Главная > История > Дискуссии о женской эмиграции в Британской империи в третьей четверти XIX в.

Дискуссии о женской эмиграции в Британской империи в третьей четверти XIX в.


14 августа 2014. Разместил: admin
Н.Д. Крючкова,
канд. ист. наук, доц., Северо-Кавказский федеральный университет

Начальный этап развития организованной женской эмиграции в Великобритании приходится на 30-е гг. XIX в., хотя хаотичная и неуправляемая эмиграция женщин, особенно ирландских женщин, в североамериканском направлении имела место и раньше. В ранневикторианский период государство оценивало потенциал эмиграции главным образом в мальтузианских категориях — как механизм решения проблемы перенаселенности и средство избавления от всего ненужного в собственной стране. Неудивительно, что под первые правительственные схемы организованной эмиграции попадали проститутки, нищие, преступники [12]. Основными направлениями бесплатной эмиграции стали британские «белые» колонии: Канада, а чуть позже Австралия и Новая Зеландия. «Выгребной ямой британских отходов» называли их современники в этот период, отмечая дикость, невежество, аморальность переселенческих сообществ в колониях. Постепенно общественные и государственные позиции по отношению к эмиграции начали меняться. В 1840-е годы усилиями Эдварда Гиббона Уэйкфилда и Кэролайн Чисхолм1 утверждается мнение о необходимости планомерной колонизации, предполагавшей создание респектабельного колониального общества, образцом для которого служила бы Британия. В этом контексте женской эмиграции уделялось особое внимание как силе, цивилизующей местные, преимущественно мужские, сообщества. В викторианской культуре женщины рассматривались как существа, морально превосходящие мужчин и способные очищать и оказывать религиозное влияние на окружающих. Поэтому колонизационные процессы были бы немыслимы без их участия. «В торговле, навигации, войне и политике - во всех делах общественного характера, за исключением благотворительности и колонизации, лишь сильный пол играет активную роль; но в колонизации женщины играют роль настолько важную, что все зависит от их участия в этой работе. Если эмигрируют только мужчины, колонизации нет; если лишь немногие женщины в определенной пропорции к мужчинам, колонизация медленная и почти неудовлетворительная; равная эмиграция полов является существенным условием наилучшей колонизации», — писал Э.Г. Уэйкфилд [14; 155].

Новым этапом в развитии женской эмиграции становится середина XIX века. В эти годы существенно увеличивается количество эмигранток, расширяется их социальный состав, корректируются представления о целях женской эмиграции. Начало изменений совпало с началом средневикторианского периода - 1851 год. В этом году была проведена всеобщая перепись населения, обнаружившая серьезный гендерный дисбаланс. В стране с населением в 20 миллионов человек женщин было на 650 ООО больше, чем мужчин, — показатель, превышавший дисбаланс любой европейской страны [9]. Огромный «излишек» женщин в обществе, где единственным женским предназначением считалась забота о муже и семье, представлял собой серьезную социальную проблему. Эти женщины были исключены из профессиональной деятельности, лишены в большинстве своем возможности самостоятельно зарабатывать средства к существованию — они являлись бременем и для семей, и для общества. Вопрос о «старых девах» рассматривался как один из самых актуальных в третьей четверти XIX в.

Наиболее простым и очевидным решением в этой связи представлялась женская эмиграция, что, в принципе, соответствовало все той же мальтузианской логике избавления от «лишнего» в собственной стране. Одновременно, как подчеркивалось, эмиграция давала возможность полноценной и счастливой жизни тем, кто выезжал. Но понятие «полноценная и счастливая жизнь» наполнялось разным содержанием в зависимости от точки зрения. В третьей четверти XIX отчетливо выделялись два направления в организации и идеологии женской эмиграции, которые можно обозначить как традиционалистское и феминистское.

Первое - это так называемая матримониальная колонизация. К ее пропаганде привело публичное обсуждение деятельности Кэролайн Чисхолм, но наиболее полное выражение этот подход получил в вышедшем в 1862 году эссе Уильяма Грега «Почему женщины лишние?». Автор рассмотрел причины гендерного дисбаланса и пришел к выводу, что основной причиной является мужская эмиграция, которая в Великобритании приобрела более широкие масштабы, чем в других странах. В своем подходе к вопросу о «лишних женщинах» Г per исходил из убеждения, что «Природа не делает ошибок..., излишек здесь компенсируется дефицитом где-то еще» [7; 13]. Он проанализировал соотношение полов в североамериканских и австралийских колониях Британии и констатировал нехватку женского населения во всех без исключения колониях [7; 13-14]. По словам Грега эмиграция была «естественным способом решения проблемы» [7; 17], способным восстановить естественное соотношение между полами в Великобритании и повысить ценность женщин в стране. Тогда как эмигрировавшим в колонии выезд предоставлял возможности для создания собственных семей и для жизни, полной «не легкости, но пользы, счастья, домашней любви, разумного комфорта и, в конце концов, процветания» [7; 18].

Создание супружеских союзов в колониях, по Грегу, должно было стать основной формой колонизации: «... если 250 ООО мужчин без пары в колониях решилось бы иметь жен и пропорциональное количество незащищенных женщин в метрополии решилось бы иметь мужей, - могут и должны быть найдены средства сведения вместе спроса и предложения» [7; 17]. Матримониальная колонизация была благотворной прежде всего для колоний - Г per был убежден в том, что если значительная часть населения того или иного общества находится в безбрачии, то это свидетельствует о нездоровом состоянии общества, ибо «брак как союз одного мужчины и одной женщины безошибочно означает деспотический закон жизни» [7; 8]. Одинокую жизнь нельзя было делать легкой и привлекательной ни для мужчин, ни для женщин, ибо это предвещало разложение общества. Для женщины же брак был единственной формой нормального существования и единственной одобряемой целью эмиграции.

Грег воспроизводил традиционалистские викторианские утверждения о том, что женщина создана для «совершенствования, подслащивания и украшения существования других» [7; 5], что самой природой она не подготовлена к тем видам деятельности, которыми занимается мужчина, и что женский мозг и женское здоровье надорвутся от попыток постичь науки или профессии. Грег признавал неизбежность и необходимость трудовой деятельности эмигранток в колониях, но сводил ее лишь к начальному этапу эмиграции, отвергая эмиграцию исключительно ради заработка средств к существованию и самореализации в трудовой деятельности. Лучшей работой была та, что ограничена домашней сферой, связана с заботой о мужчинах и мужской поддержкой, то есть работа гувернантки, домашней прислуги.

Идеи, подобные вышеизложенным, приобрели широкую популярность и среди британской общественности, и среди организаторов эмиграции. Женская эмиграция, направленная на обеспечение колонистов английскими женами, должна была препятствовать заключению смешанных браков и создавать истинно английские семьи. Широко распространены были представления о том, что женщина несет в себе все, что нужно для создания дома: «всюду, где есть верная, истинная жена, всегда есть и ... дом» [1; 61]. То есть женщина способна переносить домашний очаг туда, куда бы она ни направлялась.

Особое значение с 1850-х гг. как направление женской эмиграции приобретают Австралия и Новая Зеландия. Открытие месторождений золота привлекло сюда значительное количество вполне состоятельных молодых людей, начала исчезать ассоциация страны исключительно с каторжниками и буйством. Одновременно здесь обострилась проблема нехватки женского пола.

Эмиграционная пропаганда второй половины XIX в. особо активно рекомендовало это направление как наиболее перспективное в плане матримониальной колонизации.

Помимо создания супружеских союзов, матримониальная колонизация предполагала «экспорт» в колонии британских семейных ценностей как базовых для викторианской культуры. Домашние ценности, как никакие другие, обеспечивали континуитет британских традиций. Национальная идентичность воспитывалась в первую очередь в кругу семьи, именно там англичанин становился англичанином. Вот почему трансляции семейных ценностей в эмиграционной пропаганде уделялось наибольшее внимание. Они становились гарантией лояльности колоний по отношению к Британии и, следовательно, важным средством укрепления империи. Британские семейные ценности полагались чрезвычайно полезными и для переселенческих обществ как стабилизирующая сила, укрепляющая мораль.

Пропаганда была нацелена прежде всего на одиноких женщин, которых убеждали в том, что в колониях их ждут тысячи британских мужчин, «способных дать своим женам положение, очень сильно отличающееся от услужения» [10; 23]. Пропагандистские шедевры представляли истории, в которых мрачные перспективы безбрачной бедности в переполненной Англии меняются на будущее замужнее процветание в колониях. Некоторые руководства для эмигранток, рассуждая о благоприятных перспективах для брака в колониях, даже давали советы женщинам, как выбрать из обилия мужчин подходящих партнеров [11; 10-13, 27-32]. В первую очередь матримониальные перспективы связывались с соотечественниками. В пропаганде звучали призывы облагородить огрубевших в тяжелых колониальных условиях мужчин-переселенцев, над которыми постоянно витала угроза утратить британские ценности и британскую культуру. Характерно, что в то время как упор делался на необходимости женитьбы англичан-мужчин исключительно на своих соотечественницах, к возможности браков англичанок с иностранцами пропаганда относилась значительно спокойнее. Иногда даже раздавались утверждения о том, что, выходя замуж за иностранца (имеются в виду выходцы из Европы), англичанка сможет эффективнее распространять семейную идеологию. Но такие утверждения были довольно редкими. Чаще распространение британских ценностей в иностранных сообществах колоний связывалось с английскими учителями и гувернантками. Они могли «внедряться» в иностранные семьи с тем, чтобы постепенно внушать английские принципы детям иностранцев, проживающих в колонии.

Вышеизложенный подход к женской эмиграции был чрезвычайно популярен в обществе, но разделяли его далеко не все. Очень часто можно было встретить критику деятельности эмиграционных обществ, которые называли «колониальными брачными агентствами». Автор письма в издаваемый Ч.Диккенсом журнал «Household Words» замечал, что «некоторые очень чувствительные люди были шокированы при мысли о том, что жены должны были экспортироваться, подобно тюкам набивного ситца» [8; 106]. А вернувшаяся из эмиграции подруга Шарлотты Бронте, Мэри Тейлор, полагала, что выезжать за океан в поисках мужа просто унизительно и нелепо: «Мужчины, которые эмигрировали без жен, поступали таким образом, потому что, по их мнению, они не могли позволить себе жениться. Странная идея, что женщины, которых они не просили о замужестве в Англии, должны последовать за ними, чтобы убедить их в этом, была бы смехотворна, если бы не была вредна» [8; 86].

Мэри Тейлор, долгое время прожившая в Новой Зеландии, сумевшая состояться там как независимая личность, выражала отличную от традиционалистской, феминистскую точку зрения на проблемы женской эмиграции. Феминизм как организованное движение начал набирать силу в 50-е годы XIX в. Женское образование и доступ к профессиональной деятельности были приоритетными целями феминизма, но в долгосрочной перспективе, между тем тысячам женщин нужна была немедленная работа. Эмиграция представлялась быстродействующим решением проблемы. Основным объектом эмиграционных усилий, как и деятельности феминисток в целом, были одинокие женщины из среднего класса, находящиеся в уязвимом финансовом положении.

Так же, как и традиционалисты, феминистки по большей части рассматривали эмиграцию как альтернативу бедности и одиночеству. Однако феминистская риторика не делала брак и материнство конечным продуктом и высочайшим идеалом женской эмиграции. Расширение возможностей для женской самореализации в профессиональной сфере было для них намного более значимой целью эмиграции, а брак становился исключительно вопросом личного выбора. Эта позиция озвучена Фрэнсис Пауэр Кобб в написанном ею в 1862 г. в ответ на эссе У.Грега памфлете с красноречивым заголовком «Что нам делать с нашими старыми девами?». Возражая против выдвинутой Грегом трактовки брака как единственного женского призвания, она пишет: «Женщина, которая прибывает в колонию, где ее труд, головы или рук, может дать ей достаточное содержание, находится именно в таком состоянии, которого мы желаем, чтобы сделать брак вопросом свободного выбора» [4; 73-74]. Предложенный феминистками дискурс самоопределения вытеснял присущую матримониальной колонизации идею женского служения другим и заменял ее приоритетом женской индивидуальности. Эмигрантки наделялись иной миссией - интересоваться собой и собственным благополучием.

Феминистки полагали, что эмиграция принесет пользу и колониям, которые равным образом выиграют от цивилизующего влияния их подопечных, сам факт присутствия респектабельных, образованных женщин будет способствовать прогрессу колониальных обществ [6; 181]. В отличие от сторонников идеи матримониальной колонизации, потребности империи для феминисток не были первостепенными, они скорее рассматривались как платформа для утверждения более высокого статуса женщин [3; 147].

В 1862 г. появляется феминистская эмиграционная организация «Общество эмиграции женщин из среднего класса» («Female Middle Class Emigration Society»), занимающееся решением проблем обедневших леди. Общество помогало им добраться до колоний, выдавало займы и обеспечивало защиту и прием. Одной из важнейших задач общества и одной из самых трудновыполнимых было обеспечение «достойной занятости» эмигранток. Как достойная рассматривалась работа в качестве гувернантки, учительницы. Работу, соответствующую статусу, найти было непросто, вакансии в сфере образования и воспитания были ограничены. В Австралии и Новой Зеландии, например, дети довольно рано отправлялись в паблик скулз и в услугах гувернантки не слишком нуждались, тогда как должность учителей в школах требовала высокой квалификации, которой недоставало выезжающим дамам. Каковы бы ни были цели и представления организаторов эмиграции в Британии, колонии постоянно говорили о потребности лишь в одном типе женщин - домашней прислуге, работящей, умелой, с хорошим характером. Лидерам общества подчас приходилось вести сложные переговоры, чтобы дать возможность выехать одиноким женщинам из среднего класса (часто в обмен на труд служанок). Словом, женщины, более всего нуждающиеся в эмиграции, оказывались наименее востребованными в колониях.

Нужно сказать, что деятельность и идеология «Общества эмиграции женщин из среднего класса» не были единообразными на протяжении всего периода существования организации. Последовательно феминистскими они были только во времена руководства обществом Джейн Левин. Основательница же общества, Мария Рай, не была непримиримой феминисткой. В ее работе сохранялось многое от традиций филантропии. Она пыталась помочь женщинам вообще, а не ограничивала свою деятельность только женщинами из среднего класса2. Мария Рай очень хорошо понимала сложности, которые вызывало социальное положение отправляемых в колонии эмигранток, и относилась более гибко к тому, что эмигрантки устраивались на работу более низкого статуса, чем предполагало их происхождение. Она принимала концепцию «благородной домашней службы», согласно которой женщины из среднего класса, находясь в услужении, рассматривались не просто как прислуга, а как «леди-помощницы». В конечном итоге, в 1865 г. Мария Рай оставила работу в организации, чтобы сконцентрироваться на эмиграции женщин из рабочего класса.

Джейн Левин проводила жесткий феминистский курс, не идя на компромиссы и не принимая во внимание социальные условия колоний. Эмигрировавшие женщины ориентировались исключительно на карьеру, а эмиграция представлялась как путь к эмансипации и независимости, а не как прелюдия к браку. Любая работа, предполагавшая потерю благородства, отвергалась. Статья в феминистском журнале «Victoria Magazine» репрезентативна в этом плане. Автор полагал унизительными и недостойными леди любые «лакейские занятия», под какими бы благородными названиями они ни маскировались. Кроме того, что эти занятия разрушали социальный статус дам, они символизировали гендерную ассиметрию в обществе. «Почему не предлагается, чтобы молодые мужчины, воспитанные в Итоне или Гарроу, но не сумевшие воспользоваться преимуществами полученного образования, ... занимали места лакеев, кучеров, тюремщиков, санитаров в психиатрических лечебницах и т.д.?» [13; 429]. Можно сказать, что Джейн Левин разделяла озабоченность автора статьи. В отличие от Рай, она была настроена на оказание помощи только образованным женщинам из среднего класса, занятость которых была четко определена. Говорили, что в годы ее руководства функция «Общества эмиграции женщин из среднего класса» была сведена к роли колониального агентства по размещению гувернанток.

После того как Дж. Левин ушла в отставку с поста Почетного секретаря в 1881 г., общество начало медленно менять свою политику, отказываясь от строго феминистского курса и возвращаясь к первоначальной схеме Марии Рай. Однако истощившиеся ресурсы не позволили ему долго продолжать работу, и в 1886 г. оно прекратило свою деятельность. За чуть более 20 лет существования организация оказала помощь не такому уж большому количеству женщин - 302 женщинам из среднего класса. Причиной столь скромных результатов являлась прежде всего ограниченная социальная база адресатов. Но существовали и глубинные причины относительного неуспеха усилий феминисток. Тогда как для У. Грега и его сторонников эмиграция представлялась основным способом решения затруднений одиноких женщин, которым не на кого полагаться, для феминисток женская эмиграция была лишь эпизодической деятельностью. Она не предлагала долгосрочного решения женских проблем, а лишь давала кратковременный выход. Как стратегическое же решение эмиграция рассматриваться не могла, поскольку в этом случае она бы просто «выпускала пар», отвлекала внимание от реальных трудностей в Англии и, как следствие, уменьшала бы общественное давление за прогрессивные реформы. Можно сказать, что несмотря на прочную связь феминизма и империализма в XIX в. [2] женская эмиграция не стала успешной сферой реализации феминистских проектов и участие феминисток в ее организации оказалось весьма скромным. С 80-х гг. XIX в. инициатива в организации женской эмиграции вновь вернулась к благотворительным организациям, не связанным с феминизмом.

В последней четверти века, в годы, когда в стране начали проявляться первые успехи женской эмансипации, в эмиграционном движении однозначно восторжествовала идея матримониальной колонизации. Новая имперская доктрина конца XIX в. делала основной упор на консолидацию империи, и прежде всего укрепление связей с «белыми» переселенческими колониями. Страхи перед дезинтеграцией империи, вызванные получением большой степени самостоятельности колоний, усиливали популярность идеи «единства англосаксонской расы». В этих условиях распространение культурного влияния метрополии становилось основным императивом женской эмиграции. Матримониальная колонизация рассматривалась уже не столько в терминах морали, религии и семьи, сколько в терминах патриотизма. Эмигрантки становились «агентами» культурного влияния метрополии, они должны были не просто облагораживать и цивилизовать мужской сообщество, но в первую очередь распространять британские ценности, обычаи и образ жизни на другой территории. Вместе с тем в конце XIX в. актуализировалась потребность в увеличении количества граждан империи. С ним в первую очередь стали связывать имперское преобладание. В концепции матримониальной колонизации все более значимую роль начинала играть роль женщины как матери [5].

Имперский энтузиазм охватывал деятельность практически всех женских организаций конца XIX - начала XX вв., включая и эмиграционные, такие как возникшая в 1884 г. «Британская ассоциация женской эмиграции» («British Women's Emigration Association») и отделившееся от нее в 1902 г. «Южноафриканское колонизационное общество» («South African Colonization Society»). Эти общества сотрудничали с правительством, принимали участие в выработке стратегии имперского развития. В то же самое время в определенном смысле они были потомками «Общества эмиграции женщин из среднего класса», унаследовав часть фондов и сотрудниц феминистской организации. В связи с этим вполне объяснимыми кажутся изменения в риторике новых эмиграционных организаций. Публично они уже не отождествляли эмиграцию исключительно с браком и провозглашали ее как шанс достичь личного счастья, экономической независимости, одновременно помогая империи. Что касается большинства выезжающих женщин, то их волновали именно те идеи, которые выдвигали феминистки. Вряд ли кто-то мог быть уверен в удачном браке или вдохновлялся в первую очередь идеей помощи империи, в то время как перспектива трудоустройства и достойных заработков была вполне реальна.

Таким образом, мы можем говорить о существовании в третьей четверти XIX в. двух концепций женской эмиграции - традиционалистской и феминистской. Традиционалистская, основанная на викторианских представлениях о надлежащей сфере и «естественных» женских и мужских ролях, оказалась более востребованной. Она повышала значение супружества и материнства в жизни женщины, делала их не только моральной, но и гражданской ответственностью женщины. Трансляция идеалов британской семьи рассматривалось как важное средство укрепления имперского единства. Идеи феминизма не стали доминирующими в женском эмиграционном движении викторианской эпохи, однако опосредованно они оказывали влияние и на деятельность эмиграционных организаций, и на самосознание выезжающих женщин. В целом же, участие женщин в имперской политике приводило к медленным переменам в социальных установках, повышало статус и самооценку женщин. Семейная жизнь становилась частью общественного долга женщины, что приводило к размыванию границ между «частным» и «публичным» и, соответственно, подрывало доктрину разделенных сфер.


Примечания:

1 Э.Г.Уэйкфилд и К. Чисхолм - самые известные в первой половине XIX в. организаторы эмиграции. Э.Уэйкфилд предполагал создание в колониях точной копии британского общества с соответствующей социальной стратификацией, для чего призывал к эмиграции англичан разных социальных групп и разных возрастов. К. Чисхолм организовывала эмиграцию семейных групп, уделяя особое внимание выезду одиноких женщин. Предполагалось, что семейные группы, в которые они были включены, обеспечат надлежащую помощь и защиту таким женщинам.

2 Характерно, что она отошла от «Общества содействия женской занятости», когда его члены присоединились к суфражизму.


Источники и литература

1. Рёскин Дж. Сезам и лилии. М., 1900.

2. Burton A. Burdens of History: British Feminists, Indian Women, and Imperial Culture, 1865-1915. Chapel Hill-L.: University of North Carolina Press, 1994.

3. Bush J. Edwardian Ladies and Imperial Power. Leicester: Leicester University Press, 2000.

4. Cobhe F.P. What Shall We Do with Our Old Maids? / Cobbe F.P. Essays on the Pursuits of Women. L.: Emily Faithfull, 1863.

5. Davin A. Imperialism and Motherhood // History Workshop Journal. 1978. V.5,№1.

6. Enloe C. Bananas, Beaches and Bases: Making Feminist Sense of International Politics. Berkeley: University of California Press, 2000.

7. Greg W.R. Why are women redundant? L.: N.Triibner & Co, 1869.

8. Hammerton A.J. Emigrant Gentlewomen: Genteel Poverty and Female Emigration, 1830-1914. L.: Croom Helm Ltd., 1979.

9. Krogulski S. Turning a Curse into a Blessing: Propaganda and the Emigration of British Single Women // CONCEPT - An interdisciplinary journal of graduate studies Villanova University // http://concept.journals.villanova.edu/article/view/328.

10. Parr Traill C. The Female Emigrant's Guide, and Hints on Canadian Housekeeping. Toronto: Maclear & Co., 1854.

11. Servio. The Voyage Companion: A Parting Gift to Female Emigrants. L.: Charles Gilpin, 1850.

12. Snow C.E. Emigration from Great Britain / International Migrations / ed. by Walter F. Willcox. V.II. Interpretations. NBER.

13. Victoria Magazine. March, 1878. V.30.

14. Wakefield E. G. A View of the Art of Colonization, with Present Reference to the British Empire; in Letters Between a Statesman and a Colonist. L.: John W. Parker, 1849.


Крючкова Н.Д. Дискуссии о женской эмиграции в Британской империи в третьей четверти XIX в. // Проблемы всеобщей истории и политологии: Сборник научных трудов: Выпуск № 5 / Под ред. докт. полит, наук, проф. Б.Г. Койбаева; ФГБУН Сев.-Осет. ин-т гум. и соц. исслед. - Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ, 2013.-225 с. С. 56- 67.
Вернуться назад