Новое издание осетинского нартовского эпоса уже привлекло внимание специалистов. Хотя на титульном листе говорится, что оно «переработанное и дополненное», его значение выходит далеко за пределы этих понятий. Оно не просто дополнено, а значительно расширено; в него вошли многие сказания, которые до сих пор не были известны широкому кругу читателей.

Ценность рецензируемого издания Нартиады увеличивается тем, что к нему предпослана обширная статья профессора В. И. Абаева «Нартовский эпос осетин». Очень ценно и то, что в конце книги даны словарь и комментарии, составленные известным этнографом доктором исторических наук Б. А. Калоевым.

Проф. В. И. Абаев останавливается в своей статье на основных достижениях нартоведения. Он согласен с акад. В. Ф. Миллером и французским ученым Ж. Дюмезилем, которые показали, что «генетические связи осетинского эпоса ведут к североиранским скифо-сарматским племенам, населявшим Южную Россию в первое тысячелетие до н.э.» (с. 28).

В первых двух разделах статьи В. И. Абаева рассматриваются кардинальные вопросы осетинской Нартиады: циклы и генезис, отражение прошлых контактов осетин в их эпосе и др.

В третьем разделе — «Миф и история в сказаниях о нартах» — автор убедительно показывает, что «сочетание мифологического и исторического в эпосе — это не нечто случайное» (с. 32). На некоторых конкретных примерах ученый показывает особенности отражения истории в фольклоре. «Есть все основания считать,— пишет В. И. Абаев,— что имена Шатана-Сатеник, Сослан и Батрадз принадлежали реальным историческим персонажам» (с. 34).

Излагаемые автором предисловия идеи в основном уже знакомы специалистам. Однако внимательный читатель найдет здесь и некоторые новые акценты и этимологии. Хотя в статье В. И. Абаева есть и некоторые спорные положения (например, об имени «Сослан», об оценке монгольских влияний и др.[1]), она представляет несомненный интерес.

Текст осетинского нартовского эпоса в данном издании отличается, как уже отмечалось выше, от предыдущего. В частности, эпические герои Айсана и Саууай в первом издании не были сколько-нибудь заметными фигурами. В рецензируемом издании им отведены специальные разделы. Некоторые циклы существенно пополнены новыми сказаниями, среди которых такие важные, как «Меч Афсара», «Урызмаг и Харан-хуаг», «Урызмаг и трое испытующих», «Сослан и безвестный сын Уархага», «Сослан и уаиг Бызгуана», «Смерть Арахдзау» и др.

Внесены отдельные новые детали в тексты ранее изданных сказаний.

Читатели с интересом познакомятся со «Словарем» и комментариями. Б. А. Калоев дает очень интересные пояснения к Нартиаде, раскрывая историческую основу некоторых мотивов и т. п.

В «Словаре» и комментариях не все бесспорно. Например, «кулбадаг ус» не женщина, сидящая на склоне горы», как говорится на с. 506. Дигорский вариант — «къӕсибадӕг осӕ» — «сидящая в хатенке, хижине женщина» — помогает нам восстановить значение первой части сложного слова «къулыбадӕг». Здесь къул означает «хижина, хатенка». В этом значении данное слово встречается во многих языках[2]. Неразъясненным остался и важный фольклорный термин «чинтӕ». В «Словаре» говорится, что это — «название неизвестного народа» (с. 509). В комментариях читаем, что «слово «чинты», обозначающее какой- то народ, который, как видно из сказания, был еще более могущественным, чем нарты, относится к тем словам и терминам, происхождение и смысл которых раскрыть .пока не удалось» (с. 498).

Данное слово в осетинском фольклоре является, как я уже писал в первом выпуске ОФ,— заимствованием из тюркских языков, где Чин — «Китай»; следовательно чинты «китайцы». (Впрочем, Чин в указанном значении очень распространено в языках народов Европы, Азии и т. д.) Любопытно, что в осетинском фольклоре еще одно загадочное слово — «хатиаг» — обозначает «китайский».

Следовательно, на мой взгляд, объяснить и название эпического рода Быцента, под которым я вижу исторических печенегов.

Перевод текста Нартиады на русский язык нужно признать в общем удачным, хотя есть и принципиальные замечания. Вызывает недоумение, например, то, что в одних случаях осетинские фольклорные термины, имена героев, топонимические названия переводятся, а в других — транслитерируются. На с. 321 читаем «Батрадз и Тыхыфырт Мукара», а на с. 144 —«Сын Тара, Мукара», «Мукара, сын Тара» и т. п. Осетинское «Тыхы фырт Мукара» не следовало транслитерировать поскольку фырт «сын» и это слово всегда переводят. (Ср. у Ж. Дюмезиля ies fils de Tar. Осетинское сочетание Хъазӕн фӕз переводится «Площадь игр» (с. 401), а Дзыхы дон просто транслитерируется (с. 398) и т. д.

В подобных случаях необходимо придерживаться одного принципа.

Положительной оценки заслуживает художественное оформление «Сказаний о нартах», выполненное З. П. Абоевым.

Рецензируемое издание более полно и, можно сказать, в несколько ином свете представляет осетинский нартовский эпос и с благодарностью принято не только специалистами, но и широким кругом любителей фольклора.

---

Цитируемая литература

1 Гуриев Т. А. Новое издание нартовского эпоса.— «Социалистическая Осетия», от 29. IV. 1978 г.

2 См.: Абаев В. И. ИЭСОЯ, т. 1, с. 641,

---

Источник: