиях русских не надо помнить, и между тем никакой край мира не может быть столь нов для философа, для историка, для романтика".

В том же рассказе писатель-декабрист особо подчеркивал: "Для человека самое нужное, самая поучительная статья есть человек, и нам хотелось бы лучше знать настоящие нравы, обычаи, привычки горцев". И он сам шел этой дорогой, изучал кумыкский язык, научился разговаривать на их языке с представителями тюркоязычных народов. Кавказская война длилась столетие. В течение этого длительного времени немало русских ученых, офицеров отдавали свое время и досуг изучению языка, обычаев и традиций горцев. Если бы не было таких людей, многое из культурных ценностей горцев ушло бы в небытие. Их вклад в изучение истории и культуры адыгов и других горских народов неоспорим.

Одним из таких замечательных русских людей эпохи Николая I, бесспорно, был адмирал Николай Семенович Мордвинов (1754—1845), крупный сановник, член Верховного суда в 1826 году, отказавшийся подписать приговор о смертной казни пяти декабристам.

В 1837 году Николай Семенович написал письмо Николаю I, в котором он высказал свое мнение о делах на Кавказе. Опытный адмирал и выдающийся государственный деятель писал о том, какими мерами без кровопролития можно достичь согласия с Черкесией и ее народом: "Народы кавказские, огражденные твердо быстрыми потоками вод, утесами гор, ущельями неприступными, долинами от нападения безопасными, останутся навсегда в вечной независимости, доколь сохранят свои нравы, обычаи. Таковых народов оружием покорить невозможно".

Вместо кровопролитной войны, поставлять им товары, в которых они испытывали нужду. В том же письме Мордвинов советует изучать историю, обычаи, традиции, общественный строй черкесов. Адмирал обращает внимание царя на обычай гостеприимства, на институт аталычества у адыгов и других горских народов, которые стоит изучать. Он писал, что у адыгов есть чему поучиться, например, гостеприимству. В советах царю, мы читаем: горские народы "первейшею добродетелью почитают гостеприимство". Адмирал считает, что "должно сею всеобщею народною добродетелью воспользоваться и привязать оною всех народоначальников (предводителей адыгов — М. А.) чиновников и старшин семейств". Развивая свою мысль, Мордвинов утверждает, что "главнокомандующий и все чиновники, российские должны в домах своих иметь особые комнаты (т. е. кунацкие — М. А.), всегда готовые принять гостей своих". При этом адмирал глубоко понимал значение "кунацкой" для развития куначества между адыгами и русскими, которое, по его мнению, должно было в короткое время принять массовый характер и похоронить взаимное недоверие и вражду. Слово "кунак" (от него же и слово "кунацкая") тюркского происхождения. У адыгов есть свое незаменимое слово: "хьакIэ" — гость, "хьакIэщ" — гостевая. Само слово "кунак" в адыгейский язык не вошло, но в общении с русскими гостями "кунак" и "кунацкая" употребляются. Все дело в том, что слово "кунак" фонетически точно воспроизводиться средствами русской фонетики.

В 1836—1837 годах флигель-адъютант Николая I адыг Хан-Гирей (его родиной был аул Тлюстенхабль) написал значительный труд под названием "Записки о Черкессии", в котором уделил специальный параграф гостеприимству, куначеству и кунацкой.

Русский офицер Ф.Ф. Торнау, находившийся в плену у адыгов в 30-х годах XIX века, рассказывал в своих воспоминаниях о своеобразной форме распространения обычая гостеприимства даже на пленных офицеров царской армии. Торнау пишет: "...в глазах горца нет такой услуги, которая могла бы унизить хозяина перед гостем, сколько бы ни было велико расстояние их общественного положения. Звание тут не принимается в расчет. Лета (возраст — М. А.) становятся у горцев в общении выше звания. Молодой человек самого высокого происхождения обязан вставать перед каждым стариком, не спрашивая его имени, уступать ему место, не садиться без его позволения, молчать перед ним, кротко и почтительно отвечать на его вопросы... Даже старый невольник (крепостной — М. А.) не совсем исключен из этого правила". Вот так пропагандировали обычаи и традиции адыгов и других горских народов мыслящие передовые люди России. Кунак, кунацкая — эти слова были хорошо знакомы и А. С. Пушкину, и М. Ю. Лермонтову, и Л. Н. Толстому. Они часто встречаются в их произведениях о Кавказе только в положительном смысле. Слова эти приобрели непреходящую силу, и от них веяло чем-то теплым, родственным, дружбой людей, независимо от их национальности, сословного и общественного положения.

А. И. Якубович (1792—1845) писал: "Абадзех свободен, не терпит другой власти, кроме буйной свободе и известности — вот наследие отца, к сыну переходящее, вот начало его независимости". Уже упоминавшийся А. А. Бестужев-Марлинский писал об адыгах: "Как искусно умеют они сражаться и геройски решаются умирать!" И, наконец ,слова декабриста В. С. Норова, рядового Черноморского шестого линейного батальона: "Признаюсь, что я шел в бой за дело, которое было мне совершенно чуждо... Я был тем более далек от того, чтобы считать черкесов своими врагами, что я всегда восторгался их героическим сопротивлением". Словом, передовые русские люди правильно понимали то, что происходило на Кавказе в течение многих десятилетий. Они звали наших предков с той и другой стороны к миру, к братству, к украшению земли нивами и садами, к наполнению ее звуками чудесных песен любви и дружбы. Пример, достойный подражания и в наши дни.

М. АУТЛЕВ
академик