Главная > Авторские статьи > История Северного Кавказа: новые исследовательские подходы
История Северного Кавказа: новые исследовательские подходы4 января 2010. Разместил: admin |
|
Т. А. Булыгина д.и.н., профессор, зав. каф. истории России Ставропольского гос. университета (г. Ставрополь). Тема данной конференции, посвященная кавказоведению, четко очерчивает полидисциплинарность такого объекта гуманитарного знания, как Северный Кавказ. Более того, даже в рамках одной науки Кавказ как объект изучения предполагает многоцветье проблем, направлений, теоретических подходов. Это многообразное исследовательское пространство при изучении Северного Кавказа характерно и для исторической науки. В этом пространстве значительное место занимают краеведческие изыскания, исследования сюжетов политической истории Кавказа с использованием политологических подходов, этнологические работы. Свое место в этом обширном и сложном мире исторических исследовании постарались найти и историки СГУ, позиционирующие себя как приверженцы «новой локальной истории». В 2002 году в Ставропольском государственном университете был организован региональный научно-образовательный центр «Новая локальная история», в рамках которого ведется выполнение совместной исследовательской программы Ставропольского государственного университета и Историко-архивного института РГГУ «Локальная история: компаративные подходы и методы изучения». Открывая проект, мы задались целью определить подходы к изучению локальной истории, как было отмечено во вступительной статье к нашему первому сборнику1, с позиций «поисков новых смыслов гуманитарного знания» и выработки современной историографической культуры. Речь идет о «новой исторической науке» как способе изучения конкретной истории в рамках рефлексии историографии о самой себе, на основе полидисциплинарности, обуславливающей многообразие методологий. Под «новой локальной историей» мы подразумеваем изучение истории региона, в данном случае Северного Кавказа, в исследовательском поле общероссийской истории, с позиций междисциплинарного подхода, т.е. посредством применения к историческому объекту методов, выработанных гуманитарными науками в конце XX - начале XXI вв. При этом история Северного Кавказа рассматривается, прежде всего, как диалог с российской и мировой исторической наукой. Таким образом, «новая локальная история» выступает открытой моделью исторического познания. Прежде всего, социокультурные процессы являются контекстом нашей исследовательской и образовательной деятельности. В этом случае «Регион» выступает не столько как территориально-географическое понятие, сколько как «микросообщество» в социокультурном пространстве, выступающее как единая система, обусловленная жизнедеятельностью человека в предложенных условиях историко-природного ландшафта и усилиями человека по изменению этого ландшафта. «Новая локальная история» изучает деятельность и отношения людей в их социальном и личностном взаимовлиянии в локальном и общероссийском пространстве. Это сообщество, в том числе и северокавказское, отличается относительной автономностью, что позволяет при изучении локальной истории увидеть ее особенности, уникальные проявления, свойственные именно местной социокультурной истории. В рамках предлагаемого проекта его авторы стремятся не только освоить на теоретическом уровне «понимающую» историографическую культуру, но попытаться реализовать ее в своих исследовательских практиках. Это определяет наши взгляды на культурную историю Северного Кавказа, представляющего сложное пограничное пересечение и взаимовлияние множества самостоятельных культур, социумов, конфессий - культурное пограничье. Представления о социокультурном пространстве, которые мы выработали, основываясь на подходах современной исторической науки, определяют и толкование о границе. Это рассуждение о границе весьма актуально для изучения истории Северного Кавказа. Образ границы с древности складывался в определенные стереотипы, связанные с географическими понятиями - водными пространствами и горами. Один из современных исследователей обращает внимание на то, что издревле существовала устойчивая традиция, которую применительно к картине мира людей можно обозначить как тенденцию или даже инерцию, разделять материки, если не по морям, то по рекам2. Таким образом, можно говорить о «границе-реке» и о культуре берегов3. С точки исследования социокультурной истории Северного Кавказа предстоит изучать мыслительные стереотипы и традиции восприятия «границы-горы» и культуры гор и предгорий различными социокультурными группами при определении места-государства, места-нации, места-проживания. Таким образом, складывался определенный тип отношений отдельных людей и социумов, который можно характеризовать как пограничную ситуацию. Это предполагает восприятие мира через оппозицию «своего» и «чужого». Граница в данном случае отделяет «наше место» от «их места». Предлагаемые исследовательские подходы к истории Северного Кавказа как культурному пограничью сформулированы Ю.М. Лотманом. По его мнению, интерпретация деления культурного пространства на внутренний и внешний миры зависит от типологии культуры в каждом из этих миров, в зависимости от типа и развития межкультурной коммуникации.4 История культурного пограничья сегодня актуализирована мировым процессом глобализации, которая остро поставила вопрос о состоянии социокультурных миров в пространстве, многократно пересеченном государственными, конфессиональными, этническими, социокультурными, географическими границами. На наш взгляд, ни о какой однородности глобальных событий сегодня говорить не приходится. Это невозможно из-за многообразия культурных историй народов, из-за социального неравенства различных слоев общества, из-за несовпадения локальных точек зрения на эти события. Новая локальная история открывает возможности сочетать анализ общих тенденций в региональной истории с изучением местного разнообразия культур. С точки зрения современного состояния российского социума и, в частности, ситуации на Северном Кавказе, культура пограничья в контексте исторического опыта межкультурного взаимовлияния приобретает особую актуальность. Надо согласиться с тем, что культурные границы, связанные с иными параметрами пространства (физические, ландшафтные и т.п.) представляют собой области создания новых семиотических, а значит, и культурных процессов. Двусмысленность содержания понятия границы, которая и разделяет, и соединяет, которая одновременно принадлежит всем пограничным культурам, содержит в себе механизм перевода «чужого» в «наше», как отражение процесса культурного обмена и взаимовлияния. В то же время межкультурные контакты отдельных социокультурных областей должны иметь культурные эквиваленты в «нашей» культуре.5 Изучение Северного Кавказа в контексте культурного пограничья очень важно для исследования точек культурного взаимовлияния как условия совместного проживания разных народов и фактора стабильности на границе культурных влияний. При этом надо учитывать, что с точки зрения семиотики граница - всегда окраина, где обитают наименее ценимые с точки зрения принятой центром нормы социокультурные объекты, что делает ее более аморфной, а значит, более восприимчивой к влиянию иных культур. Граница достаточно уязвима для вторжения извне, но одновременно обеспечивает «непрерывающийся диалог» между пограничными культурами. Культурные столкновения неизбежно приводят к культурному выравниванию, где пограничные культуры - равные партнеры6. Таким образом, расположение социокультурного пространства как в пределах социального и культурного понимания, в семиосфере, так и в географической оси координат в значительной степени определяет путь социокультурных образований. При всей первичности географического фактора в социокультурной истории, он сам восприимчив к динамике культуры, социума. Лотман определял два типа культурной географии в российском общественном сознании. Один он определил как центристский, т.е. ориентированный на «нашу» Москву как образец, а пространство за границей как объект преобразования по этому образцу. Другой тип культурной географии можно определить как эксцентрический, ориентированный на восприятие «чужого» пространства за границей как «лучшего». Это и породило дихотомию Востока и Запада, трещина от которой «проходит через сердце русской культуры»7. Одна из задач, которую ставят перед собой участники нашего Центра, заключается в том, чтобы выявить и ввести в научный оборот информацию об отдельных личностях как представителях социокультурного пространства Северного Кавказа в их индивидуальной неповторимости. Решение подобной задачи как раз и позволит широко применять методы «понимающей» истории, а не только «очеловечить» историю региона. Нам представляется, что путь к новому восприятию истории нашего региона сквозь призму «новой локальной истории» должен начинаться с разработки новых представлений об источниках местной истории. Именно источниковедение как теоретическое направление исторической науки, а не вспомогательный практикум по обработке исторических источников позволяет овладеть новыми исследовательскими приемами, новым теоретическим взглядом на историю Северного Кавказа. В практические задачи работников Центра входит выявление специфики видов источников по истории региона в рамках их общепризнанных классификаций, определение эволюции источникового корпуса по северокавказской истории, факторов этой эволюции в различные исторические периоды. В совокупности с серьезным источниковедческим анализом отдельных сюжетов этой истории с точки зрения «новой исторической науки» решение этой задачи позволит расширить информационные возможности, казалось бы, хорошо известных источников. В первую очередь, речь идет о диалоговом характере изучения источника, когда текст является лишь звеном в сложной цепи взаимодействия «автор - источник - историк», о социокультурном контексте источника, о структурной его характеристике. В этом отношении методы новой локальной истории позволяют по-иному посмотреть и на памятники этнографии, когда от их скрупулезного описания мы переходим к активному их использованию в реконструкции повседневной жизни локальных сообществ в многообразии умонастроений, ценностей и норм, настроений и поведения людей, составляющих эти сообщества. Новый взгляд на местные истории, с другой стороны, позволяет выявить и ввести в научный оборот неиспользованные или слабо использованные группы источников, репрезентирующие различные области человеческой деятельности. К ним можно отнести продукты визуальной и устной истории, эпистолярного жанра, памятники художественной культуры и т.п. В результате этой работы предполагается определить видовой состав корпуса источников, их гносеологические и онтологические свойства, а также классификационные ступени их структуры. В частности, с этой точки зрения очень актуально встает вопрос не только об изучении источников устной истории, но и пополнения этого вида источников. При этом мы имеем в виду не только их количественный прирост, но и разработку методик сбора, выявления специфики этих источников. Другим направлением в рамках «новой локальной истории» является интеллектуальная история Северного Кавказа. Своим объектом интеллектуальная история избирает продукты мыслительной деятельности различных представителей северокавказского общества. Широта исследовательского поля интеллектуальной истории позволяет исследовать с новых исследовательских позиций северокавказскую историографию и историографию Северного Кавказа, выявить ее внутреннюю логику не только в социокультурном и политическом контексте, но и с учетом внутренних мотивов, интеллектуальных усилий, личного целеполагания и психологии авторов исторического нарратива. Особое внимание мы уделяем инструментарию исследователей, их интерпретации источников, своеобразию конструирования текстов, уровням внутридисциплинарных коммуникаций, паттернам местной историографии. Интеллектуальная история открывает возможности нового взгляда на историю общественной мысли на Северном Кавказе. С одной стороны, она позволяет изучить специфику идей, рассматриваемых в локальном социокультурном контексте в тесной связи с характеристиками их носителей, историю идей отдельных социальных групп. С другой, позволяет увидеть степень включенности этих идей в основные направления российской общественной мысли и трансформацию этих идей в процессе этого включения. В частности, это позволяет понять механизмы социокультурной идентификации представителей различных слоев северокавказского общества с учетом традиционной культуры и евроцентристских усилий Российского государства и русской интеллигенции. Интересным в контексте интеллектуальной истории представляется изучение феномена идеологии и идеологической практики на Северном Кавказе в различные исторические периоды, в частности, в советский период. Не менее важным является определение места концепта «Кавказ» в общероссийском социокультурном контексте XIX - XX вв., в равной степени, как и в контексте кавказской идентичности. Значительное место в изучении истории Северного Кавказа в рамках НОЦ «Новая локальная история» занимают методы микроистории. Они предполагают микроанализ важнейших феноменов кавказского прошлого. Мы исходим из того, что микроуровень событии и явлении прошлого является основой реконструирования макросистем, тенденций и общих процессов, протекающих в истории общества. Изучение кратковременного, локального, индивидуального в конкретно-исторических данностях помогает интерпретировать социокультурное поле региона как часть социокультурной истории России. Целью проекта «Новой локальной истории» является переориентация местной истории, которая в традициях краеведения больше фиксировала события прошлого, на изучение внутреннего мира частного и социального поведения, миропредставлений, повседневного бытия Человека, который собственно и создавал социокультурную локальную целостность Северного Кавказа. Этим объясняется выделение такого научного направления, как история повседневности. Во-первых, речь идет о поиске и формировании пласта соответствующих источников, будь то частная переписка или комплексы документов местной власти, в которых необходимо вычленить нужную информацию. Далее на основе этих источников предполагается конструирование исторических представлений о жителях Северного Кавказа и различных его регионов. Мир человеческой повседневности социальные характеристики различных микросообществ Северного Кавказа, их частные отношения (конфликты и партнерство семейные и соседские отношения, их представления о себе и о власти и т.д.), природная и социокультурная среда обитания, стереотипы личного и социального поведения - все это позволит лучше понять прошлое всех народов Северного Кавказа. В конечном счете, это ведет к исследованию ментальностей местных жителей в их социокультурном многообразии и локальной конкретности Одновременно открытость «новой локальной истории» позволяет подойти к решению и такой исследовательской проблемы, как соотношение местных ментальностей и российского менталитета Одной из важнейших задач деятельности Центра явится адаптация реализуемых им элементов новых подходов и научных наработок по истории Ставрополья в контексте общероссийской истории в образовательный процесс на историческом факультете СГУ посредством принципа «образование через науку». Это отражается и в преподавании основных учебных дисциплин, и в содержании специальных курсов, и в расширении теоретической и методологической проблематики в преподавании истории, и в тематике работ студентов различного уровня, и в исследовательской тематике послевузовской подготовки, при написании кандидатских и докторских диссертаций. Выделение основных научных направлений Центра не означает их изоляцию от других исследовательских направлений местной истории. Успешное исследование любой темы предполагает взаимодействие подходов, методов и приемов, включенных во все обозначенные направления. Историки НОЦ не только не претендуют на замещение традиционных подходов исторического краеведения, а предполагают занять свою нишу в изучении истории Северного Кавказа. Более того, они предполагают активное сотрудничество с краеведами при сохранении права на научную дискуссию и собственную методологическую автономность. Примечания 1 Маловичко С. И., Булыгина Т. А. Современная историческая наука и изучение локальной истории. // Новая локальная история. Вып. 1. Новая локальная история: методы, источники, столичная и провинциальная историография: Материалы первой Всероссийской Интернет-конференции. Ставрополь, 2003. С.6-7. 2 Рабинович Е. Г. Незримая граница. // Евразийское пространство: Звук, слово, образ. М., 2003. С. 81 3 См.: Булыгина Т. А., Маловичко С. И. Культура берегов и некоторые тенденции современной историографической культуры // Новая локальная история. Вып. 2. Новая локальная история: пограничные реки и культура берегов. Материалы второй Международной научной Интернет-конференции. Ставрополь, 2004. 4 Лотман Ю. М. Понятие границы// Его же. Внутри мыслящих миров. М., 1996. С. 174. 5 Лотман Ю. М. Там же. С. 184. 6 Там же, с. 191, 192. 7 Лотман Ю. М. История и типология русской культуры. С-Пб, 2002. С. 744. Источник: Кавказоведение: опыт исследований Материалы международной научной конференции (Владикавказ, 13-14 октября 2005 г.) при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
Вернуться назад |