Культурное пространство народов Кавказа как целостный феномен — это ценнейшая сокровищница многовековых традиций, обычаев, ритуалов, обрядов, знаний и представлений о мире и Человеке в нём, запечатленных в эпосе, песнях, языке. Огромную роль в его изучении и трансляции в единый мировой культурный поток играют исследования замечательного учёного В. С. Уарзиати, который отмечал: «в силу своего положения Кавказ с древнейших времен был своеобразным мостом, соединявшим Восток и Запад, древние цивилизации Закавказья и Малой Азии с культурами Восточной Европы. Через Кавказ пролегали крупные торговые пути евразийского значения, в том числе с VII века и Великий шелковый путь. Кавказ стал историческим полигоном, где встречались и взаимодействовали различные элементы, формируя неповторимую мозаику народов и культур» [1]. В работах В. С. Уарзиати описаны и сохранены для цивилизации объективные данные и сведения о быте и ритуалах древних алан, показана роль коня, маски, трёхногого столика и др. артефактов в их жизни. «Объективные элементы культуры — это физические манифестации культуры, предметы, которые мы можем фактически увидеть и потрогать, такие, как одежда, артефакты, посуда, пища и архитектура. Субъективные элементы культуры — все те аспекты, которые мы не можем увидеть или потрогать, но которые, как мы знаем, существуют, например, социальные нормы, обычаи, установки и ценности» [2. С.43].

Язык, будучи одним из видов человеческой деятельности, оказывается неотъемлемой частью культуры, ментально-семиотическим основанием культурного пространства в целом. «Язык — мощное общественное орудие, формирующее людской поток в этнос, образующий нацию через хранение и передачу культуры, традиций, общественного самосознания данного речевого коллектива» [3. С.15]. Среди социокогнитивных функций языка важнейшими выступают те, которые связаны с операциями над информацией (знаниями человека о действительности) — созданием, хранением и передачей информации, а значит — культурного наследия. В. И. Вернадский констатировал чрезвычайную важность языка в создании новой формы биохимической энергии, которую он называл энергией человеческой культуры [4]. К. Леви-Строс отмечал, что язык есть одновременно и продукт культуры, и её важная составная часть, и условие существования культуры; именно язык представляет собой специфический способ существования культуры, фактор формирования культурных кодов [5].

Описание и этнической ментальности, и вытекающих отсюда этнических стереотипов поведения в рамках общечеловеческой и общеэтнической культуры невозможно на типологически однородном языковом материале. Думается, весьма продуктивным и оправданным является привлечение к анализу культурного пространства как текстов, так и паремических языковых единиц, в которых не только запечатлены народная мудрость, ценностная картина мира этноса, но и в афористичной форме содержится сумма активных и пассивных знаний о внешнем порядке вещей и внутреннем мире человека. Опора на такой неоднородный в типологическом отношении языковой материал, как фразеологизмы и паремии, позволяет реконструировать народные базовые представления и систему ценностей, показать их специфику и доказать, что лексические, фразеологические и паремические единицы языка находятся в дистрибутивных отношениях, репрезентируя «свои» участки культурных концептов, задавая им разную глубину, напрямую зависящую от значимости понятия или явления в жизни каждого этноса.

Е. М. Кочиева пишет: «Cлово — Бог. Это чувствуют даже дети, самые неугомонные из которых становятся неузнаваемо кроткими, когда слушают сказку. Потому что, как тонко подметил Поэт, «слово создает новый, третий мир — мир звуковых символов, посредством которого освещаются тайны вне меня положенного мира, как и тайны, внутри меня заключенные; мир внешний проливается в мою душу; мир внутренний пропивается из меня в зори, в шум деревьев; в слове, и только в слове воссоздаю я для себя окружающее меня извне и изнутри, ибо я — слово, и только слово…».

Наши славные предки не оставили нам в наследство ни могучего государства, ни простирающихся от моря до моря территорий, но зато нам достались от них по меньшей мере два бесценных сокровища — древний язык и необъятный фольклор, выражающие «сокровеннейшие тайны природы», «находящуюся внутри нас истину». Маленький диалог из осетинской сказки обнаруживает немалую мощь. Он раздвигает ограниченное пространство родного очага до пределов Вселенной — нашего подлинного дома, который населен великим множеством близкой родни: у Неба-Отца и Земли-Матери есть, кроме нас, еще и другие дети. Заговоренные словом, исчезают предубеждение и страх, и в сердце воцаряется благостный покой» [6. С.131].

Историческая судьба народов Кавказа оказалась неотделимой от судьбы России. Уникальность, неповторимость мировосприятия и менталитета представителей народов Кавказа преломились и запечатлелись в национальных языках, в сказаниях, легендах, фольклоре, в пословично-фразеологическом фонде каждого из народов Кавказа, а также в литературно-художественных шедеврах русской и национальной классической и современной литературы. В произведениях Л. Н. Толстого, М. Ю. Лермонтова, А. С. Пушкина через образы персонажей, их речь, через описания внешнего облика, природы, мыслей и чувств героев особенно чётко представлена такая универсальная ментально-поведенческая доминанта характера образов представителей Кавказа, как «достоинство», сопряжённое с понятиями «честь», «выдержка», «храбрость», «мужество». Эти же концептуальные феномены как отражение национального характера жителей Кавказа широко представлены в произведениях современных писателей — представителей того или иного народа Кавказа. Так, например, в произведениях Тембота Керашева в художественной форме запечатлены и отражены концепты «достоинство», «семья (род)», «люди (народ)», «родина», «адыгство», «традиции», «старость — молодость», «дружба». Эти концепты, как выяснила С. А. Кушу, представляются базовыми, чрезвычайно значимыми для адыгов, особенно концепт «достоинство» — как необходимое качество, принадлежность адыга. Достоинство для адыга издревле было невозможно без понятий»честь», «выдержка», «сдержанность»[7].З. Х. Бижева отмечает, что «корни адыгского менталитета основаны и на представлениях о совести и чести» [8. С.65]. Н. Д. Арутюнова считает, что концепты возникают «в результате взаимодействия таких факторов, как национальная традиция и фольклор, религия и идеология, жизненный опыт и образы искусства, ощущения и система ценностей» [9]. И раньше, и в наши дни культурное пространство народов Кавказа невозможно представить без радушного хлебосольного гостеприимства, которое навсегда закрепилось в известной не только в России, но и за ее пределами поговорку «кавказское гостеприимство», что напрямую коррелирует с концептом «достоинство».

В этом плане следует подчеркнуть, что М. Д. Напсо отмечает многосторонность связи традиций и обычаев с моральной атмосферой в обществе, понимая под последней систему типичных нравственных представлений, действий, доминирующих в социуме в различных его подразделениях, структурах [10. С.154]. «В аспекте нравственного воспитания традиции и обычаи выступают в качестве моральной оценки поведения людей, так как выражают устоявшееся общественное мнение. Общественное, традиционное человеком воспринимается и реализуется не прямолинейно, однозначно, а через систему личностных представлений, ценностей, ориентаций» [10. С.155].

Изучение обычаев, обрядов важно еще и потому, что оно помогает лучше постичь не только тот или иной народ, но и мировую цивилизацию в целом, и то общее, что всегда можно обнаружить между разными, казалось бы, народами. «Обрядов и ритуалов, присущих только одному народу, не существует, и они, как правило, носят интернациональный характер. В результате экономического, политического и культурного сближения и сотрудничества народов многие этически глубокие и эстетически совершенные обряды и ритуалы становятся достоянием всех народов» [10. С.157].

В. С. Уарзиати в своих работах всегда через прошлое видел горизонты будущего: «Быстротечное время продвинуло нас к очередному хронологическому рубежу. Что ждет нас на пороге очередного столетия, более того — на пороге нового тысячелетия? С какими мыслями и социокультурным запасом прочности вступает осетинский народ в новую эпоху? Надежды бередят пылкие сердца некоторых, и вместе с тем затаенный страх неизвестного сокрыт в глубине утомленных душ большинства» [1].


1. Уарзиати В. С. Между вечным и преходящим // «Дарьял». — 1995. — №2.

2. Мацумото Д. Психология и культура. — СПб., 2002.

3. Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. — М., 2000.

4. Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста. — М., 1988.

5. Леви-Строс К. Структурная антропология. — М., 2001.

6. Кочиева Е. М. Дети бессмертия // Осетия. ХХ век. Альманах. — Владикавказ, 1997.

7. Кушу С. А. Лингвокультурные концепты как отражение языковой картины мира (на материале языка оригиналов и переводов произведений Т. Керашева с адыгейского на русский и английский языка): дис. … канд. филол. наук. — Краснодар, 2004.

8. Бижева З. Х. Адыгская языковая картина мира. — Нальчик, 2000.

9. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. — М., 1999.

10. Напсо М. Д. Традиции, обычаи и их развитие. — Майкоп, 1981. — Вып.4.

---

Источник:


Об авторе: