Люблю приезжать в Ингушетию. Красивый край. Начну с того, что прибыла я в Ингушетию инкогнито к своему старому знакомому Аслану, чтобы встретиться с представителями альтернативного Народного собрания «Мехк-Кхел» и руководителем оргкомитета общенационального митинга Магомедом Хазбиевьм.

По приезду в Ингушетию я поселилась в гостинице «Асса» и позвонила Аслану. Наша встреча с независимыми парламентариями должна была состояться в доме руководителя оргкомитета общенационального митинга Магомеда Хазбиева. В это воскресенье у него женился младший, четвертый брат, и на мой вопрос знатока «кавказской кухни» - разве может младший жениться вперед старшего? - Аслан мне с грустью ответил: «Как видишь, может». Ну, в общем, мне все ровно, кто там старше, мне нужен был репортаж, и я хотела побыстрее попасть на эту свадьбу. Приехали мы туда около пяти вечера, и я увидела во дворе молодых людей в не очень... в очень нетрезвом состоянии.

Я бывала раньше на ингушских свадьбах и никогда не забуду это сдержанно-почтенное веселье, даже в танце. Но то, что я увидела в доме Магомеда Хазбиева, повергло меня в шок. Это больше походило на пьянку люберецких отморозков в дешевом подмосковном кабаке. Начнем с того, что меня завели в комнату под навес (оказывается в такое бывает), поставили передо мной не совсем чистую тарелку и три огромные тарелки с мясом... Красный от стыда Аслан предложил мне уехать. Но я не хотела пропустить такой репортаж.

Послышался барабан, заиграла гармошка, лезгинка - обрадовалась я и собиралась уже выйти посмотреть (была причина отказаться от еды), как началась шквальная стрельба. Аслан, совершенно не испугавшись, предложил мне посмотреть. Мы вышли. Во дворе, в кругу из молодых людей, с палкой в руках выплясывал лезгинку или какой-то ритуальный танец крупного телосложения бородатый старец; он с криками вскидывал свою трость перед хлопающими в наркотическом экстазе молодыми людьми, воплями призывая их следовать его примеру, молодежь отвечала стрельбой в воздух и такими же воплями. Мне вспомнился Грозный перед войной, перед президентским дворцом, чеченский старик с белой бородой, прыгающий через палку, призывая воевать с Россией за независимость. Но у того старика было доброе лицо, а у этого...

- Это отец сидящего в тюрьме Макшарипа Аушева, он и есть «Мехк-Кхел» в одном лице, - вывел меня из шокового состояния в конец расстроившийся Аслан. - Он призывает их стрелять, веселиться и показать всем вокруг, что они сила и у них есть оружие.

- А кто эти молодые люди? - спрашиваю у Аслана

- Племянники Макшарипа Аушева, соседи, друзья жениха, вон Хазбиев, хочешь к нему подойти? По-моему, не стоит, он пошатывается.

У ворот началась какая-то возня, крики, русский мат, как это ни странно, опять-таки стрельба. Кто-то дрался, кто-то разнимал, в кругу плясали. Недалеко в углу стояла выварка, полная мяса; старая женщина, улыбаясь в полный рот золотыми зубами, спросила меня - покушала ли я; сплошная беспорядочная стрельба, и среди всего этого кошмара - смех, дикий женский смех. Откуда доносился этот смех? У меня закружилась голова, стало подташнивать. Если бы не мой верный Аслан, я упала бы в обморок. Он подхватил меня за локоть, предложил уехать, но я стойко направилась к Хазбиеву. Откуда этот жуткий смех?

- Здравствуйте, Магомед, я журналистка из Москвы.

- Привет, хорошо что ты здесь. Тебя покормили? - дыхнул он на меня чесноком и водкой. - Смотри! - надменно сказал мне. - Ты видишь? Медов (министр ВД РИ - О.Б.) ко мне присылал своих псов, хотел меня напугать. Ты видишь, у меня есть сила, я их порву, они будут у меня вот этот двор каждое утро подметать, эти продажные твари.

Хотелось спросить: вы не напоминаете себе животных? Но я спросила, пытаясь перекричать беснующихся:

- А представители «Мехк-Кхела» здесь есть?

- Зачем тебе это надо? - еле услышала я. - Посмотри, сколько молодых самцов; у вас в Москве таких нет, веселись, они тебе скучать не дадут.

Плюнуть в эту пьяную харю я побоялась. Вмешался Аслан: он что-то выговаривал Хазбиеву, тот начал на него кричать в ответ, показывая на меня рукой. Я потащила красного от ярости Аслана в сторону. Человек, стоявший рядом с Хазбиевым в знак одобрения, мерзко улыбаясь, протянул ему руку. Мы отошли к крыльцу, возле которого, покачиваясь, стоял пьяный старик в носках, а двое пожилых мужчин ему что-то возбужденно выговаривали. Как пояснил Аслан, это соседи требуют от Хазбиева-старшего немедленно прекратить это безумство, а тот им отвечает, что он не хозяин в своем доме, его в семье никто не слушает и он ничего поделать не может. Я попросила Аслана, чтобы он увез меня из этого страшного кошмара.

Наконец-то я увидела источник жуткого смеха: полупьяная молодая девица, вывесившись из окна второго этажа, дико хохотала, что окончательно придавало этому ужасу содомский оттенок...

Ночевать я поехала к Аслану домой - он не отпустил меня в гостиницу. Его мама, очень добрая женщина, еще и поругала его за то, что он меня повел на эту свадьбу, сказав, что из таких домов беркат (добро) никогда не бывает, от таких - людям только горе и зло.

Какие разные люди, семьи, какая доброжелательность и настоящее кавказское отношение к гостю! Мама Аслана обхаживала меня как больную. И все уговаривала не думать плохо об ингушах, но разве можно плохо думать о таких людях, как Аслан и его мама. Спасибо им огромное. Я забыла про весь пережитый ужас. Утром Аслан повез меня в аэропорт, в Нальчик. По дороге сказал, что вчера, после того как мы уехали, там, на свадьбе у Хазбиевых, убили 20-летнего парня и еще одного ранили, он в больнице. И еще он попросил меня не писать об этой поездке, потому что стыдно. Он всегда гордился своей национальностью. Я пообещала не писать. А вчера он позвонил и сказал, что и второй парень умер, а он был единственным сыном у родителей.

Вот такой ингушский «Мехк-Кхел» - пляшущий старик и пьяный сутенер.