История: Чеченский тайп: история и современность
Опубликовал admin, 21 августа 2013
С. А. Натаев
Институт чеченского тайпа привлекал к себе внимание многих исследователей, которые высказывали подчас противоречивые точки зрения о его социальной сущности, месте и роли в социальной организации чеченцев с древнейших времен и по настоящее время. Исторический материализм и моргановское понимание институтов родства наложили отпечаток на описание и трактовку социального содержания чеченского тайпа в русской, советской, в постсоветской этнографической науке, и эта традиция продолжается в некоторой степени и в современной российской этнографической литературе и широко тиражируется в средствах массовой информации. Чеченский тайп до сих пор определяется как классический род, хотя в научной литературе давно подвергнута сомнению моргановская теория общинно-родового строя. В научной литературе сложилось представление, что основной социально-экономической единицей чеченского общества и в новейшее время является тайп. Такая трактовка искажает реальную картину состояния чеченского общества в прошлом и порождает субъективные оценки этногенетических процессов происходящих и в современный период. В русской этнографической литературе XVIII в., для определения рода у чеченцев использовался термин «фамилия». Отдельные авторы в этом значении употребляли понятие «колено». По С. М. Броневскому, колена чеченцев представляют собой «малые общества или союзы, охватывающие по несколько деревень, одна из которых глава союза и дает наименование всему обществу» [1, с. 8].
В русской этнографической науке XIX в. сложились мнения о том, что тайпа — это фамилия, колено, род, родство, племя, тохум, клан, братство. Наиболее распространенной была точка зрения, что тайп является родом и что в основе общественного строя чеченцев лежала родоплеменная организация. К. Ган термином тайпа обозначал население одного селения, объединенного родственными узами |2]. Я. Берлин [3, с. 170], вслед за ним и X. Кавказов дефилировали тайп, как клан [4]. Первым автором из чеченцев, описавшим общественное устройство и социальную организацию чеченцев, был Умалат Лаудаев (1872 г.). Он понимал под тайпом и фамилию, и род, и племя. Он писал: «Жизнь чеченского народа была тесно связана с его фамильными отношениями, а потому на связь их фамилий нужно обратить особое внимание» [5]. Но надо отметить, что У. Лаудаев чаще всего применяет термин «фамилия» для обозначения родственной группы чеченцев, а не род и племя. У. Лаудаев писал: «Эта родственная связь членов фамилии называется по-чеченски тайпан или тайпа, что означает: одна фамилия, род, или одно племя. Поэтому чеченцы, говоря о хороших или дурных качествах одного лица, спрашивают: «Из какого тайпана?» Или, говоря о других народах, произносят: гирий тайпа, донской тайпа, т. е. осетинской фамилии, донской фамилии и др. В отношении фамильного родства все его члены называются братьями — «вежерей» или «воша», а целая связь — братством «вошалла» [5].
У. Лаудаев дефинирует тайп как «братство», а члены тайпа как «братья» — вежерей (вежарий С. Натаев) или воша — «брат». В чеченской традиции были понятия: «тайпан ваша» — брат по тайпу, «тайпан йиша» — сестра по тайпу. Но это термины не кровного родства, а служили для обозначения духовного родства людей, объединенных едиными экономическими интересами и мифологическими представлениями о происхождении от одного родоначальника. До У. Лаудаева, Карл Кох в 1843 г. первым определил чеченские тайпы, как братства [6]. Еще В. Лядов в 1859 г. писал, что общественные отношения у чеченцев сходны с общественными отношениями у черкесов [7]. В частности, М. М. Ковалевский писал, что у чеченцев их тайпы «не то братства, не то роды» [8]. Б. К. Далгат писал: «Следует отметить, что и М. М. Ковалевский, говоря о чеченских тайпах, под ними разумеет экзогамические группы, связанные единством происхождения, — братства, каждое из которых представляет соединение нескольких родов. Такие кровные союзы одинаково встречаются и у адыгских народностей (тлеух, состоящий из нескольких родов или ачихов), у чеченцев, шапсугов, пшавов, тушин и хевсуров». Связь между членами тайпы менее интенсивна нежели между членами ее подразделений, линий братства [9, с. 94]. Кавказовед-этнограф Б. К. Далгат. изучавший общественный быт чеченцев в этнографических экспедициях в 1892-1894 гг., также дефинировал тайп как братство. Он писал: «Тайпа может быть и небольшая; тогда она не более, чем большая семья или род; но она может перейти и за род, включать в себя несколько родов, называемых в таких случаях гаарами или неками и составляющих в совокупности «вошалла» или «братство». Слово «тайпа» чаще употребляется в таком смысле» [9, с. 92].
Точка зрения, что тайп — это род стала официальной в 20-х гг. XX в. В советской исторической науке утверждается теория о существовании у чеченцев, даже в XIX в., родовых отношений. Проблемы тайпа, с точки зрения советского официоза, были рассмотрены в статье А. Г. Авторханова «К вопросу изучения тайп и классовой борьбы в чеченской деревне». А. Г. Авторханов определяет чеченский тайп как группу людей или семейств, выросших на основе примитивных производственных отношений, члены которой связаны между собой родством кровных отношений по отеческой линии, социально между собой не равны, вследствие экономической дифференциации внутри каждой тайпы со второй половины XIX в. [9, с. 96]. А. Г. Авторхановым вводятся в научный оборот термины: maunoecmeo, тпайпизм, тайповщина, тайповец, тукхумизм, тукхум [10]. Содержание их не конкретизируется, что позволяет осуществление произвольной интерпретации.
Большой вклад в изучение института чеченского тайпа внес М. А. Мамакаев. В 1936 г. им была опубликована работа «Правовой институт тайпизма и процесс его разложения». В 1962 г. она переиздавалась под названием «Чеченский тайп (род) и процесс его разложения». В 1973 г. М. А. Мамакаев выпустил работу «Чеченский тайп (род) в период его разложения». Первая его работа была написана в то время, когда официальная идеология дала установку на несовместимость фамильно-родственных и партийно-государственных интересов. Но при этом, декларируя официальные установки о патриархально-родовой организации чеченцев на богатом этнографическом материале, М. А. Мамакаеву удалось показать, что род еще в XVII в. является пройденным этапом для чеченцев, и что в позднее средневековье у чеченцев существовали раннефеодальные отношения.
По определению М. Мамакаева, «Тайп» — (по арабски — «тайфа») — группа, круг, сообщество людей. Надо полагать, что это слово попало в чеченский язык с проникновением мусульманской религии. До появления этого арабизма в чеченском языке бытовало слово — «ваьр», точно соответствующее слову «род» («ваьр» — по-чеченски «рожденный») [11, с. 5]. Что касается термина «тайп», в этой же работе М. Мамакаев дает расширенное определение тайпа: «Чеченский тайп — это тоже группа людей, семейств, выросших на основе примитивных производственных отношений. Члены его, пользуясь одинаковыми личными правами, связаны между собой кровным родством по отцовской линии. Свобода, равенство и братство, хотя никем и не были сформулированы, здесь также составляли главное начало тайпа — этой основы организации чеченского общества. Но чеченский тайп рассматриваемого нами периода (после XVI в.) отнюдь не был уже архаическим родом, каким он был у ирокезов [11, с. 21]. По мнению М. Мамакаева, термины «тайпа» и «тукхум» не чеченского происхождения, и первый из них попал к чеченцам вместе с исламом и производен от арабского «тайфа» и заменил собой исконно чеченский термин «ваьр» по-чеченскии «рожденный» [11, с. 36].
По мнению С. А. Хасиева, «Тайп» отражает признаки разноэтнического, сословного, географического и производственного характера. Сам термин в разных районах республики воспринимается жителями по-разному. Все это убеждает, что термин «тайп» и выражаемое им содержание среди плоскостных чеченцев (основной ареал распространения термина) появился недавно [12, с. 75].
В научной литературе исследователями высказывалось опасение по поводу отождествления тайпа с этнографическим родом и указывалось на необходимость разобраться в природе чеченских тайпов. А. А. Саламов писал: «Считаю незакономерным перевод на русский язык значения слова «тайпа» как род, как социально-экономическая категория» [13]. Этнограф А. И. Шамилев высказывался еще категоричнее: «... никакого рода, как такового (как это принято понимать в науке) у чеченцев (или вообще на Кавказе) не было не только в XIX, но даже и в XV в.» [14].
Надо отметить, что во взглядах М. О. Косвена на тайп как на родовую группу, род, патронимию произошла эволюция: от определения, что тайп — это патронимия, он приходит к выводу, что «Существовавшие на Кавказе крупные родственные группы, «роды» ит. п. ни в коем случае не должны отождествляться с первобытным родом. Если, например, в Южной Осетии существует большой «род» Гаглоевых, ни в коем случае нельзя представить, что он является наследником некогда существовавшего первобытного рода. Все подобные кавказские «роды» являются явлениями, возникшими в результате разрастания больших патриархальных семейств, и в результате этого новыми, с исторической точки зрения, образованиями» [15, с. 23]. Для нас представляет интерес и другое высказывание М. О. Косвена: «Не имея основания видеть в крупных кавказских родственных группах, «фамилиях» архаические или «классические» роды, мы не можем искать в них те признаки свойства, которые связываются с этой первобытной общественной формой [15, с. 24].
Дореволюционные ученые употребляли понятия «род», «фамилия», «община», «братство», «тайп», «тукхум» произвольно, не дефинируя их по социальному признаку. Часто для обозначения одного общинного института служило несколько терминов. Так, патронимия называлась «гар», «тайп» или «тукхум». В ряде случаев под «тукхумом» подразумевается то село, то группа сел. По справедливому замечанию М. О. Косвена, «что в этой терминологии является обозначением отдельной формы и что синонимом, что автор разумеет под тем или иным названием, чем эти формы различаются и каково их соотношение судить трудно.» (см. [16, с. 41-45]).
Эта проблема актуальна и сегодня, среди ученых нет единства в обозначении социальной терминологии у чеченцев. Термин «тайп/тайпа», обозначается как «тейп», «тэйпа», когда Чеченско-Русском словаре термин обозначен как «тайна» [17, с. 391].
В ранней русской этнографической науке, была точка зрения, что тайп — это братство, этого мнения придерживались У. Лаудаев, К. Кох, В. Лядов, Б. Далгат. Позднее, М. М. Ковалевский также признавал в Чечне наличие братств, сходных с братствами у хевсур и адыгов [8].
На наш взгляд, точка зрения, что тайп по своей социальной сущности не классический этнографический род, а братство, близка к истине. В пользу того, что тайп — братство, говорит и сложная структура чеченского тайпа; тайп-гара — ветвь тайпа, некъи — линия от гара, цхъана ц1ийна нах — люди одной крови, люди одного дома, доъзал — семья.
В научной литературе род интерпретируется как объединение кровных родственников. Чеченский тайп же по своей сложной структуре также не может быть объединением кровных родственников. В терминологии родства чеченцев есть термины для обозначения восьми степеней родства, а для обозначения кровного родства есть четыре термина родства, а пятая степень родства обозначается термином «юккъекъарг» — «разделяющий середину», т. е. этот термин служит для разделения кровнородственной от родственной группы.
На основе анализа источников и материалов нами сделан вывод, что чеченский тайп — это не классический род, а братство — ассоциация родственных и неродственных (социальных) групп, объединенных едиными социальными, экономическими интересами и мифологическим родством.
На наш взгляд, чеченский тайп — это институт братства и посестримства членов одного тайпа, скорее всего, форма проявления родственной солидарности членами одного тайпа. Этот фактор помогал членам родственных групп выживать в постоянных межтайповых межусобицах из-за земель и пастбищ в горах. При выселении чеченцев на равнину, где поселения уже были из представителей разных тайпов, тайповое братство помогало выживать и в экстремальных случаях, члены одного тайпа проявляли родственную солидарность. Н. Семенов [18] писал: «Фамилия или родовой союз — это орден, в котором каждый член без клятв и договоров беззаветно служит интересам целого, не задумываясь жертвовать для них в случае надобности всеми личными интересами. Чеченец, не имеющий фамилии, считает себя ничтожеством, но и имеющий фамилию чеченец считает себя жалким и беспомощным вне фамилии; внутри ее он в крепости, имеющей сотни часовых, тысячу ружей, многочисленный и дружный гарнизон; сознание силы и крепости делают его самоуверенным, гордым, своевольным и дерзким. Это было прежде и существует сегодня и теперь, несмотря на то. что каждая фамилия разбита между сотнями аулов и десятком обществ.»
Тайп — это реакция чеченского этносоциума на экспансию извне и внутри общества. М. Мамакаев писал: «Однако была очень важная причина внешнего характера, которая сохранила в силе «старое право» и «гармонировала» его с происшедшими новыми сдвигами, именно; малочисленные чеченские тайпы жили в то время в окружении более сильных соседей (грузин, кабардинцев, кумыков и других), феодальная знать которых постоянно так или иначе посягала на их вольность. Эти внешние условия, прежде всего, и отсутствие у чеченцев сложившихся форм государственности сильно повлияли на сплочение тайпов. и эта сплоченность перед лицом внешней опасности придавала вид (конечно только вид) равенства, братства, защиты интересов друг друга [11, с. 22]».
На наш взгляд, вторичное возникновение тайпов — это попытка вернуться к естественному порядку, общественному устройству, где нет насилия, где соблюдается гармония интересов личности и общества. Попытка создать модель гражданского общества, в основе которого лежит паритет интересов членов общества. Предназначение тайпа в том и состоит, что первейшая его задача и обязанность не защита «собрата», ответственность за него перед социумом. На наш взгляд, тайп — это реакция чеченского этносоциума на сословно-иерахическую экспансию извне и внутри общества.
Интерес к чеченскому тайпу как к институту социальной организации чеченцев в прошлом усиливается в годы так называемого «чеченского кризиса» в середине 90-х гг. XX в. Делаются попытки привязать тайп и его структурные компоненты к современным реалиям, реанимировать тайповый институт. Эта тенденция особо проявляется в работах Х.-А. Нухаева [19, 20].
В постсоветский период новое осмысление тайпа связано с общественно- политическими процессами, происходившими в Чечне, сопряженными с деятельностью Дудаева и его сторонников, реанимировавших архаичные структуры чеченского общества, в значительной мере преодоленные в условиях советской общественной модернизации. Режим Д. Дудаева, терявший популярность в обществе, нуждался в широкой народной поддержке, а для этого нужно было мобилизовать кланово-тайповскую психологию и противопоставить горные и равнинные тайпы, что способствовало возникновению внутричеченского конфликта. Среди современных ученых также немало тех, кто смотрит на чеченский тайп как на классический род, хотя и в значительной степени разложившийся.
Так, М. М. Блиев и В. В. Дегоев, говоря о господстве в Чечне трех форм земельной собственности: племенной, тайповой (родовой) и семейной, рассматривали это как доказательство переходности социально-экономической структуры чеченского общества [21, с. 79].
Проблемы института тайпа в современных условиях рассматривают Г. Крутиков [22], А. Федорович [23], И. Задворнов. А. Халмурадов [24] и другие, подчас внося путаницу в определении его содержания, структуры и этнокультурных функций в современный период.
Ш. Б. Ахмадов пишет: «До последнего времени в исторической литературе по Чечне господствовала порочная теория, утверждавшая существование у чеченцев и ингушей в рассматриваемое время родо-племенных отношении. Некоторыми местными авторами в начале 30-х гг. XX столетия также предпринимались попытки назвать общественно-экономический строй вайнахов этого периода тай- пизмом, обосновать положение о том. что тайп представляет собой более высокий уровень социальной организации, чем род или тайповым строем. Данное обстоятельство послужило, видимо, достаточным основанием для того, чтобы потом надолго запустить в официальной исторической науке лженаучный, антиисторический тезис о бытовании у вайнахов вплоть до Октябрьской революции 1917 г. и после нее родовых, тайповых отношений [25]. Он так же отмечал [25, с. 297-298]: «По-видимому, и сегодня многие российские и даже отдельные местные авторы не имеют никакого представления о самом тайпе как о социальной категории, ни о его функции, применительно современному чеченскому обществу, отождествляя его с родом или фамилией и делая на этой основе вывод о родоплеменной структуре чеченского общества. И уж совсем невозможно понять, а тем более поверить в это, когда некоторые российские политики вслед за романтически настроенными чеченскими авторами предлагают избрать тайповый парламент, тайповое правительство, очень часто даже не понимая, о чем говорят.»
В период «чеченского кризиса» 1994-2000 гг. была предпринята попытка реанимировать социальные институты чеченского традиционного общества, которая не увенчалась успехом тайповые институты изжили себя, хотя есть исследователи и политики в России и за рубежом, которые не знают проблему тайпа изнутри и придают тайпу гиперболизированное значение.
Сам чеченский тайп и его структурные подразделения на разных этапах истории чеченского этноса выполняли разные социальные функции. С началом переселения чеченцев на плоскость Чечни с XVI в. изменяется характер поселений: в горах люди жили в моногентильных аулах, а на равнине переселенцы создают хутора, которые объединяются в полигентильные (много тайповые) поселения; роль тайпа как социально-экономической единицы, регулировавшей жизнь в однотайповых поселениях, падает.
Как свидетельствует исследователь общественного строя чеченцев Ф. В. Тотоев, еще в XVIII в. основой социальной организации чеченцев являлась малая семья, наряду с большой семьей (цхьана ц1ийна нах) [26].
Многие функции тайпа социального, хозяйственного характера берет на себя семья (отцовская семья) и кровнородственная группа цхьана ц1ийна нах, а родственные группы гара и некъи, выполняющие роль институтов родственной солидарности, в случае чрезвычайных, конфликтных ситуаций были генеалогиями, регулировавшими семейно-брачные отношения у чеченцев. Чеченский тайп уже давно изжил себя как институт социальной организации чеченцев и проявляется в той или иной мере в форме комплиментарности, а не как общественный институт. Социолог М. М. Юсупов подчеркивал: «Собственно, фамильно-родовая общность служит своеобразной ячейкой, через которую индивид, семья включены в систему функционирования национально-этнических традиционных отношений и институтов, в общественную жизнь. Вместе с тем чеченская нация не конгломерат и не сумма, не конфедерация и не федерация тайпов, а качественно самостоятельная общность людей. В ней без опосредования через тайповую принадлежность индивид осознает себя членом, представителем данной нации. Отсюда и наличие у личности национальных интересов — материальных, духовных, независимо от ее принадлежности к тому или иному тайпу. Этот этап пройден как чеченским народом, так и другими в разные исторические периоды» [27].
Список использованной литературы:
1. Косвен М. О. Проблема общественного строя горских народов Кавказа в ранней русской этнографии Ц Советская этнография.—1951.—№ 1,—С. 3-28.
2. Ган К. Ф. Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей Ц Кавказский вестник.— № 5—1900—С. 62-67.
3. Тотоев Ф. В. Общественно-экономический строй Чечни (вторая половина XVIII — 40-е гг. XIX в.).—Нальчик, 2009,—375 с.
4. Кавказов X. Культурная экспедиция в Чечню // Советский Северный Кавказ.—1930.—№ 10-11—С. 63.
5. Лаудаев У. Чеченское племя (с примечаниями) Ц ССКГ. Выпуск VI.—Тифлис, 1872.—С. 15.
6. Кох К. Путешествие через Россию к Кавказскому перешейку в 1837 и 1838 гг.—Штутгарт, 1843—С. 493.
7. Лядов В. Кавказ в физическом и этнографическом отношениях // Журн. «Рассвет».—СПб., 1859.—Т. 4, № 9-12.—С. 443-452.
8. Ковалевский М. М. Родовой быт.—1911,—274 с.
9. Далгат Б. К. Родовой быт и обычное право чеченцев и ингушей. Исследования и материалы. 1892-1894 гг.—М., 2008.—380 с.
10. Авторханов А. Г. К вопросу изучения тайп и классовой борьбы в чеченской деревне // Революция и горец.—Ростов-на-Дону, 1931.—№ 4.—С. 24-29.
11. Мамакаев М. А. Чеченский тайп (род) в период его разложения,—Грозный, 1973.—98 с.
12. Хасиев С. А. О социальном содержании института «тайп» чеченцев (XIX начало XX вв.) Ц Вопросы политического и экономического развития Чечено-Ингушетии (XVIII — нач. XX вв.).—Грозный, 1986—С. 70-76.
13. Саламов А. А. Не затушевывать социальные противоречия прошлого // Изв. Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, языка, литературы.—Т. 4, вып. 1,—Грозный, 1964,—С. 203-205.
14. Шамилев А. И. В ущельях Аргуна, Фортанги и на плоскости Чечено-Ингушетии Ц Изв. Чечено-Ингушского научно-исследовательского ин-та истории, языка, литературы.—Т. 8, вып. 1.—С. 236-261.
15. Косвен М. О. Этнография и история Кавказа.—М., 1961.—580 с.
16. Исаева Т. А., Исаев С.-А. А. Вопросы истории сельской общины чеченцев и ингушей (XVI— XVIII вв.) Ц Общественные отношения у чеченцев и ингушей в дореволюционном прошлом (XIII — начало XX в.).—Грозный, 1978—С. 31-36.
17. Мациев А. Г. Чеченско-русский словарь.—М., 1961.—630 с.
18. Семенов Н. Туземцы Северо-Восточного Кавказа.—СПб.,1895.—С. 81-84.
19. Нухаев Х.-А. Ведено или Вашингтон?—М.: Арктогея-центр, 2001.—239 с.
20. Нухаев Х.-А. Чеченцы скорее изменят мир, чем изменят традициям: Статьи и интервью. 3-е изд., перераб,—М., 2002,—140 с.
21. Блиев М. М., Дегоев В. В. Кавказская война.—М., 1994.—592 с.
22. Крутиков Е. Вайнах — это тейп. Тейп — это вайнах. Что такое чеченские тайпы и почему бессмысленно играть на их противоречиях Ц Россия и Мусульманский мир.—1996.— № 10(52).—С. 24-30.
23. Федорович А. Тейпово-религиозные отношения в чеченском обществе Ц Центральная Азия и Кавказ.—Швеция: Lylea, 2001. № 2(14).—С. 129-135.
24. Задворнов И., Халмурадов А. Тейпы и тукхумы (О структуре чеченского общества) // Родина—2000—№ 1/2—С. 28-30.
25. Ахмадов Ш. Б. Чечня и Ингушетия в XVIII — начале XX в. (Очерки социально-экономического развития и общественно-политического устройства Чечни и Ингушетии в XVIII — начале XX века).—Элиста, 2002,—294 с.
26. Тотоев Ф. В. Общественный строй Чечни (вторая половина XVIII в. — 40 гг. XIX в.)— Нальчик, 2009—С. 176.
27. Юсупов М. М. Трансформационные изломы социальной структуры // Ойла (Мысль).— № 1—М., 1998.—С. 58-71.
Источник:
Натаев С. А. Чеченский тайп: история и современность // Кавказ спустя 20 лет: геополитика и проблемы безопасности: тр. междунар. науч. конф. (Владикавказ-Цхинвал, 20-30 июня 2011 г.). С. 82 - 88.
Натаев С. А. Чеченский тайп: история и современность // Кавказ спустя 20 лет: геополитика и проблемы безопасности: тр. междунар. науч. конф. (Владикавказ-Цхинвал, 20-30 июня 2011 г.). С. 82 - 88.
- Просмотров: 8196
- Версия для печати