Главная > История > Хакуринохабль и Мамхеги второй половины XIX в.

Хакуринохабль и Мамхеги второй половины XIX в.


18 октября 2007. Разместил: Gabaraty
Для той части адыгейцев, которая не пожелала эмигрировать в Турцию, большое прогрессивное значение имело включение ее в состав России. Однако положительные результаты этого события обнаружились не сразу. На первых порах население жестоко страдало от последствий разорительной войны, насильственного переселения на новое местожительство, разобщения с родственниками, эмигрировавшими в Турцию, и гнета царской администрации; оно опасалось неведомых бед, которые может принести завтрашний день их новой жизни. По рассказам стариков, первым на р. Фарс, на месте современного Шовгеновска, обосновался Даурхабль, состоявший всего из 5—6 дворов, расположенных недалеко от теперешней центральной усадьбы колхоза. Следом за ним на р. Фарс переселились хабли Хакуриновых, Хоретлевых, Меретуковых и др. Из них Хакуриновы осели у опушки дубовой рощи, в 1 км на запад от Даур-хабля, а остальные—между Хакуриновыми и Дауровыми.

Первое время после поселения на р. Фарсе Даурхабля и Патукая их считали одним аулом. Потом вскоре их разделили на Хакуринохабль (Хъакъурнэхъабл; бывш. Даурхабль) и Мамхег (бывш. Патукай). Из них Хакуринохабль получил свое имя от фамилии тогдашнего аульского старшины, офицера царской службы.

Крестьянская реформа, проведенная в Адыгее в 1868 г., с одной стороны, ограбила и без того уже разоренных крепостных крестьян и рабов, а с другой — обогатила бывших крепостников и рабовладельцев. Временно обязанных, т. е. не успевших еще выкупить или отработать свое освобождение, числилось в 1872 г. в Мамхеге 201 человек, а в Хакуринохабле 173 человека. Тогда же в Хакуринохабле было 22 человека, которые по бедности не смогли уплатить причитавшуюся с них подымную подать. Но в том же 1872 г. в Хакуринохабле имелись настоящие помещики. Так, Айдемир Дауров владел 50 десятинами собственной земли, эфенди Абдуллах Тхакумашев — 200 десятинами, а Тугуж Хакуринов — 420 десятинами.

Недовольство условиями крестьянской реформы, царский гнет, агитация мулл, родственные связи с эмигрировавшими в Турцию, хозяйственная неустроенность и неумение приспособиться к новым условиям, которые порождало проникновение капитализма, — все это было причиной того, что и после окончания Кавказской войны эмиграция в Турцию не прекратилась. Так, в 1871—1880 гг. туда выселилось из Хакуринохабля 7 семей (23 человека), а из Мамхега — 9 семей (44 человека).113 В числе лиц, подговаривавших к переселению в 1873 г., были эфенди из дворян Нух Анчоков и помещик прапорщик Тугуж Хакуринов.114 Последний, став в том же году старшиной Хакуринохабля, подал прошение о дозволении переселиться в Турцию всему хакуринохабльскому обществу — таково будто бы было желание общества.115 Однако, когда в 1883 г. было разрешено желающим уехать в Турцию, то воспользовались этим в Ха-курпнохабле только 36 семей (220 человек), а в Мамхеге 22 семьи (145 человек). Единичные случаи переселения в Турцию происходили и позже. Освободившиеся в результате этого земли предоставлялись новым русским переселенцам из центральных губерний. Так, в 1884 г. недалеко от Хакуринохабля возник русский крестьянский хутор Ха-пачев,117 в настоящее время входящий в состав Шовгеновского сельсовета.
Позднее правительство перестало поощрять переселение в Турцию. В 1891 г. несколько жителей аула Бгуашехабль, «покушавшиеся на побег в пределы Турции», были поселены под надзором в Хакуринохабле.

О движении численности населения в Хакуринохабле и Мамхеге можно составить только приблизительное представление, так как статистический учет жителей в первые десятилетия после основания этих аулов поставлен был плохо. В Хакуринохабле в 1872 г. было или 1547 жителей, из них адыгейцев 1279 12° или 1389 человек.121 В последующие годы в том же ауле числилось: в 1875 г. —1769 человек,122 в 1880 г. — 2816 человек, из них 2807 адыгейцев,123 в 1884 г. —только адыгейцев 1648 человек,,124 в 1893 г. — 1927 человек, из них 1844 адыгейца,125 в 1897 г. — 2188 человек, из них адыгейцев 2103.126 В Мамхеге в 1872 г., согласно одному документу, было 1165 жителей, из них адыгейцев 1157 человек, а согласно другому—1050 адыгейцев.128 В последующие годы в Мамхеге числилось: в 1875 г. — 1159 человек,129 в 1884 г. — 1130 человек только адыгейцев,130 в 1893 г. — 1325 человек, из них 1311 адыгейцев,131 в 1897 г. — 1564 человека, из них 1382 адыгейца.
Несмотря на неточность ряда статистических данных, все же можно видеть, что население обоих аулов за вторую половину XIX в. значительно возросло, хотя этому мешали и тяжелые последствия переселения на равнину, и последующие выселения в Турцию.
С переселением из гор на равнину нижнего течения р. Фарса абад-зехи и мамхеговцы лишились горных пастбищ и садов, а взамен получили больше пахотных угодий. Это повлекло за собой перестройку хозяйства, в котором стал возрастать удельный вес земледелия. Если в Хакурино-хабле в 1872 г. на одного жителя приходилось 1.03 четверти снятого урожая зерновых культур,133 то в 1893 г. — уже 2.7 четверти, а в Мамхеге — 3.4 четверти.134 За этими цифрами скрывается рост товарности сельскохозяйственного производства в результате постепенного внедрения капитализма. Приспособляясь к спросу на рынке, хакуринохабльцы и мамхеговцы, особенно зажиточные, постепенно меняли структуру своего земледелия. Если в 1870-х годах главными посевными культурами были рожь и прссо, то в конце XIX в. они уступили место пшенице и кукурузе. Появившееся в этот период адыгейское кулачество не удовлетворялось старой примитивной техникой и стало приобретать сельскохозяйственные орудия фабричного производства. Так, в 1893 г. в Мамхеге числилось 12 усовершенствованных плугов, а в Хакуринохабле — 25. На рубеже XIX—XX вв. у некоторых абадзехов были уже и паровые молотилки.

Проникновение капитализма сказалось и на животноводстве. При сравнении данных о количестве скота в 1872 и 1893 гг. видно, что за 21 год вдвое выросло конское поголовье (в Хакуринохабле с 460 до 914, а в Мамхеге с 234 до 445), примерно на одном и том же уровне удерживалась численность крупного рогатого скота (в Хакуринохабле увеличилась с 2204 до 3167, а в Мамхеге уменьшилась с 2081 до 1840) и сократилось поголовье овец (в Хакурянохабле с 3295 до 1632, а в Мамхеге с 2544 до 2533).137 Рост конского поголовья можно объяснить, во-первых, тем, что рабочая лошадь у адыгейцев (как и вообще в степной полосе Кубани) стала вытеснять вола, и, во-вторых, тем, что повысился рыночный спрос на строевую лошадь в связи со значительным увеличением численности кубанского казачества в 1860-х годах. Среди крупного рогатого скота, по данным 1893 г., преобладал гулевой скот (в Хакуринохабле 1714 голов и в Мамхеге 932 головы), за которым шли волы (722 и 488) и дойные коровы (731 и 420).138 Сокращение овцеводства объясняется тем, что разведение местной грубошерстной породы овец при отсутствии собственных летних пастбищ не имело больших перспектив относительно повышения спроса на рынке. В целом животноводство во второй половине XIX в. было мясного направления с преобладанием старой, отгонной формы. Зимой ск:чт содержался в аулах, а летом его перегоняли на арендованные у горных станиц пастбища в верховьях рек Курджипса, Белой и Фарса.139 В Хакуринохабле и Мамхеге скот распределялся по хозяйствам весьма неравномерно. В то время как одни его почти не имели, другие владели сотнями голов.
Некоторые жители имели пасеки, но пчеловодство постепенно падало. Так, число ульев в Хикуринохабле было: в 1872 г. — 290 (по другим данным 390), 1875 г. — 182, а в 1893 г. — 46, из которых только 16 принадлежало адыгейцам. То же наблюдалось и в Мамхеге: в 1872 г. было 235 ульев, в 1875 г. — 331, а в 1893 г. - 105.

Из ремесленников чаще всего в документах упоминаются кузнецы. В 1872 г. в Хакуринохабле их не было, зато в Мамхеге в это время работали 4 кузнеца с 4 учениками.141 В 1875 г. в Хакуринохабле было 5 кузниц, а в Мамхеге — 4. В 1880 г. в Хакуринохабле числилось 6 кузниц.

О существовании и других ремесленников свидетельствует, например, документ 1875 г., упоминающий хакуринохабльского жителя 3. Тлохце-жева, который отправился в аул Пчегатлукай «для учения серебрянского мастерства».

В 1872—1875 гг. в Хакуринохабле действовали две водяные мельницы, обслуживавшие, очевидно, и Мамхег, в котором их не было. Начиная с 1880 г. статистика показывает только одну водяную мельницу в Хакуринохабле.
В 1872 г. в Хакуринохабле временно существовало какое-то «кирпичное промышленное заведение», вскоре закрывшееся. В 1890-х годах один из кулаков этого аула (Т. Чесебиев) завел паровую мельницу, которая представляла собой небольшое, но уже настоящее капиталистическое предприятие.

Уже вскоре после основания аула Мамхег в нем появились лавки, открытые заезжими торговцами. В 1872 г. их было две, а в 1875 г. — одна. Но в дальнейшем повысилось торговое значение Хакуринохабля. С 1880 г. в Мамхеге лавок не стало, зато в Хакуринохабле их оказалось сперва две, а потом — 7. Одна из них принадлежала армавирскому армянину Айвазову. Но и местные кулаки охотно втягивались в торговлю. Хакуринохабльский старшина рапортовал в 1873 г. о некоторых жителях «вверенного» ему аула, отправившихся на ярмарку в г. Ставрополь, что они «самого благонамеренного поведения» и занимаются «покупкою и продажею скота с барыша». Хакуринохабльский кулак Тегуж Чесебиев сообщал о себе в 1895 г.: «имею свою торговлю, занимаюсь земледелием, имею паровую мельницу». Не удовлетворяясь принадлежащим ему паем земли, Чесебиев приарендовывал и чужие участки.А. Н. Дьячков-Тарасов, посетивший Хакуринохабль на рубеже XIX— XX вв., говорит: «Абадзехи... не брезгуют торговлей; в Хакуринохабле мы поразились обилием лавчонок, в которых, кроме нескольких коробок спичек, кусков мыла, гвоздей, керосину, ничего не было... Дело здесь не в торговле бакалейными товарами, а в хлебной ссыпке: все лавочники вместе с тем и хлебные скупщики... Последнее занятие считается очень прибыльным».

Проникновение капитализма порождало не только богатеев-кулаков. Происходил процесс обнищания крестьян-тружеников. О нем можно судить не только по документам о выдаче зерна из аульного общественного магазина в ссуду нуждающимся. Перепись 1897 г. выявила, что пользовались наемной рабочей силой в Мамхеге 3 семьи, из них одна адыгейская, а в Хакуринохабле — 7 семей, из них 6 адыгейских. В Мамхеге было 26 человек наемных работников, из которых 4 человека являлись местными жителями, в том числе двое — адыгейцами. В Хакуринохабле числилось 16 человек наемных работников, которые все были местными жителями, в том числе 13 адыгейцев.
Адыгейского крестьянина угнетали адыгейские кулаки, князья, свои и чужие торговцы, мусульманское духовенство и, наконец, царизм в лице военно-бюрократической администрации (пристав по управлению горцами, атаман отдела, наказный атаман и пр.). Адыгейская феодальная знать, духовенство и кулачество нашли общий язык с царской администрацией и не имели оснований для недовольства ею. Аульские старшины из кулаков, офицеров и феодальной знати, опираясь на приставов и атаманов, сплошь и рядом чувствовали себя неограниченными повелителями крестьян.

Трудящиеся неоднократно оказывали неповиновение властям, но это прр!водило только к репрессиям по отношению к «бунтовщикам». В 1882г. жители Хакуринохабля Куваев, Хоретлев и Едык Аутлев «препятствовали аульному старшине Хаджимову арестовать жителя того же аула Хам-тыка Хосрокова». Последний обвинялся в том, что на общественном сходе заявил старшине: «Кто вас назначил старшиною, тот желает нас притеснять. А вы стараетесь... притеснять нас вовсю. Кто вас сюда прислал, того пусть накажет бог, так как вы к нам присланы вместо какого-то наказания». Старшина арестовал всех четверых и над ними производилось судебное следствие, исход которого неизвестен.
Крупное возмущение крестьян произошло в Хакуринохабле в 1877 г. Наказный атаман и преданные царизму верхи адыгейского народа решили создать адыгейский полк. Предполагалось обмундировать и вооружить его за счет адыгейского же населения. Когда члены Хакуринохабльского аульного правления во главе со старшиной X. Меретуковым вернулись со съезда, одобрившего создание полка, то среди жителей поднялась буря негодования. Особенно активную роль сыграли женщины. Они набросились на представителей аульной власти, ранили старшину и избили дру гих членов правления. Срочно приехавший в аул начальник Майкопского уезда арестовал 35 человек, в том числе и не принимавших участия в выступлении, но призванных к ответу за поведение жен. На сходе уездный начальник «обвинял жителей как противников, выступающих против России, пугая население тем, что донесет царю». Арестованные просидели но два с половиной года, на аул была наложена контрибуция в размере 800 рублей, а старшину наградили золотой медалью.

Царское правительство не заботилось о поднятии культуры населения. То немногое, чего достигли в этом отношении адыгейцы до революции, было сделано помимо правительства и часто вопреки ему. Во второй половие XIX в. некоторые из хакуринохабльцев получили образование в школах Кубани и других мест Кавказа, но только состоятельные (офицеры, кулаки, торговцы) имели возможность посылать туда своих детей. Так, в 1878 г. в Лабинскую горскую школу определил своего сына хакуринохабльский старшина прапорщик Хакуринов, а перед 1899 г. окончил Тифлисскую фельдшерскую школу хакуринохаблец «прапорщик Исхак Багов племени абзах, по сословию иорк» (т. е. оркъ — дворянин). В Кубанской учительской семинарии в 1899 г. обучался один стипендиат Хакуринохабльского аула.163 Население этого аула в 1881 г. участвовало денежными пожертвованиями в постройке здания для Горского четырехклассного училища в г. Майкопе.164 Вообще нужно сказать, что население понимало необходимость просвещения и старалось содействовать развитию школьного образования. Уже в 1872 г. в Хакуринохабле было «народное училище», в котором обучалось 20 мальчиков. Просуществовало оно недолго. В 1895 г. на средства жителей Хакуринохабля и двух соседних аулов (Хачемзий и Джеракай) здесь открылось Николаевское сельское нормальное училище, с 1899 г. переведенное целиком на содержание хакуринохабльского общества. В 1900 г. в нем обучалось 26 мальчиков. Штат училища, не считая почетного попечителя (хануко 166 Султан-Шахим-Гирей), состоял из трех человек: учителя (Н. И. Кириченко), мусульманского законоучителя (А. Ашхамаф) и сторожа. А. Н. Дьячков-Тарасов писал, что училище «помещается в превосходном кирпичном здании, с прекрасными классами, лакированными партами, всевозможными классными принадлежностями. Здание расположено в столетнем дубовом парке. При школе прекрасный опытный сад». Правда, маленькая начальная школа не могла охватить учебой всех детей аула, но все же ее открытие явилось большим достижением. Вообще Хакурино-хабль был одним из наиболее культурных аулов Адыгеи и в этом отношении Мамхег сильно от него отставал. Перепись 1897 г. отметила в Хакуринохабле 288 грамотных адыгейцев, в том числе 91 женщину, а в Мамхеге только 24 грамотных адыгейца и среди них ни одной женщины.
Количество грамотных адыгейцев в Хакуринохабле составляло 13.7%, а в Мамхеге —1.7%, при 7% грамотных в целом по Адыгее.

Из этих цифр видно, что, несмотря на некоторые достижения, подавляющее большинство населения было неграмотным. Если же учесть, что школьное образование получали преимущественно дети зажиточных, то картина культурного уровня трудящихся крестьян окажется особенно безотрадной. В народе господствовали суеверия, поддерживаемые духовенством. В Мамхеге в 1872 г. было 2 мечети, а в 1893 г. — 4. В Хакуринохабле в 1872 г. действовала 1 мечеть, в 1875 г. — 2, а в 1893 г. — З. При мечетях происходило обучение подростков премудростям мусульманской схоластики. В светской школе также уделялось большое внимание религиозному воспитанию, находившемуся в руках эфенди. В горском словесном суде обязательно присутствовали эфенди, от которых главным образом и зависело решение спорных дел.

Пореформенные условия повлияли на изменение некоторых сторон быта. Изменился и общий вид адыгейских, в том числе и изучаемых нами, аулов. В них теперь уже не было разбросанных в беспорядке усадеб. Аулы в пореформенное время превратились в компактные населенные пункты, с усадьбами, вплотную примыкающими друг к другу. В аулах появились невиданные ранее общественные здания — аульное правление, хлебный «магазин» (амбар) и школа. По примеру русских богатые адыгейцы стали иногда строить деревянные, саманные и кирпичные дома. Так, в 1897 г. среди жилых домов адыгейцев в Мамхеге было 359 турлучных и 1 саманный, а в Хакуринохабле 519 турлучных, 10 деревянных и 1 кирпичный. В некоторых дворах было по два жилых дома (отдельные кунацкие или дома невыделившихся женатых сыновей). В среднем на один двор приходилось жилых домов: в Хакуринохабле в 1880 г. — 1.24, в 1897 г. — 1.62; в Мамхеге в 1880 г. — 1.89, в 1897 г. — 1.44.173 Таким образом, уже во второй половине XIX в. далеко не все имели отдельно расположенную кунацкую. В домах появились отсутствовавшие ранее остекленные окна, а у зажиточных — потолки, деревянные полы и железные крыши. Зажиточных уже не удовлетворяла прежняя простота внутренней обстановки жилищ. Многие из них обзаводились покупными кроватями, столами, стульями и другой мебелью. Но у большинства крестьян убранство жилищ и мебель оставались прежними.
Старая адыгейская двухколесная арба (ку), запряженная парой волов, к концу XIX в. стала сменяться более вместительной и более удобной в степных условиях пароконной четырехколесной телегой казачьего образца. Волы, как тягловая сила, уступали место рабочим лошадям и на полевых работах. Если в 1872 г. в Хакуринохабле волов было больше, чем лошадей, то уже с 1880 г. наблюдается обратное явление. Однако окончательное вытеснение волов из адыгейского хозяйства произошло только в начале XX в., так как в 1893 г. в Хакуринохабле было еще 722 вола, а в составе конского поголовья находилось только 74 рабочих лошади. В Мамхеге в том же году числилось 488 волов и 55 рабочих лошадей.

Во второй половине XIX в. существовали наряду с малыми и большие семьи. Сравнение числа душ с числом семей среди адыгейского населения Хакуринохабля и Мамхега показывает, что средний состав семьи в Ха-куринохабле был следующим: в 1872 г. — 7.5 человек, в 1875 г. — 6.5, в 1880 г. — 6.3, в 1884 г. — 5.5, в 1893 г. — 5.3 и в 1897 г. — 5.7 человек. То же было и в Мамхеге; в 1875 и 1880 гг. — 6.1 человек, в 1884 г.— 6.2, в 1893 и 1897 гг. — 5.7 человек. Таким образом, средний состав семьи постепенно уменьшался. За этими данными скрывается процесс разложения больших семей, вызванный проникновением капиталистических отношений.

К определенно отживавшим явлениям старого быта нужно отнести кровную месть. Случаи ее во второй половине XIX в. в Хакуринохабле и Мамхеге наблюдались крайне редко. Гораздо чаще происходило воровство скота и другого имущества, и для борьбы с ним власти применяли различные, но не всегда действенные меры."
В быту сохранялись уважение к старшим, гостеприимство, трудовая взаимопомощь родственников и односельчан. Наряду с положительными традициями продолжали бытовать и такие вредные явления, как умыкание невест, калым, многоженство (к которому прибегали только богатые).

В пореформенное время уже успели проявиться положительные результаты присоединения адыгейцев к России и более тесного их общения с русским населением. Установились мирные условия жизни, расширилось сельскохозяйственное производство, все более приобретавшее товарный характер, примитивные орудия труда и другой инвентарь сменились более усовершенствованными (русские косы и серпы, борона, четырехколесная повозка, у богатых — фабричные плуги и паровые молотилки), улучшился быт (остекленные окна, самовар, фабричная посуда, у богатых — дома с потолками и полами, более удобная мебель), появились начатки школьного образования. Положительных последствий уже тогда могло быть больше, если бы не мешал этому классовый и национальный гнет, которому подвергались трудящиеся адыгейцы в царской России.
Вернуться назад