Главная > Интересно > Переходный уклад российской семьи (культовый, демографический, социальный и хозяйственно-экономический аспекты исторического развития)
Переходный уклад российской семьи (культовый, демографический, социальный и хозяйственно-экономический аспекты исторического развития)14 октября 2014. Разместил: admin |
|
К. Н. Тендит Комсомольский-на-Амуре государственный технический университет, г. Комсомольск-на-Амуре, Россия Одной из причин демографического и этнологического кризиса в современной России является изменение семейного уклада. Современное Российское общество находится на пике переходного периода, заключающегося в резкой трансформации традиционных семейных отношений и их переходе к рациональной модели социальной организации семьи. Практически до конца XX века в России господствовал традиционный тип семейного уклада. Социально-экономическим базисом существования традиционного семейного уклада являлось аграрное общество, в котором ведущую роль играло сельского хозяйства, основной производственной социальной группой являлось сельское население - крестьянство. Социальная дифференциация в аграрном обществе была связана, прежде всего, с системой производства и сохранения ценностей и благ. Общество делилось на «тех, кто трудятся», «тех, кто управляет и воюет», и «тех, кто молится». Большую часть составляли «те, кто трудятся», а среди них, кто производят продукты питания, то есть крестьянство. Традиционная семья была построена на православных культовых традициях патриархальной моногамии, аграрных хозяйственно-экономических традициях разделения труда в семье и на возрастно-половой дифференциации статусов и ролей в семейной жизни. Определяя семейный уклад в качестве патриархальной моногамии, мы имеем в виду, что в данном типе семьи «главой» семейства является отец, но под главенством мы подразумеваем не лидерство и управление, а иерархию выстраивания родственных связей в семье. В патриархальном укладе они устанавливаются и отслеживаются по отцовской линии. Каждый житель России до сих пор идентифицируется, прежде всего, по отеческим показателям. Во-первых, женщины, как правило, не сохраняют своей девичьей фамилии, а берут фамилию мужа, что символизирует переход в род мужа и признание социально-психологического приоритета и авторитета его семьи над своими родственниками. Кроме того, замужество (теперь она «за мужа» или «за мужем») - это акт инициации, наступление совершеннолетия для женщины, когда родители снимают с нее свою опеку и заботу, перепоручая ее семье мужа. В традиционной российской семье жена могла общаться со своей родней только с разрешения главы семьи и жила в доме у мужа приживалой, а не хозяйкой, часто вместе со свекром и свекровью, находясь у них в подчинении. И хотя сегодня принятие фамилии мужа в жизни женщины - это скорее традиционный обычай, нежели социально-психологический факт установления кардинально новых связей с прежней семьей, все-таки в «недавнем прошлом» такие отношения являлись обязательным и реально действующим институтом семейного уклада и отголоски их остаются до сих пор в семейных отношениях. Определяя исторический период как «недавнее прошлое», мы говорим о двух поколения назад, то есть поколении прадедушек и прабабушек нынешних молодоженов, живших во второй - третьей четверти XX столетия. В этот период традиционный уклад еще сохранялся не только в сельской среде, но также в быту городских мещан и маргиналов, особенно в старых городах, не обретших новый социалистический облик. Во-вторых, дети традиционно получают фамилию отца и сохраняют ее до совершеннолетия. И лишь в особых, как правило, исключительных случаях выбирается фамилия матери. Принятие фамилии отца — это не только приобретение социального статуса ребенком, это еще и факт определения отцовства. Если мужчина и женщина не находятся в зарегистрированном браке, то «определение отцовства» является обязательным государственным актом, который особым образом регистрируется и оформляется. Сегодня, вступая в полные гражданские права, молодой человек может самостоятельно выбрать себе фамилию по отцовской или материнской линии, хотя опять же статистика показывает, что 90 % молодых людей оставляют свою детскую, то есть отцовскую фамилию для идентификации уже во взрослой жизни. В-третьих, еще одним главным идентификатом личности в России является «отчество» (обращаю внимание не «матчество»), которое по определению дается по отцу. И если фамилию ребенок может сменить, и иногда меняют, то смена отчества крайне редкие случаи, и то, как правило, связанные с установлением нового отца. Существует еще одно представление о патриархате как социально-семейном строе, в котором главами общества и семьи являются мужчины, в том смысле, что их слово в семье и в обществе является решающим и главным. В этом смысле матриархат понимается как противоположное устройство общества и семьи. Однако в этом случае следует оговориться, что главенство в обществе и семье как управленческий процесс зависит от многих частных факторов, в том числе и личностно-психологических лидерских качеств членов семьи. Существуют вполне «патриархальные» (по родословной) моногамные семьи, в которых решающую роль играют женщины, причем этот частно-семейный уклад передается из поколения в поколение. В российской социальной практике всегда существовали такие феноменальные проявления семейной жизни как «примаки» и «подкаблучники». Правда, в традиционном русском обществе они рассматривались скорее как «позорные» отклонения и нарушения принятой традиции. Еще одним важным аспектом семейных отношений - это отношение к семейным обязанностям. Для России «недавнего прошлого» традиционная семья была, прежде всего, хозяйственно-экономической единицей, которая платила налоги, приобретала и владела собственностью, в которой существовала строгая система и иерархия разделения труда по половому и возрастному признаку. В традиционной семье труд всегда дифференцировался на «мужской» и «женский», а так же «детский», «взрослый» и «стариковский». Для каждого труда существовал свой сектор семейной экономики и хозяйства, например, пахать в поле и владеть недвижимостью традиционно была мужская прерогатива. Во многом разделение труда было результатом длительной культурно-психологической и природно-физиологической селекции, в процессе которой определялись, прежде всего, физические и психологические способности полов и возрастов для выполнения определенных видов работ, которые практически не меняясь, закреплялись в семейных традициях на протяжении длительного времени. Способность члена семьи к исполнению своих хозяйственно-экономических обязанностей имело статусный и социально-ролевой характер. Мужчиной, «домохозяином», «кормильцем», мужем и отцом мог называться лишь тот, кто обладал не только половыми и возрастными характеристиками, не только тот, кто определялся таковым в результате инициации и брака, но и тот, кто мог выполнить свой семейный долг, включавший в себя в первую очередь способность выполнять «мужские», «отцовские», хозяйственно-экономические и управленческие функции в семье. Поэтому в традиционной семье исполнение обязанностей, не характерных для определенного возраста или пола было не только затруднительным, но и позорным явлением. «Мужчина в поле, женщина в доме» - таков был принцип традиционных семейно-трудовых отношений. В пашенном земледелии женщина всегда выполняла лишь вспомогательные функции, находясь на вторых ролях, максимум, что ей можно было доверить - это огород, даже садоводство была прерогатива мужчин. Такое положение сказывалось и на отношении к потомству. Мальчики ценились в семье больше, чем девочки. Во-первых, с точки зрения будущей хозяйственной единицы мальчики считались более выгодным ребенком. Находясь в услужении у «домохозяина» и «кормильца» (отца, дяди или старшего брата), мужчина оставался на правах младшего члена семьи, до тех пор, пока сам не становился полноправных независимым хозяином, владельцем земли и дома. Во- вторых, при распределении земли в традиционной общине учитывались только лица мужского пола, что давала многодетной «мальчишеской» семье большие преимущества перед соседями. В-третьих, в русской семейной традиции, за то, чтобы девушку взяли в жены, семья невесты давала жениху приданое - имущественное или денежное подношение, а это всегда значительные убытки семейному бюджету. Поэтому русские семьи традиционно были многодетными, стремясь повысить свое благосостояние за счет рождения мальчиков, но если рождались девочки — это могло довести семью даже до разорения. Традиционная семья строилась на системе реципрокного обмена («я тебе, ты мне»), в которой главным принципом взаимодействия членов сообщества является эквивалентный обмен услугами и ценностями. Эквивалент соблюдался за счет системы традиционных оценок вклада в семейный быт. Значительные физические и трудовые затраты мужчины в сельском хозяйстве, компенсировались женской лаской и заботой о доме и детях, а так же покладистым поведением младших и немощных членов семьи. Еще одной важной чертой традиционной семьи, являлось отношение к разводу и изменам. Традиционные ценности не позволяли супругам расторгать брак, даже после того как они теряли психологическую симпатию друг к другу (любовь или влюбленность). Традиция, как правило, освящала, сакрализовывала брак, охраняя его нерушимость культовыми правилами и табу. В начале XX века в России начался период изменения социального уклада, затронувший все стороны человеческого существования, в том числе и семью. Всю первую четверть XX века процесс этот шел медленно, но верно по пути разрушения аграрного общества и становления общества индустриального. Даже столыпинская аграрная реформа, революционные события 1917 года, гражданская война и военный коммунизм не смогли сломать традиционный уклад российской глубинки, социальные изменения достигли лишь незначительного числа жителей страны. Основная же масса населения жила традиционными отношениями, сформированными природными условиями проживания, православной идеологией и культурой землепользования. Истинно революционным, трансформирующим процессом для социального уклада России стал период «большого скачка» - сталинской индустриализации, коллективизации и культурной революции. Они разрушили старые традиционные системы отношений в обществе в том числе и семейные, и создали новый тип социума - «советский народ», который мы рассматриваем в качестве новой социальной системы переходного общества по пути построения индустриального уклада. По-сути дела мы говорим о еще одной социальной революции, приведшей страну к полной трансформации системы бытовых ценностей и структур повседневности. Причем говорить о завершении процесса построения индустриального общества в России трудно говорить даже сейчас, так как одним из главных признаков индустриального социума является строгое разделения труда между городом и деревней, между аграрным и промышленным секторами. В нашей же стране большая часть населения городов, даже крупных промышленных центров и мегаполисов, стремиться обзавестись приусадебным хозяйством в виде дачи или огорода, для того, чтобы вернуться к ведению натурального хозяйства, определяя данный феномен термином «тяга к земле». И это не результат голода и нехватки продовольствия в городе, как это было в советскую эпоху, это результат действия традиционных консервативных сил социального развития. В индустриальном обществе изменяется не только система производства, но и система дифференциации социума. На первый план выходит критерий рационального дохода, деля социум на богатый класс, средний и бедный классы. Основную производительную силу и относительное большинство составляет средний класс, стремящийся к стабильности, твердому достатку от труда и рациональной, прозрачной, предсказуемой организации социального бытия. В переходный период, длившийся практически весь XX век, происходила постепенная трансформация семейных отношений в России. Традиционная семья ломалась, а рациональный тип семьи, соответствующий индустриальным отношениям в обществе, не мог возникнуть в одночасье. В условия новой урбанистической культуры и быта возникала так называемая «советская семья» - семья переходной модели. В ней еще были сильны структуры традиционных патриархальных отношений между членами семьи, которые активно адаптировались к новым условиям повседневного быта и труда. Сельские обыватели, вырванные мобилизационными методами и тоталитарной системой советского государства из привычной сельской среды и аграрного уклада жизни, переезжая в город, превращались в маргиналов, пытающихся приспособиться к иным условиям существования на прежних привычных началах. В советской семье сохраняются понятия и традиции «мужского» и «женского» труда. Принцип «мужчина в поле, женщина в доме» должен был логически трансформироваться в принцип «мужчина на работе, женщина в доме». Однако в системе города природно-физиологических факторов обуславливавших и оправдывающих данный принцип уже не стало, более того, женщина показала себя как существо более способное к адаптации в условиях городской цивилизации, умеющее гибко и мобильно перестраиваться в кризисных условиях, как с физической, так и с психологической точки зрения. Доступ к образованию позволил женщине повысить свой социальный и профессиональный статус, обрести новые квалификационные навыки труда, что привело к новому общественному перераспределению труда. В условиях городской индустриальной цивилизации женщина вне семьи оказалась наравне с мужчинами. В некоторых отраслях женщины даже превзошли мужчин, вытеснив их из целых профессиональных областей, например это произошло в сфере образования и медицины, где вплоть до середины XX века господствовали только мужчины. Кроме того, стремление получить образование, сделать карьеру, увеличить благосостояние семьи отодвигало стремления к материнству и существенно сокращало количество детей в семьях. Увеличение нагрузки на женщину как на хозяйку, жену и мать нарушило эквивалентный принцип реципрокного обмена внутри семейного сообщества, традиционная роль поддержания порядка в доме не была перераспределена, а осталась, как прежде, на женских плечах. Единственный выход из создавшейся ситуации, это увеличение заработка мужчины, в этом случае мужчина, сохраняет свою социальную роль - «кормильца», и статусы - «мужа» и «отца семейства». Однако данная стратегия построения отношений приводит не к погашению семейной неудовлетворенности и конфликтов, а к их разжиганию. Во-первых, система эквивалентного вклада в семейный быт начинает измеряться материальными ценностями. Если в традиционной семье трудно было найти эквивалентный измеритель вклада, так как невозможно сопоставить между собой вспаханное поле, любовь женщины и рождение сына, то теперь при помощи денег можно «измерить» вклад в семейное счастье и оценить недостающие компоненты. Это нарушает традиционную гармонию отношений и превращает супругов в деловых партнеров, по ведению совместного хозяйства, где прибыль и долю каждого легко подсчитать при помощи бухгалтерии. Во-вторых, на уровне общества складывается стереотип, что мужчина должен получать больше чем женщина, что приводит к искусственному занижению расценок на женский труд, вытеснению женщин из престижных и высокооплачиваемых отраслей (например, управления и государственной службы), создает неравноправные, неконкурентные возможности в работе, особенно это сказывается при аттестации и карьерном росте. В-третьих, в случае экономических кризисов, женщина быстрее находит себе работу, так как соглашается на менее оплачиваемый труд. Мужчина в новых переходных условиях начинает испытывать психологический дискомфорт, либо вследствие неудовлетворенности реципрокным обменом, так как дать семье он может меньше, чем берет из нее, либо, если все-таки перераспределение происходит и часть домашних обязанностей ложиться на плечи мужчины, он испытывает пусть ложный, но традиционный «стыд», от выполнения «немужских» обязанностей. Данный дискомфорт, как правило, преодолевается опять же традиционным для России способом - употреблением алкоголя. Одним из ведущих методов отвлечения мужчин от пьянства и депрессии в период семейного кризиса и вынужденного безделья всегда был дополнительный «общественно-полезный труд». Для советской семьи таким видом отвлечения становится стремление к реализации традиционных потребностей маргинализировавшихся бывших крестьян (как правило, во втором или третьем поколении горожан) в сельскохозяйственном труде. Это выражается в так называемой «тяге к земле», к работе на даче или в огороде. Однако огородничество опять же традиционно считалось женской сферой семейного труда. Если в период строительства дома и освоения участка мужчина активно вовлечен в трудовой процесс, то в дальнейшем с реализацией этих задач он фактически самоустраняется от работы по даче, приступая к ней, лишь в качестве принудительного, униженного работника. Поэтому данный вид деятельности не только не разряжает обстановку в семье, а как правило усугубляет ее. В конечном счете, женщина, способная прокормить себя и свое немногочисленное потомство самостоятельно, разрывает семейные отношения и остается одна, воспитывая и «поднимая» ребенка в условиях неполной семьи. Выросшие в неполных семьях дети не получают полного представления о ценностях семейной жизни, о правилах взаимодействия супругов, родителей и детей, что в конечном счете и приводит к демографическим последствиям и социальным конфликтам на межличностном уровне. Традиционных культовых механизмов сдерживания переходная семья уже не имеет, так как индустриальное общество в основе своей представлено секулярным социумом, признающим права личности на свободу убеждений и совести. Однако, еще остаются рудиментарные отголоски традиции в виде общественного порицания, но и они уже не имеют сильного сдерживающего воздействия, так как на смену общественным ценностям аграрного мира, приходят ценности личностные, утверждающие приоритет интересов личности над интересами коллектива. Советская модель активно консервирует этот отголосок традиции, убрав, правда, из него культовую составляющую. Например, в качестве посредника в семейных конфликтах активно использовалась система народных и товарищеских судов, комитетов партии и комсомола, руководствовавшиеся, прежде всего, принципами общественной морали, а лишь затем права личности. Но постепенно по мере продвижения общества по пути формирования индустриального уклада роль внешнего социума в делах семьи ослабевает. Рациональный тип семейных отношений основан, прежде всего, на расчете, который имеет несколько аспектов (критериев) семейных взаимоотношений: правовой (брачный договор), финансово-экономический (совместно нажитое имущество) и детский аспект (права на ребенка и его долю в имущественном балансе семьи). Рациональная семья выстраивает систему сдерживающих факторов на принципе расчета потерь. Если супруги от развода теряют значительную часть ценностей своего привычно мира, то такой развод будет нерентабельным и скорее всего от него откажутся, найдя возможности к примирению. Значительную роль в качестве посредников в семейных делах при рациональном типе приобретают профессиональные юристы (адвокаты и судьи), не связанные с общественной моралью, а руководствующиеся только буквой закона и интересами личности. Проблемы переходного уклада в семейных отношениях усугубляется еще и тем, что Россия вплоть до конца XX века была частью многонационального государства. В этих условиях российское общество сталкивается с историческим вызовом в лице тех культур и народов, которые только включаются в систему индустриальных отношений, живя в обществе аграрном, на основе традиционных семейных ценностей. Народы эти многочисленны, получив качественное светское образование, они быстро наверстывают свое технологическое отставание. Активно внедряясь в российские сегменты социальной жизни, формируют новый финотип народа, что неизбежно приводит к межнациональным конфликтам. В советский период лишь грамотная национальная политика, интеграция хозяйственно-экономической жизни, социальные дотации и поддержка национальных окраин, а так же интернациональное воспитание граждан предотвратили угрозу межнациональной вражды в России. Однако крушение советской политической системы, государственной экономики, механизмов социальной поддержки и интернациональной идеологии приводит к резкому обострению всех противоречий бывшего советского общества, создавая условия для семейно-бытовых, этнических и социально-демографических конфликтов. Последнее десятилетие XX века не только не приблизило Россию к индустриальному обществу и рациональному обустройству семьи и социального быта, но и отодвинуло россиян от него на несколько лет назад. Разрушение развитой индустриальной инфраструктуры привело к исчезновению среднего класса и рациональных форм социального поведения. В обществе возрождаются религиозные и мифологические культовые предрассудки, а с ними возвращаются в социальное бытие и семейные отношения прошлых эпох: от архитипических до традиционных. Сексуальная революция возродила такие формы брачносемейного уклада, которые существуют только в первобытном обществе и соответствуют архитипу семьи, для которого характерны неустойчивые семейные отношения, длящиеся лишь до тех пор, пока между супругами существует психологическая симпатия. Браки с легкость заключаются и распадаются. Государство, общественные и религиозные институты под влиянием, прежде всего, православия и ислама, пытаются возродить и сохранить хотя бы традиционные ценности. Рациональный же тип организации семейного уклада вовсе объявлен чуждым российскому обществу, осужден общественной моралью и массовой культурой (брачный договор, поздние браки, гражданская семья, новое перераспределение домашних обязанностей). Все это печальным образом сказывается на демографической ситуации в современной России. Таким образом, логика и система корреляционного развития общества, построенная на принципе соответствия семейных отношений уровню развития общества в целом (первобытное общество - архитипическая семья, аграрное общество - традиционная семья, индустриальное общество - рациональная семья), в России в конце XX века была разрушена. Население страны оказалось в условиях социально-семейного кризиса, заключающегося в отсутствии единого представления о семейных ценностях, разрыве связей между поколениями и социальной апатии. Тендит К. Н. Переходный уклад российской семьи (культовый, демографический, социальный и хозяйственно-экономический аспекты исторического развития) // Проблемы демографии, медицины и здоровья населения России: история и современность: сборник статей VII Международной научно-практической конференции / МНИЦ ПГСХА. - Пенза: РИО ПГСХА, 2009. - 232 с. С. 173 - 181.
Вернуться назад |