В статье делается попытка исследования института сказительства на Северном Кавказе в свете отражения в нем универсалий мировой культурной традиции, региональной типологии и национальной специфики эпического исполнительства. Искусство сказывания героического эпоса осмысляется в ракурсе анализа мифологических, познавательно-воспитательных, эстетических функций. В сравнительно-типологическом аспекте рассмотрены проблемы социально-профессиональной дифференциации носителей эпической памяти, рудименты синкретизма в их творчестве, различия в исполнительской практике и пр.

У всех народов мира мастера устного эпоса пользовались особым статусом в обществе. Это аэды и рапсоды в Древней Греции, барды – у кельтских народов, у скандинавских – скальды, труверы в средневековой Франции, кобзари (бандуристы) и лирники на Украине, у якутов – олонхосуты, у бурятов – улигершины, у башкир – сэсэны, у киргизов – манасчи, у казахов – акыны, жырау, у туркмен – бахши, у азербайджанцев – ашуги, озаны, у армян – гусаны и т.д. Достойное место среди них занимают песнопевцы Северного Кавказа: адыгские джегуако, балкарские и карачаевские жырчы, осетинские кадæггæнæг’и, чечено-ингушские илланчи.

В последние годы усилился интерес к изучению паремий с позиций лингвокультурологии. В силу своего интереса к пространству культуры и воплощенной в языке национальной ментальности, лингвокультурология способствует взаимопониманию и взаимоуважению в процессе межкультурного общения. Изучение языковой картины мира вообще и паремиологической картины мира в частности раздвигает границы лингвистики. Благодаря когнитивным методам исследования, язык предстает не только как система лексических, грамматических и фонологических единиц, не только как система правил коммуникативного поведения в определённом этнокультурном и социальном контексте, но и как система вербализованных знаний о мире. Настоящее исследование проводилось в рамках двух основных направлений лингвокультурологии – паремиологическом и сопоставительном. Рассматриваются и сопоставляются паремиологические единицы, представляющие концепт умственные способности как одна из основных составляющих менталитета русского, осетинского и чеченского народов для выявления лакун и эквивалентов в трёх языках. Наличие данного концепта наблюдается во всех языках, а национальная специфика проявляется в выборе образа, эталона или стереотипа, присущего определенной культуре. Русский, осетинский и чеченский концепты умственные способности имеют как значительные типологические сходства, так и различия, проявляющиеся в национальных особенностях трёх народов, зависящих от истории каждого этноса, его географического местоположения, социальных и культурных отличий. Пословицы не зря называют «автобиографией этноса», «зеркалом культуры»: в них заложен мощный лингвокультурологический потенциал. Раскрытие семантических особенностей, национально-культурной окрашенности пословиц и поговорок, обозначающих умственные способности трeх языков, позволяет наглядно увидеть общее и национально-специфичное на уровне установок культуры, стереотипов, образов и символов трёх культур. А это, в свою очередь, помогает понять определенные специфические черты русской, осетинской и чеченской ментальности, что способствует совершенствованию процесса межкультурной коммуникации.

Судьбы традиционных фольклорных жанров в современную эпоху, особенности их бытования, их подверженность изменениям под воздействием новой действительности — эти и многие другие вопросы закономерно возникают при постановке проблемы исследования современного состояния жанров традиционного фольклора народов Дагестана. Данная проблема весьма обширна, т.к. охватывает весь спектр вопросов, связанных с степенью устойчивости устно-поэтических традиций в отдельных регионах, бытованием жанров и выявлением их локальных особенностей. Традиционные жанры фольклор в современный период подвержены определенным изменениям, обусловленным затуханием и постепенным угасанием фольклора (отжили свой век некоторые виды обрядовой поэзии, баллады, угасают героико-эпические традиции и т.п.). Процессы трансформации коснулись и жанров народной сказки в дагестанском устно-поэтическом творчестве, в частности в волшебных сказках в фольклоре даргинцев. В настоящей статье показано, что сказочная традиция подвергается изменениям, которые происходят вследствие творческой переработки традиционных сюжетов и создания на их основе новых, отражающих элементы современной действительности. Путем сопоставительного анализа текстов волшебных сказок из традиционного репертуара и их вариантов, зафиксированных в даргинских районах (Дахадаевский, Кайтагский и др.), выявлены характерные особенности изменений сказочной структуры, проникновение в сказочный стиль элементов современности и т.д. Авторы пришли к выводу, что в процессе длительного бытования и эволюции народного мировоззрения тексты изменялись, переосмысливались, наполнялись новым содержанием. Это нашло отражение как в идейном содержании сказок, так и в их художественных приемах и средствах. Интересной особенностью современного бытования волшебных сказок является введение в ткань повествования комментариев от лица самого рассказчика. В самом типе повествования также наблюдается отход от традиционных сказочных канонов: происходит переплетение архаических элементов с поздними напластованиями, их варьирование, переосмысление и т.п.

Язык играет важную роль в истории и культуре любого народа. Национальность во многом отождествляется с идеей языка. Что же влияет на жизнь языка? Почему одни из них исчезают, а другие расширяют ареалы своего распространения? Насколько язык можно считать исторически заданным явлением и в какой степени – конструктом, результатом “социальной инженерии”, идеологической работы? Во всем мире нарастает многокультурность общества, и все более актуальной в этих условиях становится проблема сохранения этнокультурной самобытности населения, передачи молодому поколению традиций его отцов и дедов. Готовя молодежь к жизни в многоязычном и поликультурном обществе, важно найти баланс между этнокультурными потребностями того или иного гражданина страны и задачами консолидации населения в интересах единого государства. В статье будут рассмотрены вопросы школьного образования на национальных языках и проблема их сохранения и изучения в регионах России.

Статья знакомит читателей с результатами сравнительного изучения двух рукописей фольклорной традиции Вологодской области. Два учебных пособия были созданы народными музыкантами-ровесниками, независимо друг от друга, примерно в одно время, исключительно для себя. Для освоения популярного музыкального инструмента каждый из них придумал свою систему записи звучания в аспекте звуковысотной организации, композиции и ритмики. Первый самоучитель был создан жителем Белозерского района Владимиром Чугунниковым. Автором второй рукописи является житель Усть-Кубинского района Сергей Молодов. В результате проведенного исследования были выявления и систематизированы данные о предпосылках возникновения рукописных сводов, их функциях, особенностях структуры и содержания, в том числе репертуар, а также подробно описаны общие принципы инструментального этнонотирования. Сравнительное изучение двух рукописей выявило следующие тенденции: опора на цифровую табулатуру в различных вариантах ее реализации; отражение локальных особенностей в композиции и ритмике; важное значение ремарок как элементов системы этнонотирования. Статья основана на экспедиционных записях, выполненных сотрудниками Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова в 2003‑06 годах, на территории Белозерского и Усть-Кубинского районов Вологодской области при участии автора настоящей публикации. Иллюстративные материалы хранятся в фонде Фольклорно-этнографического центра им. А. М. Мехнецова СПбГК.

В статье рассматривается проблема жанрового своеобразия карачаево-балкарских народных сказок, сбором и публикацией которых занималось не одно поколение исследователей, начиная с конца XIX в. В работе кратко прослеживается история фиксации, популяризации и изучения данной разновидности фольклорной прозы, отмечается, что в этом деле важную роль сыграли представители передовой русской интеллигенции Е. З. Баранов, Н. П. Тульчинский и др. Велика заслуга и венгерского ориенталиста и филолога Вильгельма Преле, который впервые записал и издал карачаево-балкарские народные сказки на родном языке. Тем не менее, подлинно научное осмысление сказочного эпоса данного этноса началось лишь со второй половины XX в., когда экспедиционная деятельность сотрудников КБНИИ и КЧНИИ позволила создать архивные фонды, а позднее появились труды А. И. Караевой, А. З. Холаева и Ф. А. Урусбиевой, заложившие основы карачаево-балкарского сказковедения. Также в исследовании, исходя из эмпирического материала, осуществляется внутрижанровая классификация сказок. Наряду c традиционно выделяемыми сказками о животных, волшебными и бытовыми, в качестве самостоятельных жанровых разновидностей рассматриваются и сказки мифологические, волшебно-героические и героические. Отмечается, что большую часть текстов составляют бытовые и волшебные сказки. Должное внимание уделяется и национальному терминологическому обозначению народной сказки. При изучении композиционных особенностей рассматриваемого материала основной акцент делается на присказку, которая в карачаево-балкарской сказочной традиции, в отличие от устной словесной культуры других народов Северного Кавказа, весьма развита и носит стихотворный характер. Кроме того, в исследовании проводится сравнительный анализ ряда мотивов карачаево-балкарской народной сказки и произведений индо-иранских, тюркских, кавказских, славянских и других народов.

В статье исследуются вопросы эволюции категории рода в иранских языках. Особое внимание отводится исследованию западно- и восточноиранских языков в исторической перспективе. На основе широкого спектра лингвистических данных подробно описаны и охарактеризованы как общие черты, так и особенности грамматики языков иранской группы. Последняя входит в индоевропейскую языковую семью, представленную в настоящее время на обширном географическом пространстве. Наиболее многочисленной ветвью данной семьи является индоиранская, включающая в себя индоарийские и иранские языки, обособление которых началось с миграций предков современных индоариев в северо-западную Индию. История ираноязычных племен и народностей, территория расселения которых в прошлом простиралась от берегов Черного моря на западе до границ Китая на востоке и от Южного Урала на севере до берегов Персидского залива и Индии на юге, охватывает огромный временной промежуток — от II тыс. до н.э. вплоть до наших дней. Диалекты многих из них еще на рубеже двух эр сохраняли значительную степень единства, унаследованного от общего древнеиранского языка-основы, близкого к авестийскому.

В статье предпринимается попытка комплексной оценки научного творчества Б.А. Калоева – одного из ведущих этнографов-кавказоведов XX в. Научное наследие Калоева разнообразно по тематике, формам и отраслям. В его трудах исследуются проблемы истории, антропологии и этнографии, историографии и лингвистики, фольклора, религии и мифологии, методологии этнографических исследований. Главным объектом его исследований являлась традиционная культура осетин, и тех народов, чья история и культура были связаны с осетинской. К началу научной деятельности Калоева отечественная наука накопила богатый материал об Осетии и осетинах. Калоев систематизировал, проанализировал и дал свою научную интерпретацию полученному его предшественниками материалу. Особое внимание в статье уделено именно этому аспекту научной деятельности Калоева, посвятившего отдельные исследования своим предшественникам, как дань уважения к их трудам. Отмечая большой личный вклад Калоева в науку, создание им собственной источниковой базы в ходе своих многочисленных экспедиций, автор статьи отмечает, что ученый комплексно изучал культуру и быт единого осетинского этноса и его отдельных территориальных групп (субэтносов), без которых нельзя было создать целостной картины национальной культуры. Главным объектом исследований Калоева была традиционная духовная и материальная культура осетин. Особое внимание ученый уделил различным формам религии от простейших архаичных до монотеистических, и предложил научную реконструкцию древней религиозной системы осетин, показав процесс ее развития от скифских времен до Нового времени.

Учитывая законы гносеологии, мы должны признать, что в исследовании философии горского бытия исторически участвуют два типа познания: художественно-образное познание и теоретическое, научное. При этом художественно-образное познание – более древнее, существующее еще со времен первобытности и отраженное в фольклорном типе художественного сознания, традиции которого в познании философии горского бытия успешно переняли северокавказские литературы, зародившиеся и сформировавшиеся в XIX-XX веках, как, скажем, осетинская, кабардинская, ингушская и др. Теоретическое, научное познание философии горского бытия успешно началось еще во второй половине XIX в. с помощью русских ученых В.Ф. Миллера и др. и осетинских историков-этнографов, проделавших большую работу по развитию национального самосознания горских народов. Традиции данных, патриотически настроенных ученых, в ХХ веке продолжил большой отряд весьма образованных и не менее патриотически настроенных исследователей. Среди них особо выделяется Б.А. Калоев, предложивший свой собственный методологический подход к изучению горского бытия, свою концепцию философии горского бытия. Основная суть методологического подхода Калоева заключается в том, что в ней общественное бытие и общественное сознание горцев рассматриваются как взаимосвязанные и взаимообусловленные феномены, составляющие единое целое, целостную систему, определяющую исторически всю философию горского бытия, ярко выражающуюся в способе духовного освоения горскими народами объективного мира, мира национальной действительности.

Вопросы осетинской топонимики давно привлекли внимание исследователей. Однако данная работа З. Д. Цховребовой займет особое место: в ней впервые дается систематическое описание большого материала из различных письменных источников.
Автор монографии не ставит перед собой больших задач: «...мы приводим лишь материал,— пишет З. Д. Цховребова,— считая полезным и нужным для исследования топонимии Южной Осетии уже само выявление богатого топонимического материала вековой давности и установление локализации этих топонимов» (с. 15). Данное утверждение слишком скромно, ибо приводимый материал, конечно же, будет «полезным и нужным» не только для исследования топонимии Южной Осетии, но и Северной Осетии и даже других районов Центрального Кавказа. Полагаю, что для правильного понимания процесса формирования топонимии Северной Осетии нужно будет обращаться к материалу Южной Осетии. И наоборот. Не следует забывать, например, что многие названия повторяются; ср. Цъона, Цъонис-тъба, Цъунари, Цъунарис-хеви, Къора, Дзамур/Дзамар, Абано, Ход, Цъамад и др. в Южной Осетии и Цъоныгъас, Цъуныха, Къора, Дзамарас, Абано, Ход, Цъамад в Северной Осетии. Нет надобности говорить, насколько важно учитывать подобные факты, когда решаются вопросы происхождения отдельных названий.