Неважно связанные со здравым смыслом и просто малопривлекательные события - иначе и назвать их трудно - продолжают происходить на том политическом пространстве, где интересы Грузии перманентно сталкиваются с российскими в ущерб обеим странам и на радость западным апологетам идеи «демократической» экспансии.
На протяжении августа грузинские власти дважды били тревогу по поводу нарушения воздушного пространства Грузии. Первый инцидент, имевший место в зоне грузино-осетинского конфликта, повлек за собой международное разбирательство с участием экспертов из ряда европейских стран и США. Спустя неделю к делу подключилась и группа российских специалистов. Они поставили под сомнение данные радаров, полученные грузинскими коллегами, а выводы международных экспертов квалифицировали как явно политизированные. И, возможно, не без оснований. Представители официального руководства Грузии, включая высокопоставленных чиновников МИД, тем временем поспешили с настоятельными заявлениями о «российском самолете, вторгшемся с севера». Этот летательный аппарат, согласно первому заключению комиссии, выпустил снаряд весом 700 кг (впрочем, есть и одна из встречных версий, российских, что он мог быть доставлен по земле), который почему-то не взорвался, но зато оставил «доказательство злонамеренности» в виде внушительного углубления на пустыре забытого всеми на свете села Цителубани, вмиг получившего широкую известность.
Общего и однозначного мнения у экспертов о технических аспектах этого события нет по сей день. Любопытно однако, что с заявлениями, не стараясь вникнуть в детали, их опередили сразу несколько оппозиционных лидеров, и прежде всего глава Лейбористской партии Шалва Нателашвили и руководитель политического движения «Путь Грузии» Саломе Зурабишвили. Оба заявили, что нарушение воздушного пространства скорее всего инсценировано грузинской стороной, и если это подтвердится, то правящим силам будет обеспечен международный политический скандал. Активисты «Единого нацдвижения», в основном парламентские фракционеры, тотчас окрестили оппонентов «изменниками», но Зурабишвили не оставляет попыток задавать властям вопросы и в эти дни. Ее, к примеру, интересует, почему в тот же вечер, когда поступило сообщение о «бомбометании», не было созвано заседание Совета безопасности Грузии? Или: почему власти не объясняют, чем вообще заняты секретарь Совбеза, министр обороны, начальник генштаба или начальник департамента по охране государственной границы? Насколько надежно защищена страна? «Власти обязаны ответить на эти вопросы и исправить допущенные ошибки, кадровые либо другие. Нужны действительно квалифицированные люди, способные предъявлять более убедительные аргументы, чтобы и выводы международных организаций могли быть более обоснованными и устойчивыми», - считает Зурабишвили. И говорит об этом не случайно, а опираясь на выводы Евросоюза, ОБСЕ и ООН по итогам расследования воздушного инцидента. «Я внимательно ознакомилась с этими документами и должна сказать, что с технической точки зрения Грузия не получила тех ответов, на которые ее руководство рассчитывало», - свидетельствует эта женщина, имевшая многолетний опыт работы во французском дипломатическом ведомстве и переведенная усилиями Михаила Саакашвили из Парижа в Тбилиси на должность главы МИД Грузии. Однако в первый же год она, что называется, хлебнула горя вследствие принципиальных разногласий и ментальной несовместимости с местной политической элитой. И это несмотря на безупречно проведенные переговоры с российским коллегой Сергеем Лавровым по сложнейшей проблеме вывода российских баз из Грузии. Не случайно общественность склонна доверять ее наблюдениям и критическим замечаниям.
Бессмысленность и явная ущербность взаимных препирательств между Тбилиси и Москвой обнаруживается тем паче, что совершенно отсутствует политическая и всякая иная целесообразность обоюдного сползания в русло новой конфронтации. Очевидно, правда, что Грузия стремится использовать подобные инциденты для оказания на Россию давления с помощью междунардного общественного мнения с целью, близкой к малореальной. А именно - вытеснить ее из миротворческого процесса как фактор, препятствующий, с точки зрения официального Тбилиси и политических кругов страны, восстановлению территориальной целостности Грузии. При этом следствием такого курса может стать срыв межгосударственного политического диалога, паралич переговорного процесса с Сухуми и Цхинвали. Кроме того, в Тбилиси, конечно же, понимают, что пик активности урегулирования абхазского конфликта вряд ли придется на ближайшие семь лет до проведения зимней Олимпиады в Сочи. Нынешнему руководству Грузии такая перспектива, безусловно, не по душе. Саакашвили хотел бы как минимум сделать свою страну членом Североатлантического альянса, если пока не получится сломить сопротивление регионов, решительно настроенных не в пользу Тбилиси. Но в любом случае выходит, что Грузия настаивает на том, чтобы Россия создавала для нее благоприятные условия как для восстановления государства в прежних территориях, так и для получения пропуска в НАТО. Но тут интересы никак не совпадают, и потому подобная ситуация, к сожалению, не может обещать ничего, кроме новых разбирательств в ООН, где Россия традиционно представлена в качестве сильного игрока, а Грузия - в амплуа одного из «важных партнеров» США, страны, которая пытается использовать грузинское правительство для усиления собственного диктата в Кавказском регионе.

Слава ЦЕРЕТЕЛИ