Отношения России и Грузии никогда нельзя было назвать простыми. Начиная с 1801 года, когда отдельные грузинские царства были вынуждены искать покровительства у Российской Империи, и заканчивая вооруженным конфликтом в 2008 году, каждая сторона пыталась отстоять свои интересы. Если для России это было усиление своего влияния в стратегически важном регионе, то Грузия всегда пыталась отстоять свою территориальную целостность.
8 августа 2008 года ознаменовалось вводом российских войск на территорию Грузии для защиты двух самопровозглашенных республик: Южной Осетии и Абхазии. Попытка Тбилиси восстановить контроль над территорией бывшей Грузинской ССР провалилась, а Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии. Впрочем, рассматривать эту ситуацию как противостояние только России и Грузии нельзя: за спиной Тбилиси стояла поддержка в лице США и ЕС. Америка преследовала свои интересы: дестабилизация обстановки в регионе, проверка военной мощи России, в случае успеха размещение своих ПВО по праву страны-союзницы на территории Южной Осетии и Абхазии, непосредственно рядом с границей Российской Федерации, что подрывает оборону и военную репутацию России.

Хотаносакский язык принадлежит к иранской семье индоиранской ветви индоевропейской группы языков. Он известен из рукописей, найденных более полустолетия тому назад в восточном Туркестане: датируются эти рукописи VII—X вв. н. э., написаны шрифтом брахмы, хранятся в Ленинграде, Лондоне, Париже и др. местах. Значительная часть памятников хотаносакского языка представляет собой буддийские сочинения, известные на других языках: это позволило ученым интерпретировать их и, используя затем накопленные сведения, оказалось возможным толковать и светские документы. Однако, существует еще много текстов, ожидающих анализа и перевода. Поэтому грамматические описания хотаносакского языка в какой-то степени являются предварительными, полная научная грамматика этого языка еще не написана. Выяснение родственных отношений хотаносакского языка с другими иранскими языками не дало до сих пор почти никаких положительных данных. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что до сих пор в хотаносакском языке не удалось обнаружить заимствований из других иранских языков— это может свидетельствовать о давней утрате контакта между ними. Это подтверждается и отсутствием следов зороастризма: сохранившиеся мифологические имена, судя по их значениям в хотанасакском, восходят к дозороастрийскому «языческому» периоду.

      После присоединения к России в Осетии разворачивается активная миссионерская деятельность с целью возвращения этого региона в лоно православной церкви. Эта деятельность была начата Осетинской духовной комиссией (первой, а затем второй), и ее результаты на сегодняшний день трактуются крайне неоднозначно. Так сведения о постройке церквей в Южной Осетии в первой половине XIX в. (начиная с 1817 года) Осетинской духовной комиссией крайне туманны [1. Т. II. С.546 547]. Каменных строений в отмеченных в отчетах комиссии селах не выявлено, но возможно они были деревянными, пришедшими в негодность уже через несколько лет.
      Крупномасштабное церковное строительство здесь начинается лишь со второй половины XIX в. и связано с Обществом Восстановления Православного Христианства на Кавказе. Это Общество, сменившее упраздненную в 1867 г. Вторую Осетинскую духовную комиссию, просуществовало до 1917 г. [2. С.245 246]. В ее ведомство входило и школьное дело.

Для органов власти центральноазиатских республик Союза ССР обустройство новых, сотен тысяч новых жителей оказалось довольно сложной организационно-хозяйственной и политической задачей. Шла война и из тыловых регионов на нужды фронта постоянно направлялись ресурсы — людские, материальные, включая продовольственные, и др.
Острейшей проблемой в плане выживания депортированных семей с самого начала выступала жилищная необустроенность. По-видимому, сам факт такого положения можно считать косвенным указанием на то, что акт депортации не являлся итогом продуманного плана, мало-мальски долгой и тщательной разработки механизма реализации принимаемого решения.

Образование шести округов в составе Горской АССР было провозглашено на Съезде народов Терека 19 ноября 1920 г. Несмотря на то, что полностью данное решение было оформлено декретом ВЦИК от 20 января 1921 г., уже в ноябре 1920 г. были сформированы и стали функционировать органы власти Карачаевского округа. Их высшую ступень занимал окружной революционный комитет (ревком), которому подчинялись ревкомы населенных пунктов.
Окружной ревком возглавил Умар Джашуевич Алиев (1895-1938), его заместителями стали Наны Токов и Иммолат Хубиев, членами ревкома — Ислам Хубиев (секретарь), Али-Солтан Герюгов и Шахым Алиев. Своим приказом за №2 от 27 ноября 1920 г. ревком объявил о составе других руководителей окружной администрации, в которую вошли: заведующие отделами — внутренних дел (Н. Токов), юстиции (Н. Токов), продовольствия (Им.Хубиев), земледелия (А. С. Герюгов), финансов (Х. Хубиев), здравоохранения (М. Кочкаров), народного образования (Т. Биджиев), труда и социального обеспечения (Р. Куатов), а также Х. М. Эркенов (руководитель шариатского подотдела отдела юстиции), отдельные функционеры, представлявшие областные структуры Терской области / до формирования органов власти Горской АССР ревком подчинялся Терскому облисполкому / — Х. Байрамуков (продовольственный отдел), А. Кочкаров (Совнархоз), Айтек Батчаев (коммунхоз).

Первоначально последователи тариката — суфии объединялись в мистические общества, известные в литературе под именем суфийских братств или дервишских орденов. Н. И. Покровский, говоря о переводе произведения Джемалэдина «Адабуль Марзия», с которым мы можем ознакомиться в «Сборнике сведений о кавказских горцах» замечает, что качество русского перевода данного произведения, к сожалению, страдает. Но, несмотря на это, мы можем сделать вывод о том, что кавказские тарикатисты упоминают лишь небольшую часть существующих дервишских орденов. Джемалэдин, в частности говорит о четырех «путях тариката»: «Первый путь… называется накшубандийским, второй путь…кадырийским, третий путь… джаштурийским, четвертый путь называется великим путем» [1. С.7]. Для исследователей являются спорными точные характеристики двух последних путей. Но в начале XIX в. мы имеем дело с накшбендийским тарикатом на Восточном Кавказе. Опровержением сектанского составляющего в распространяемом учении служит обращение к имени пророка, как зачинателя идеологии этого ордена: «Пророк научил зикру лучшего из имамов по исполнению и первейшего из них по вере, друга Абу-Бекра». Сам по себе тарикат накшбенди скорее всего и более всего является уставом ордена, программой выполнения религиозных обязанностей и прежде всего шариата.

Духовная ситуация на протяжении многих веков на Северном Кавказе была неоднородной и часто изменчивой.
Местное население Чечни и Ингушетии вплоть до конца XVII — начала XVIII вв. придерживалось древних языческих верований. Памятники материальной культуры, сохранившиеся на территории нынешних Чечни и Ингушетии и изученные отечественными учеными, а также письменные источники и предания чеченцев и ингушей свидетельствуют о том, что к XVII в. ислам стал господствующей религией среди вайнахов, но проникать в этот регион он стал значительно раньше.
В народе считается, что окончательное утверждение ислама в Чечне произошло при Берсе Курачалинском (нач. XVII в.), которого называли имамом и святым шейхом.
В Ингушетии ислам утвердился под влиянием учения Кунта-Хаджи в третьей четверти XIX столетия. Ислам сыграл объединяющую роль для многочисленных народов Северного Кавказа. Он распространился в форме шейхизма, то есть культа святых шейхов, а затем и суфизма. Шейхизм стал первой формой, в которой ислам утвердился в Чечне и Ингушетии. Святой шейх воспринимался верующими как покровитель и заступник, ответственный за веру и нравственный облик своих мюридов. К началу XIX века в Чечне на базе шейхизма распространяется суфизм, а затем оформляется движение мюридизма.

В настоящее время, когда народы нашей страны пытаются найти общие точки соприкосновения с тем, чтобы возвратить или возродить былой интернационализм, разрушенный в годы перестройки и последующее десятилетие, назрела необходимость исторических исследований на злободневные темы, а именно по проблемам взаимоотношений между народами. В связи с этим изучение мирных взаимоотношений карачаевцев и казаков, которые волею судьбы стали соседями, актуально и имеет не только научную, но и общественно-практическую значимость.
Установлению и упрочению близких экономических отношений между карачаевцами и верхнекубанскими казаками способствовало становление и последующее развитие меновых, а затем и торгово-денежных отношений между ними. В момент своего появления они носили чисто натуральный характер. Главным мерилом ценности, на который прикидывались цены дров, кож, масла, меда, плодов и т.п., служила соль.

Историю становления научной мысли народов Северного Кавказа невозможно представить в отрыве от предшествующего этапа развития отечественной науки, вне ценного интеллектуального наследия, оставленного дореволюционными исследователями. Вилен Савельевича Уарзиати хорошо знал и широко использовал в своих работах изыскания исследователей Кавказа XVIII и XIX вв.
К началу XVIII в. кавказоведение уже располагало некоторыми историко-этнографическими сведениями. В течение многих веков разнообразный материал о Кавказе и горцах накапливался в летописях, исторических исследованиях, в хронографах, в описаниях путешествий, в географических обзорах, в официальных актах, донесениях, памятниках законодательства и суда и даже в произведениях художественной литературы различных стран, народов, эпох.
Первые упоминания о Кавказе мы находим в сочинениях греческих и римских писателей, в русских летописях и в грузинских источниках. В их отрывочных, далеко не полных, а иногда противоречивых сведениях имеется немало ярких фактов из истории народов, проживающих на Северном Кавказе.
Начиная с XIII столетия и до XVIII века, историю северокавказских народов наиболее полно отражают труды западноевропейских путешественников. За этот период в крае побывали доминиканский миссионер Юлиан (1231 г.), французский монах Вильгельм де Рубрук (1253 г.) и итальянец Плано Карпини (1246 г.), венецианский дворянин и дипломат Иосафат Барбаро (1436 1462 гг.) и другие.

Наместники на Кавказе обладали практически неограниченной властью. (Кавказское наместничество было учреждено в 1785 г. и упразднено в 1796 г. Этот институт вновь был возрожден в 1844 г. Однако главнокомандующих на Кавказе в период с 1796 по 1844 гг. в литературе привычно называют наместниками). В какой то степени это было оправдано сложной, зачастую военной, обстановкой. Петербург был далеко, а местная обстановка требовала быстро и эффективно принимать решения, что было возможно лишь при концентрации власти в одних руках. Подчинение и ответственность лишь перед царем давали возможность оперативно принимать решения, не оглядываясь особо на министерства. Но это имело и массу отрицательных сторон, так как система управления на Кавказе приняла сугубо военизированный характер, «фактически осуществлялась военная диктатура». При этом нужно учесть, что на Кавказ зачастую попадали далеко не лучшие представители российского офицерства и генералитета. Кавказский корпус «был местом ссылки отнюдь не только гвардейских дуэлянтов или политически неблагонадежных. Командование корпусов, расположенных в России, старалось сбыть на Кавказ всех, кого не хотело видеть у себя под началом. Ермолов в свое время пытался положить конец такой практике засорения корпуса пьяницами, нечистыми на руку людьми, нерадивыми по службе офицерами и солдатами. Ему это удалось только отчасти». Отсюда понятно, какому произволу могли подвергаться горцы, когда вся власть на Северном Кавказе была в руках военных.