В статье на основе впервые вводимых в оборот архивных документов рассматриваются вопросы организации труда в промышленности Дагестана в условиях социалистического хозяйствования. Отмечается, что основными производителями промышленной продукции были государственные предприятия. Дается представление о количественных и качественных изменениях в составе рабочего класса в результате промышленного развития республики в 1930‑е гг. Особое внимание обращается на принятие мер по вовлечению представителей коренных народностей в промышленное производство. Прослеживается деятельность инспекции труда в области организации системы охраны труда, оздоровления рабочих условий на предприятиях промышленности. На примере завода «Дагестанские огни», промыслов «Дагрыбтреста» показано, как решалась эта проблема. Органы инспекции труда были обязаны контролировать состояние жилищных условий рабочих, наличие спецодежды, своевременную и в полной мере выдачу зарплаты, организацию питания и др. Для эффективной борьбы с травматизмом на промышленных предприятиях предлагалось создание комиссий по технике безопасности «Треугольник». Они должны были состоять из ответственного лица по технике безопасности, представителя комиссии по охране труда и врача или фельдшера пункта первой помощи. Автор характеризует роль профсоюзов в проведении колдоговорной компании, в обеспечении подготовки квалифицированных кадров рабочих для промышленного производства. Выявляются недостатки, имевшие место в системе ФЗУ (фабрично-заводское ученичество) по подготовке квалифицированных национальных кадров. В заключение, делается вывод, что, несмотря на определенные положительные сдвиги в организации труда, в целом в рассматриваемый период на большинстве промышленных предприятий Дагестана она не была налажена должным образом.

В статье рассматривается проблема подготовки профессиональных кадров специалистов из представителей коренных народностей Дагестана для органов власти и управления национальной автономии на начальном этапе социалистического строительства. Крайне низкий уровень экономического развития, почти поголовная неграмотность местного населения, острая нехватка образованных кадров служили серьезным препятствием в реализации политики коренизации, предусматривавшей, в частности, активное вовлечение представителей местных народов в партийно-советские органы власти Дагестанской АССР. Их эффективность в значительной степени зависела от уровня общей грамотности и профессиональной подготовки управленцев. Автор прослеживает способы и методы подготовки управленческих кадров. Отмечено, что на начальном этапе дефицит кадров отчасти восполнялся за счет организации курсов по подготовке специалистов, а затем — создания учебных центров, на базе которых в последующем были образованы техникумы и училища, положившие начало становлению системы профессионального образования в республике. Подготовка кадров осуществлялась и посредством целевого направления представителей местных народов в центральные учебные заведения страны. Управленческие структуры обеспечивались необходимыми кадрами также благодаря привлечению имевшихся в дореволюционном Дагестане специалистов, которые изъявили желание сотрудничать с советской властью. Автор заключает, что в результате целенаправленной работы советского государства за небольшой период времени удалось обеспечить Дагестан необходимыми кадрами, наладить обучение специалистов для различных сфер, обеспечить кадровую преемственность, что позитивно сказалось на решении задач социально-экономического развития республики.

Июльские события в Петрограде способствовали углублению революционного кризиса в России, сопровождавшегося дестабилизацией обстановки не только в центральных субъектах, но и на окраинах. В пределах Терской области летом 1917 г. участились межэтнические конфликты. И в тех условиях провоцировались они набегами на казачьи и иные русские поселения, а также аулы мирных горцев. В ходе их осуществлялись «грабежи и разбои», подрывавшие сельскохозяйственное производство. Обозначившаяся угроза гражданской войны для народов края оказывалась так или иначе общей. Наметился отток русского населения. Беженцами становились и горцы. По мнению автора, в 1917 г. восстановилась линия противостояния, существовавшая когда‑то в эпоху Кавказской войны. Однако по критерию «свой — чужой» она не имела уже четкой привязки к тем или иным локальным ареалам. Сказывалось смешение населения, произошедшее из‑за оттока в равнинные аулы с нагорной полосы. Тем не менее, как и в период Кавказской войны, немалая часть горцев включилась в противодействие набегам, подтверждая и в условиях революционной неопределенности приверженность российскому выбору. В статье анализируется исторический опыт поиска решений к восстановлению стабильности в крае и сохранению целостности общего для всех расселявшихся в его пределах народов отечества. Для раскрытия темы привлечена информация из источников, ранее не вводившихся в научный оборот. Показываются усилия всех этнических сообществ края в устранении конфликтных ситуаций и поиске соответствующих конструктивных решений.

Автор ставил перед собой троякую задачу. Во-первых, определить реальный информационный потенциал европейских сочинений XVIII века как источника исторических знаний о Кавказе. Во-вторых, привлечь внимание исследователей к изучению соотношения между источниковедческой и историографической ценностью этой литературы в контексте процесса зарождения научного кавказоведения. В-третьих, выявить роль приходящих политико-идеологических факторов, обусловленных геополитическими интересами западных государств и их специфическим (так сказать, ориенталистским) восприятием Востока вообще и Кавказа в частности. Авторские выводы требуют дальнейшей проверки с целью подтверждения одних идей, корректировки других и критического переосмысления третьих.

В современной России, находящейся в процессе реформирования всех сфер жизнедеятельности общества, социокультурная среда должна приспосабливаться к изменившимся потребностям. Анализ трансформаций, прогнозирование перспектив развития общества и государства, требует участия представителей науки, госструктур и широкой общественности. Поэтому одной из актуальных задач современной исторической науки остается изучение городов, городского населения и образа жизни. Подтверждением чего и представляется рецензируемая работа ученого-кавказоведа Б. В. Туаевой «Город и городские сословия Северного Кавказа в условиях российских преобразований второй половины XIX — начала XX вв.», в которой исследованы особенности формирования, развития социокультурного и экономического пространства северокавказских городов в условиях общероссийских преобразований.
В XIX веке в Российской империи складывается своеобразная сословно-социальная структура, в которой сосуществовали традиционные и новационные черты. Уровень аккультурации, образованности, общественной активности, интенсивность социальной мобильности сословий имели свою специфику в каждом регионе. В условиях пореформенной модернизации эволюция сословий Северного Кавказа являлась отражением особенностей развития российского общества в целом. И как справедливо отмечает автор, «в этой связи исследование одной из наиболее многочисленных категорий городского населения дореволюционной России, носителей урбанистических начал — мещанства, приобретает особое значение; а историческое исследование опыта участия горожан в экономических и социокультурных преобразованиях представляется особенно актуальным».

В статье рассматривается деятельность российских православных миссий как механизм формирования российской государственности и общероссийской идентичности в Осетии. Определяются конкретные факторы влияния православной церкви на общественно-политические и культурные процессы – строительство храмов и развитие приходской жизни, основание школ и распространение грамотности, формирование осетинской церковной интеллигенции и осуществление ее просветительских проектов. Выявляются результаты реализации неспецифических (социальных) функций православия, которые в условиях пореформенной модернизации активно воздействовали на осетинское общество в нескольких взаимосвязанных направлениях и способствовали интеграции Осетии в общероссийские общественно-политические, конфессиональные и социально-культурные процессы.

В статье исследуется мещанское сословие Северного Кавказа в контексте экономических, хозяйственных и социально-политических процессов. Рассматриваются особенности формирования и развития мещанского сословия в городах Северного Кавказа; анализируются правовые, социальные и экономические аспекты. Созданная для удовлетворения государственных нужд, мещанская община внедрялась и утверждалась в среде горожан на протяжении позднеимперского периода российского государства. Постепенно, став неотъемлемой частью городского общества, мещане стали участвовать в формировании городских бюджетов, в их расходной части. Денежные суммы, собранные с мещан, расходовались на содержание учреждений, полиции, городские службы, на благоустройство дорог и пр. Государство стремилось регламентировать их занятия, участие в управлении, контролировало поступление и выход из сословия. Принадлежность к мещанству во многом определяла статус и материальное положение горожан. Анализ источников, в частности, Первой Всеобщей переписи населения Российской империи за 1897 г. по Терской и Кубанской областям и Ставропольской губернии, а также материалов Центрального государственного архива Республики Северная Осетия-Алания, позволил воссоздать картину происходивших в Терской области социально-экономических и политических преобразований и выявить место мещанского сословия в этих процессах. Исследование жизнедеятельности мещанского сословия позволяет сделать вывод о том, что мещане северокавказских городов отличались социальной активностью, и, в отличие от мещан крупных российских городов, они принимали более активное участие в формировании дум, в собраниях городского общества. Однако эта особенность не могла повлиять на общую тенденцию нивелирования сословий как страт трансформирующегося общества.

Изучение истории формирования северокавказских диаспор на Ближнем Востоке является важной предпосылкой адекватного понимания их дальнейшей этносоциальной трансформации и современного положения в странах региона. В настоящей статье рассмотрены основные принципы организационно-административного регулирования приема, расселения и первичной адаптации северокавказских иммигрантов в Османской империи в 1830‑х — 1870‑х гг. В частности, охарактеризованы издававшиеся центральным руководством директивные документы — инструкции по поселению иммигрантов, — достаточно детально регламентировавшие правовую базу процесса северокавказской колонизации. Статья опирается главным образом на данные османских архивных материалов, большая часть которых впервые вводится в научный оборот. В ходе исследования установлено, что подходы Порты к проблеме поселения северокавказских иммигрантов претерпели в течение рассматриваемого времени определенную эволюцию, корректируясь в соответствии с текущими обстоятельствами и вызовами. Анализ содержания инструкций недвусмысленно указывает на стремление османского руководства добиться скорейшей экономической реабилитации и ресоциализации своих новых подданных и их превращения в производительный элемент аграрного населения. Вместе с тем, по мере нарастания иммиграционного потока, особенно с середины 1860‑х гг., все очевиднее просматривается тенденция к постепенному сокращению объема государственных расходов на колонизационные проекты и перекладыванию их бремени на местное население и самих иммигрантов. В документах нашли отражение также сложности практической реализации положений инструкций, проистекавшие как из низкой эффективности османской административной системы, так и из специфики традиционной общественной структуры переселенцев. Тем не менее в целом не вызывает сомнения последовательное совершенствование Портой методов и механизмов поселения и социально-экономической адаптации северокавказцев на их новой родине.

Статья посвящена исследованию похоронно-поминальной обрядности карачаевцев. Согласно А. ван Геннепу, в совершении похоронных и поминальных обрядов выделяются два этапа. К первому этапу относятся обряды, отделяющие покойного от общности живых людей: обмывание тела, заворачивание в саван, прощание и вынос тела. На втором этапе совершаются обряды, направленные на включение покойного в общность умерших предков. Между этими этапами существует своеобразная лиминальная фаза, которая состоит в чтении молитвы, уберегающей душу умершего в сложный переходный период. На основе анализа имеющейся по теме литературы, а также полевого материала, собранного автором в ходе экспедиции в 2017 г., прослежены изменения в похоронно-поминальной обрядности у карачаевцев на современном этапе. Некоторые элементы, сохранившиеся до наших дней, достаточно ярко показывают влияние язычества, христианства и ислама. В советский период обрядность похоронно-поминального цикла у карачаевцев претерпела определённые изменения: покойников начали хоронить в гробах, на памятниках появились портреты усопших и т.д. Как показывают исследования, в настоящее время похоронные и поминальные обряды народа сохраняют значительное число элементов традиционной национальной культуры, но в то же время испытывают на себе сильное влияние ислама. Относясь к числу этнических традиций, похоронно-поминальная обрядность занимает важное место в системе традиционных связей. Это проявляется в практике взаимопомощи и разделении горя с семьей усопшего.

В статье на основе анализа оригинальных англоязычных терминов, использованных Дж. С. Беллом для обозначения родственных групп, а также эквивалентов этих терминов в русском и адыгских языках, рассматривается структура родовых коллективов, принятая у черноморских черкесов (убыхов) в первой половине XIX в. Приводится критика переводов соответствующих фрагментов в русскоязычных изданиях «Дневника» Белла. Кроме того, разбирается ряд аналогичных терминов в языках таких народов Северного Кавказа, как ингуши, чеченцы, осетины, народы Дагестана, а также приводятся соответствующие термины, имевшие хождение в русском языке. Ряд этих терминов сопоставляется с современным научным термином «патронимия», использующимся в отечественной традиции для обозначения патриунилинейных родственных групп. На этой основе упорядочиваются возможные межъязыковые соответствия в терминологии и указываются обозначаемые этими терминами родовые структуры, присущие социальной организации перечисленных народов Кавказа. Проведенное исследование позволило установить, что Белл для описания порядка организации черкесских братств употреблял такие оригинальные англоязычные термины, как fraternity (братство), clan (клан) и sept (септ). Делается вывод о том, что последние два термина использовались для уточнения значения термина fraternity (братство), которым автор также обозначал соприсяжный родственный союз. Отмечается, что отсутствие в современном русском языке эквивалентов терминам sept (септ) и clan (клан), ведет к использованию для их перевода слова «род», которое не является их полным эквивалентом. Неопределенность передаваемого им понятия, в свою очередь, ведет к путанице и двусмысленностям, устраняемым при употреблении указанных оригинальных терминов, использованных Беллом для описания порядков организации родственных коллективов черкесов, и имеющих хождение в современной научной традиции.