История: На пути к новой хозяйственной культуре (О статье Г.В. Баева «Народное продовольствие в Терской области»)
Опубликовал admin, 21 февраля 2019
Георгий (Гаппо) Васильевич Баев, просветитель, видный общественный и политический деятель дореволюционной Осетии, оставил обширное творческое наследие. Значительное место в этом наследии занимает экономическая публицистика, охватывающая большой круг вопросов хозяйственной жизни народов Северного Кавказа. Здесь и характеристики традиционных хозяйственных занятий горцев, и пропаганда технологических усовершенствований, освоение новых методов и способов обработки земли, применение машин и распространение более производительных отраслей сельского хозяйства. Трудный и долгий путь поднятия земледельческой культуры горских народов – важная тема его экономических трудов. Необходимость наглядно убедить сельское население в возможности и выгодности изменения устарелых форм хозяйства и перехода к более совершенным формам полеводства и животноводства – одна из побудительных причин его публицистической активности.
Но еще более приоритетная тематика – это социально-экономические и организационные проблемы сельского хозяйства Северного Кавказа. Главные задачи здесь – изменение регионального хозяйства в сторону большего соответствия текущим условия экономической действительности России: организация местного населения в союзы и группы, которые путем кооперативного обобщения отдельных сторон производства увеличили бы силу хозяйств и взяли бы на себя закрепление и дальнейшее углубление реформы народного хозяйства региона.
Становлению в Терской области кооперации во всех ее формах посвящен целый ряд статей Г.В. Баева. Он также много занимался этой проблемой и как практик, пытаясь сформировать образцовое кооперативное хозяйство (сельский банк) в родном селе Ольгинское.
Баев был настоящим социальным реформатором, «пахарем мозгов», ставившим цель путем воздействия на умы и волю хозяйствующих людей оживить в их среде творческую самодеятельность и попытаться направить самодеятельность хозяев в наиболее рациональное русло. Не частное хозяйство, а частный хозяин, человек хозяйствующий является объектом его интеллектуального воздействия.
Статья «Народное продовольствие в Терской области» была впервые опубликована в 1908 г. в газете «Терек» и была посвящена конкретной задаче – необходимости формирования в области системы продовольственного обеспечения [1]. В этом же году работа была издана отдельной брошюрой [2].
Прежде чем перейти к анализу содержания статьи, необходимо кратко остановиться на самой проблеме формирования системы продовольственного обеспечения.
В европейской истории одним из самых эффективных средств борьбы с голодом являлось создание запасов продовольствия в урожайные благополучные годы. Такие запасы зерна создавались и государством, и городскими и сельскими обществами. Во многих государствах в разное время существовали крупные зернохранилища в городах и мелкие запасы в селах, а также совмещенные системы и того и другого. Так, в Германии несколько веков вплоть до XVIII в. существовала система государственных зернохранилищ. Однако, когда голод в европейских странах стал уходить в прошлое, начали исчезать и хлебозапасные структуры. В Дании хлебные запасы и продовольственные капиталы были отменены в первой половине XIX в., в Румынии хлебозапасная система дожила до начала ХХ в. В большинстве стран Европы к концу XIX – началу ХХ в. уже отсутствовало продовольственное законодательство, регламентировавшее действия властей в случае неурожая и голода. Что касается США, то, как отмечалось в правительственной справке по пересмотру законодательства о «Народном продовольствии», – «само понятие о правительственной заботе о народном продовольствии противно духу американского народа…» [3]
Российская империя к началу ХХ в. была единственной европейской страной, где существовала система хлебных запасов на случай голода. Хлебозапасная система начала создаваться во второй половине XVIII в. и предусматривала наличие зернохранилищ в городах, а также запасов в сельской местности. В 1799 г. Павел I утвердил доклад Сената, согласно которому в каждом селении, насчитывающем не менее 50 дворов, необходимо было создать хлебный склад («запасной сельский магазин»). Запасы хлеба в магазинах пополнялись местными жителями, которые в случае необходимости получали ссуды на продовольствие и посев [4, 44-73].
Таким образом, государственная правительственная политика, начав проводиться с 60-х гг. XVIII в., активизировалась в пореформенный период XIX в., когда сформировалась определенная модель системы продовольственного обеспечения нуждающегося населения. В структурировании этой модели всегда присутствовал общественный фактор, т.е. велика была роль земств и местного самоуправления. Продовольственные проблемы в стране усугублялись традиционно-устойчивыми и весьма сложными историко-географическими, климатическими, социально-экономическими, этно-демографическими, социокультурными факторами, обусловленными региональным многообразием, естественным для огромного пространства, занимаемого Россией, и тем, что экономика страны находилась в зоне «рискованного земледелия».
Впервые система государственной помощи населению в условиях неурожая и голодного бедствия получила свое законодательное оформление в Продовольственном уставе 1834 г. Он стал первым в истории государства специальным правовым актом, регламентировавшим правительственную продовольственную политику вплоть до конца XIX в.
Основными инструментами продовольственной системы стали хлебные запасные магазины и продовольственные денежные капиталы. Земская реформа 1864 г. фактически полностью возложила на земские учреждения обязанности по организации продовольственного обеспечения населения на местах. Однако ограниченный институциональный статус земских учреждений, а также неприспособленность Продовольственного устава 1834 г. к условиям пореформенного времени препятствовали осуществлению деятельности земств. Голод в России 1891-1892 гг. обнаружил серьезные недостатки и противоречия действовавшей продовольственной системы. Население многих центральночерноземных губерний России в неурожайные годы обеспечивалось продовольствием исключительно за счет средств из общего по империи продовольственного капитала, поскольку местные хлебные запасные магазины и денежные продовольственные капиталы были не в состоянии обеспечить продовольствием голодающее население [1, 185]. Продовольственная кампания 1891-1892 гг. спровоцировала пересмотр Продовольственного устава 1834 г. Разработка нового продовольственного законодательства проводилась на протяжении 90-х гг. XIX в. и вызвала ряд правительственных мероприятий относительно сбора и анализа сведений о состоянии продовольственного обеспечения в регионах страны. Завершение пересмотра законодательства так и не привело к созданию полноценного Продовольственного устава, соответствующего социально-экономическим условиям пореформенного времени. Вместо него были составлены «Временные правила» (1900) по обеспечению населения продовольствием, в которые, тем не менее, были внесены принципиальные изменения, что дает возможность рассматривать их как новый этап в развитии продовольственного вопроса в России [5, 17].
Одной из черт аграрной модернизации России с начала ХХ в. было выделение продовольственного дела в самостоятельную сферу государственного управления. «Временные правила» (действовали до начала Первой мировой войны) изъяли продовольственное дело из рук земства и передали его в ведение крестьянских учреждений. Общее руководство продовольственным делом возлагалось на губернаторов. Меры помощи населению сводились к двум направлениям: накопление продовольственных средств в благополучные по урожайности годы и раздача их в ссуду в периоды неурожаев и других бедствий. Система продовольственного капитала разделялась на местный (хлебные запасы и общественные капиталы), губернский (губернские капиталы) и государственный (общеимперский капитал) уровни.
После продовольственной кампании 1891-1892 гг. выделяются колоссальные средства из государственного казначейства для предотвращения голода. С каждым годом объем денежных средств увеличивался; органы власти принимали законодательные меры по уменьшению задолженности населения по продовольственным долгам [6, 23-24].
На Северном Кавказе эту комплексную хлебозапасную систему еще предстояло создать. И здесь были необходимы усилия как государственных органов, так и общественности.
Баев выступает в рассматриваемой публикации как заинтересованный представитель гражданского общества, болеющий душой за эту важную сферу общественно-хозяйственной жизни. В своей работе он предлагает такую модель продовольственной системы в Терской области, которая учитывает сложную историю этого вопроса в стране, законодательную подоплеку, климатические особенности региона, специфику его экономики, культурно-земледельческую ориентацию, ментальные особенности его народов, уровень просвещения и грамотности горцев и казаков. Автор констатирует отсутствие областного продовольственного капитала, вопиющую бедность коренного населения. (Исключением являлось казачество, обладавшее солидным общевойсковым капиталом, могущим стать страховым запасом на случай экологического бедствия.)
Для автора несомненно, что в основе вековой драмы всей российской деревни – такое же вековое невнимание к хозяйствованию на селе. Он считал, что необходим коренной сдвиг в общественном сознании российского социума, осознание приоритетности в хозяйственной системе именно крестьянской экономики, без подъема и процветания которой никакие промышленные «рывки» не преодолеют отсталость и деградацию. «Мы удивляемся расцвету духовных и экономических сил многих государств, не подозревая, что в основе этого явления покоится цветущее у них сельское хозяйство. Земля там не обращена в мерзость запустения, в юдоль плача, но, как великая подательница жизни, она окружена заботами людей науки и государственных деятелей. Природа изучена ими в совершенстве. Все лучшие растения они пересадили на свою почву; сотни высших, тысячи средних и низших учебных заведений заняты делом воспитания культурных работников земли. Даже в обыкновенных средних мужских и женских школах преподается сельское хозяйство, о котором все русское юношество – сыны чисто земледельческой страны – не имеет никакого понятия» [2, 34].
И если Терская область по сравнению с Центральной Россией еще не пережила сокрушительных неурожаев и голодовок, то, по мнению Баева, при низком уровне сельскохозяйственной культуры – это лишь вопрос времени. Необходима серьезная работа всех слоев общества по подъему сельской экономики. И создание хлебозапасной системы – только часть этих трудов.
«Если города в нашей области и развиваются, богатеют, то главным образом исключительно благодаря сравнительному благосостоянию сельского населения, – пишет Баев. – Не нужно забывать, что сельское хозяйство Терской области, отличаясь самыми разнообразными культурами, начиная от виноделия, плодоводства, широкого полевого хозяйства и кончая обширным скотоводством, до сих пор еще избегало разрушительного действия полного неурожая. Мы кормим своим хлебом много лет безземельный Дагестан и значительную часть Закавказья. Владикавказская дорога ежегодно вывозила из пределов Терской области десятки миллионов пудов хлеба. В 1891 г. сотни семейств крестьян внутренних губерний нашли себе приют и прокормление в осетинских селениях и Кабарде. Селения наши жертвовали целые вагоны хлеба. Терская земля не знает еще безлошадности, бездомовности и нищенства своих сынов – казаков и горцев. Все благосостояние Владикавказа покоится на сельском хозяйстве тех же осетин, ингушей и казачьих станиц». И далее: «Но не будем себя ублажать этою картиною сравнительного благополучия. Не будем забывать, что враг постоянно у дверей; что никакой сельскохозяйственной культуры у нас еще нет, что богатейшая природа еще нам не изменила за наше хищническое первобытное хозяйство» [2, 5-6].
Перейдя к конкретной проблеме создания продовольственной организации в крае, в частности, хлебозапасной системы в горских селах, Баев обращается к истории вопроса, к тем дискуссиям, которые велись в российской периодической печати о том, какие формы и инструменты этой системы предпочтительны в начале ХХ в. – хлебные запасные магазины или продовольственные денежные капиталы. После голода 1891-1892 гг. большинство специалистов склонялось в сторону натуральных запасов ввиду обширности территории России и неразвитости транспортных систем.
Немало сторонников имела и смешанная денежно-натуральная система, к которой склонялся и Баев. В качестве примера сельской хлебозапасной системы им предлагался собственный хозяйственный опыт по строительству первого в Терской области общественного амбара-кукурузника в селе Ольгинском. Опираясь на этот опыт, можно было создать подобную смешанную денежно-натуральную систему народного продовольствия в регионе. Эта система не была бы «мертвой», обременяющей земледельца, от которой он «отбивается» худшим зерном урожая, к тому же потихоньку его разворовывая. При умелой организации и сознательном отношении народа эта хлебозапасная система выступала бы оригинальным натуральным кредитным институтом, приносящим немалые доходы сельскому населению, источником удовлетворения его насущных и долгосрочных хозяйственных нужд. Так оно и происходило во многих регионах России, где сельская хлебозапасная система становилась составной частью в круговороте крестьянской жизни, в цикле сельскохозяйственного производства как «один из видов производительного кредита» [7, 186].
«Там, где полезно содержать хлебные магазины, необходимо устраивать их на рациональных основаниях, так, чтобы они служили источником благосостояния для сельчан, а не разорительной повинностью… Хлеб, засыпанный в амбары осенью, благодаря повышению цен весною и летом, при продаже может всегда дать обществу солидные деньги, часть которых может идти на накопление неприкосновенного, запасного, чисто продовольственного фонда, а часть расходоваться на улучшение хозяйственного быта деревни. Таким образом, хлебные магазины нужно организовать так, чтобы они давали обществу доход, были делом живым, торговым, и не были бы обузою для общества, чем-то чуждым ему» [2, 12-13].
В деле становления системы продовольственного обеспечения в селах Северного Кавказа, безусловно, важны были гражданская инициатива и общественный интерес (как это иллюстрирует пример с хлебозапасной системой с. Ольгинское). Но как дело государственной важности и огромного социально-экономического значения данная проблема была сферой ответственности прежде всего государственных органов и институтов, к которым в конечном итоге и апеллировал Баев. «Ждать пока само население создаст какую-то бы ни было организацию продовольственного дела нельзя, – потому что это дело слишком серьезное и ответственное, требует солидной постановки, организованного надзора и отчета» [2, 18].
Он специально остановился на интересном опыте организации хлебозапасной системы в грузинских селах Тифлисской губернии губернатором кн. Шервашидзе. Этот удачный опыт показал, по его мнению, что даже «самое малоземельное и бедное сельское население может накопить в короткое время крупные капиталы, совершенно необременительно для своего хозяйства» [2, 19].
В качестве основных начал системы организации продовольственного обеспечения сельского населения Баев выделил следующие положения:
«1) Для продовольственного обеспечения крестьянского населения Тифлисской губернии и для предоставления ему средств к самостоятельному поднятию своего экономического благосостояния является экстренная необходимость в создании общественных сельскохозяйственных капиталов, как натурой, в виде хлебных запасов, так и деньгами.
2) Такое установление должно быть результатом убеждения населения в его пользе и должно иметь основанием добровольное согласие сельских обществ.
3) Самообложение должно устанавливаться не деньгами, а главным образом продуктами хлебопашества.
4) Не может быть прочного успеха в таком деле, если население не будет уверено, во-первых, в неприкосновенности его права собственности на собранный капитал, и, во-вторых, в том, что имущество это будет тщательно охраняться и целесообразно расходоваться» [2, 19-20].
Продовольственная организация, базирующаяся на этих принципах, могла стать основой самоинвестирования кавказского села, финансовой основой обновления сельскохозяйственной культуры. «Собранный хлеб через два года, посредством продажи с торгов, превращается в денежный капитал, хранимый в сберегательных кассах, а потом, по мере накопления, в государственном банке. Созданный таким путем капитал идет на удовлетворение сельскохозяйственных нужд, которые подразделяются на главнейшие и второстепенные. К числу главнейших нужд принадлежат: а) приобретение сельскими обществами, на праве собственности, всякого рода земельных и лесных угодий и сельскохозяйственных заведений и б) сооружение общественных мельниц, водопроводов, оросительных канав, плотин и тому подобных сооружений, имеющих непосредственное сельскохозяйственное значение для всего сельского общества.
К числу второстепенных нужд относятся: а) приобретение племенного скота для улучшения местных пород;
б) выписка саженцев для облесения свободных пространств и в) выписка улучшенных пород фруктовых деревьев, виноградных лоз, разных семян и земледельческих орудий. Какого бы рода ни была общественная нужда, для указания ее требуется приговор сельского общества, постановленный 2/3 голосов» [2, 21-22].
Однако продовольственная организация, опытным путем возникшая в Закавказье и поставившая целью поднять экономическое благосостояние сельского населения, все же имела ограниченные возможности, ибо локализовалась в каждом сельском обществе отдельно. Для решения более масштабных задач подъема экономики села, его модернизации, необходимо было введение земского самоуправления. Баев не уставал писать об этой проблеме, да и вся кавказская общественность надеялась в эти годы на распространение на регион этого института российской государственности.
«Для предохранения народа от бедствий неурожаев, необходимо одновременно принять целый ряд мер для развития сельскохозяйственной культуры в крае и для поднятия вообще экономического благосостояния и духовного просвещения населения. Давно назрел у нас вопрос о замене первобытного общинного пользования землею подворным фермерским хозяйством; агрономическая помощь в горских округах совершенно не организована, нет опытных станций, ни правительственных ферм, ни питомников. Дорожный вопрос, имеющий огромное значение в сельском хозяйстве, совершенно заброшен.
Но все эти культурные начинания неразрывно связаны с вопросом о введении местного земского самоуправления, которое одно только и может разрешить эти наболевшие краевые вопросы, если будет организовано применительно к духовным силам и экономической мощи местного населения» [2, 22-23].
Для реализации этих впечатляющих государственных и общественных проектов необходима была и перестройка сознания горских народов, формирование у них нового экономического менталитета. Прагматизм, рационализм, ориентация на накопление должны были стать частью хозяйственной психологии горцев. Современный хозяйственный организм, в который внедрена идея накопления, по мысли Баева, способен творить чудеса, являть примеры невиданного динамизма (в этом его главное отличие от традиционного хозяйствования, ориентированного на неизменность, стабильность и непроизводительные траты). Об удивительной животворящей силе накопления он писал много и постоянно, подчеркивая, что эту ментальную ориентированность необходимо долго и настойчиво воспитывать в горских народах. «В каждой человеческой общественной организации скрывается огромная капиталообразующая сила, – писал он, – путем мелких взносов и сбережений культурное человечество накопило колоссальные фонды, служащие самым прочным фундаментом современной цивилизации, дающие возможность быстро и смело идти вперед на завоевание лучшего будущего» [2, 18].
И он верил в это будущее для народов своего любимого края, старался энергично приближать его трудом и хозяйственным творчеством. Северный Кавказ должен был стать экономически процветающим, благополучным, богатым – настоящей жемчужиной в короне Российской империи.
1. Терек. 1908. №№ 22, 24.
2. Баев Г. Народное продовольствие в Терской области. Владикавказ, 1908.
3. Белокуров Е.В. Сельская хлебозапасная система в Российской империи (1891-1914 гг.) [электронный ресурс]. URL: http://mkonf.iriran.ru/papers. php?id=101
4. Исторический обзор правительственных мероприятий по народному продовольствию в России. СПб., 1892. Ч. I.
5. Рогожина А.С. Формирование системы продовольственного обеспечения в российской деревне в 30-90-е годы XIX века: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Орел, 2013.
6. Манкевич М.К. Сельскохозяйственное производство и продовольственное обеспечение населения Пермской губернии в конце XIX – начале ХХ в.: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 2012.
7. Мацузато К. Сельская хлебозапасная система в России. 1864-1917 годы // Отечественная история. 1995. № 3. С. 185-197.
Но еще более приоритетная тематика – это социально-экономические и организационные проблемы сельского хозяйства Северного Кавказа. Главные задачи здесь – изменение регионального хозяйства в сторону большего соответствия текущим условия экономической действительности России: организация местного населения в союзы и группы, которые путем кооперативного обобщения отдельных сторон производства увеличили бы силу хозяйств и взяли бы на себя закрепление и дальнейшее углубление реформы народного хозяйства региона.
Становлению в Терской области кооперации во всех ее формах посвящен целый ряд статей Г.В. Баева. Он также много занимался этой проблемой и как практик, пытаясь сформировать образцовое кооперативное хозяйство (сельский банк) в родном селе Ольгинское.
Баев был настоящим социальным реформатором, «пахарем мозгов», ставившим цель путем воздействия на умы и волю хозяйствующих людей оживить в их среде творческую самодеятельность и попытаться направить самодеятельность хозяев в наиболее рациональное русло. Не частное хозяйство, а частный хозяин, человек хозяйствующий является объектом его интеллектуального воздействия.
Статья «Народное продовольствие в Терской области» была впервые опубликована в 1908 г. в газете «Терек» и была посвящена конкретной задаче – необходимости формирования в области системы продовольственного обеспечения [1]. В этом же году работа была издана отдельной брошюрой [2].
Прежде чем перейти к анализу содержания статьи, необходимо кратко остановиться на самой проблеме формирования системы продовольственного обеспечения.
В европейской истории одним из самых эффективных средств борьбы с голодом являлось создание запасов продовольствия в урожайные благополучные годы. Такие запасы зерна создавались и государством, и городскими и сельскими обществами. Во многих государствах в разное время существовали крупные зернохранилища в городах и мелкие запасы в селах, а также совмещенные системы и того и другого. Так, в Германии несколько веков вплоть до XVIII в. существовала система государственных зернохранилищ. Однако, когда голод в европейских странах стал уходить в прошлое, начали исчезать и хлебозапасные структуры. В Дании хлебные запасы и продовольственные капиталы были отменены в первой половине XIX в., в Румынии хлебозапасная система дожила до начала ХХ в. В большинстве стран Европы к концу XIX – началу ХХ в. уже отсутствовало продовольственное законодательство, регламентировавшее действия властей в случае неурожая и голода. Что касается США, то, как отмечалось в правительственной справке по пересмотру законодательства о «Народном продовольствии», – «само понятие о правительственной заботе о народном продовольствии противно духу американского народа…» [3]
Российская империя к началу ХХ в. была единственной европейской страной, где существовала система хлебных запасов на случай голода. Хлебозапасная система начала создаваться во второй половине XVIII в. и предусматривала наличие зернохранилищ в городах, а также запасов в сельской местности. В 1799 г. Павел I утвердил доклад Сената, согласно которому в каждом селении, насчитывающем не менее 50 дворов, необходимо было создать хлебный склад («запасной сельский магазин»). Запасы хлеба в магазинах пополнялись местными жителями, которые в случае необходимости получали ссуды на продовольствие и посев [4, 44-73].
Таким образом, государственная правительственная политика, начав проводиться с 60-х гг. XVIII в., активизировалась в пореформенный период XIX в., когда сформировалась определенная модель системы продовольственного обеспечения нуждающегося населения. В структурировании этой модели всегда присутствовал общественный фактор, т.е. велика была роль земств и местного самоуправления. Продовольственные проблемы в стране усугублялись традиционно-устойчивыми и весьма сложными историко-географическими, климатическими, социально-экономическими, этно-демографическими, социокультурными факторами, обусловленными региональным многообразием, естественным для огромного пространства, занимаемого Россией, и тем, что экономика страны находилась в зоне «рискованного земледелия».
Впервые система государственной помощи населению в условиях неурожая и голодного бедствия получила свое законодательное оформление в Продовольственном уставе 1834 г. Он стал первым в истории государства специальным правовым актом, регламентировавшим правительственную продовольственную политику вплоть до конца XIX в.
Основными инструментами продовольственной системы стали хлебные запасные магазины и продовольственные денежные капиталы. Земская реформа 1864 г. фактически полностью возложила на земские учреждения обязанности по организации продовольственного обеспечения населения на местах. Однако ограниченный институциональный статус земских учреждений, а также неприспособленность Продовольственного устава 1834 г. к условиям пореформенного времени препятствовали осуществлению деятельности земств. Голод в России 1891-1892 гг. обнаружил серьезные недостатки и противоречия действовавшей продовольственной системы. Население многих центральночерноземных губерний России в неурожайные годы обеспечивалось продовольствием исключительно за счет средств из общего по империи продовольственного капитала, поскольку местные хлебные запасные магазины и денежные продовольственные капиталы были не в состоянии обеспечить продовольствием голодающее население [1, 185]. Продовольственная кампания 1891-1892 гг. спровоцировала пересмотр Продовольственного устава 1834 г. Разработка нового продовольственного законодательства проводилась на протяжении 90-х гг. XIX в. и вызвала ряд правительственных мероприятий относительно сбора и анализа сведений о состоянии продовольственного обеспечения в регионах страны. Завершение пересмотра законодательства так и не привело к созданию полноценного Продовольственного устава, соответствующего социально-экономическим условиям пореформенного времени. Вместо него были составлены «Временные правила» (1900) по обеспечению населения продовольствием, в которые, тем не менее, были внесены принципиальные изменения, что дает возможность рассматривать их как новый этап в развитии продовольственного вопроса в России [5, 17].
Одной из черт аграрной модернизации России с начала ХХ в. было выделение продовольственного дела в самостоятельную сферу государственного управления. «Временные правила» (действовали до начала Первой мировой войны) изъяли продовольственное дело из рук земства и передали его в ведение крестьянских учреждений. Общее руководство продовольственным делом возлагалось на губернаторов. Меры помощи населению сводились к двум направлениям: накопление продовольственных средств в благополучные по урожайности годы и раздача их в ссуду в периоды неурожаев и других бедствий. Система продовольственного капитала разделялась на местный (хлебные запасы и общественные капиталы), губернский (губернские капиталы) и государственный (общеимперский капитал) уровни.
После продовольственной кампании 1891-1892 гг. выделяются колоссальные средства из государственного казначейства для предотвращения голода. С каждым годом объем денежных средств увеличивался; органы власти принимали законодательные меры по уменьшению задолженности населения по продовольственным долгам [6, 23-24].
На Северном Кавказе эту комплексную хлебозапасную систему еще предстояло создать. И здесь были необходимы усилия как государственных органов, так и общественности.
Баев выступает в рассматриваемой публикации как заинтересованный представитель гражданского общества, болеющий душой за эту важную сферу общественно-хозяйственной жизни. В своей работе он предлагает такую модель продовольственной системы в Терской области, которая учитывает сложную историю этого вопроса в стране, законодательную подоплеку, климатические особенности региона, специфику его экономики, культурно-земледельческую ориентацию, ментальные особенности его народов, уровень просвещения и грамотности горцев и казаков. Автор констатирует отсутствие областного продовольственного капитала, вопиющую бедность коренного населения. (Исключением являлось казачество, обладавшее солидным общевойсковым капиталом, могущим стать страховым запасом на случай экологического бедствия.)
Для автора несомненно, что в основе вековой драмы всей российской деревни – такое же вековое невнимание к хозяйствованию на селе. Он считал, что необходим коренной сдвиг в общественном сознании российского социума, осознание приоритетности в хозяйственной системе именно крестьянской экономики, без подъема и процветания которой никакие промышленные «рывки» не преодолеют отсталость и деградацию. «Мы удивляемся расцвету духовных и экономических сил многих государств, не подозревая, что в основе этого явления покоится цветущее у них сельское хозяйство. Земля там не обращена в мерзость запустения, в юдоль плача, но, как великая подательница жизни, она окружена заботами людей науки и государственных деятелей. Природа изучена ими в совершенстве. Все лучшие растения они пересадили на свою почву; сотни высших, тысячи средних и низших учебных заведений заняты делом воспитания культурных работников земли. Даже в обыкновенных средних мужских и женских школах преподается сельское хозяйство, о котором все русское юношество – сыны чисто земледельческой страны – не имеет никакого понятия» [2, 34].
И если Терская область по сравнению с Центральной Россией еще не пережила сокрушительных неурожаев и голодовок, то, по мнению Баева, при низком уровне сельскохозяйственной культуры – это лишь вопрос времени. Необходима серьезная работа всех слоев общества по подъему сельской экономики. И создание хлебозапасной системы – только часть этих трудов.
«Если города в нашей области и развиваются, богатеют, то главным образом исключительно благодаря сравнительному благосостоянию сельского населения, – пишет Баев. – Не нужно забывать, что сельское хозяйство Терской области, отличаясь самыми разнообразными культурами, начиная от виноделия, плодоводства, широкого полевого хозяйства и кончая обширным скотоводством, до сих пор еще избегало разрушительного действия полного неурожая. Мы кормим своим хлебом много лет безземельный Дагестан и значительную часть Закавказья. Владикавказская дорога ежегодно вывозила из пределов Терской области десятки миллионов пудов хлеба. В 1891 г. сотни семейств крестьян внутренних губерний нашли себе приют и прокормление в осетинских селениях и Кабарде. Селения наши жертвовали целые вагоны хлеба. Терская земля не знает еще безлошадности, бездомовности и нищенства своих сынов – казаков и горцев. Все благосостояние Владикавказа покоится на сельском хозяйстве тех же осетин, ингушей и казачьих станиц». И далее: «Но не будем себя ублажать этою картиною сравнительного благополучия. Не будем забывать, что враг постоянно у дверей; что никакой сельскохозяйственной культуры у нас еще нет, что богатейшая природа еще нам не изменила за наше хищническое первобытное хозяйство» [2, 5-6].
Перейдя к конкретной проблеме создания продовольственной организации в крае, в частности, хлебозапасной системы в горских селах, Баев обращается к истории вопроса, к тем дискуссиям, которые велись в российской периодической печати о том, какие формы и инструменты этой системы предпочтительны в начале ХХ в. – хлебные запасные магазины или продовольственные денежные капиталы. После голода 1891-1892 гг. большинство специалистов склонялось в сторону натуральных запасов ввиду обширности территории России и неразвитости транспортных систем.
Немало сторонников имела и смешанная денежно-натуральная система, к которой склонялся и Баев. В качестве примера сельской хлебозапасной системы им предлагался собственный хозяйственный опыт по строительству первого в Терской области общественного амбара-кукурузника в селе Ольгинском. Опираясь на этот опыт, можно было создать подобную смешанную денежно-натуральную систему народного продовольствия в регионе. Эта система не была бы «мертвой», обременяющей земледельца, от которой он «отбивается» худшим зерном урожая, к тому же потихоньку его разворовывая. При умелой организации и сознательном отношении народа эта хлебозапасная система выступала бы оригинальным натуральным кредитным институтом, приносящим немалые доходы сельскому населению, источником удовлетворения его насущных и долгосрочных хозяйственных нужд. Так оно и происходило во многих регионах России, где сельская хлебозапасная система становилась составной частью в круговороте крестьянской жизни, в цикле сельскохозяйственного производства как «один из видов производительного кредита» [7, 186].
«Там, где полезно содержать хлебные магазины, необходимо устраивать их на рациональных основаниях, так, чтобы они служили источником благосостояния для сельчан, а не разорительной повинностью… Хлеб, засыпанный в амбары осенью, благодаря повышению цен весною и летом, при продаже может всегда дать обществу солидные деньги, часть которых может идти на накопление неприкосновенного, запасного, чисто продовольственного фонда, а часть расходоваться на улучшение хозяйственного быта деревни. Таким образом, хлебные магазины нужно организовать так, чтобы они давали обществу доход, были делом живым, торговым, и не были бы обузою для общества, чем-то чуждым ему» [2, 12-13].
В деле становления системы продовольственного обеспечения в селах Северного Кавказа, безусловно, важны были гражданская инициатива и общественный интерес (как это иллюстрирует пример с хлебозапасной системой с. Ольгинское). Но как дело государственной важности и огромного социально-экономического значения данная проблема была сферой ответственности прежде всего государственных органов и институтов, к которым в конечном итоге и апеллировал Баев. «Ждать пока само население создаст какую-то бы ни было организацию продовольственного дела нельзя, – потому что это дело слишком серьезное и ответственное, требует солидной постановки, организованного надзора и отчета» [2, 18].
Он специально остановился на интересном опыте организации хлебозапасной системы в грузинских селах Тифлисской губернии губернатором кн. Шервашидзе. Этот удачный опыт показал, по его мнению, что даже «самое малоземельное и бедное сельское население может накопить в короткое время крупные капиталы, совершенно необременительно для своего хозяйства» [2, 19].
В качестве основных начал системы организации продовольственного обеспечения сельского населения Баев выделил следующие положения:
«1) Для продовольственного обеспечения крестьянского населения Тифлисской губернии и для предоставления ему средств к самостоятельному поднятию своего экономического благосостояния является экстренная необходимость в создании общественных сельскохозяйственных капиталов, как натурой, в виде хлебных запасов, так и деньгами.
2) Такое установление должно быть результатом убеждения населения в его пользе и должно иметь основанием добровольное согласие сельских обществ.
3) Самообложение должно устанавливаться не деньгами, а главным образом продуктами хлебопашества.
4) Не может быть прочного успеха в таком деле, если население не будет уверено, во-первых, в неприкосновенности его права собственности на собранный капитал, и, во-вторых, в том, что имущество это будет тщательно охраняться и целесообразно расходоваться» [2, 19-20].
Продовольственная организация, базирующаяся на этих принципах, могла стать основой самоинвестирования кавказского села, финансовой основой обновления сельскохозяйственной культуры. «Собранный хлеб через два года, посредством продажи с торгов, превращается в денежный капитал, хранимый в сберегательных кассах, а потом, по мере накопления, в государственном банке. Созданный таким путем капитал идет на удовлетворение сельскохозяйственных нужд, которые подразделяются на главнейшие и второстепенные. К числу главнейших нужд принадлежат: а) приобретение сельскими обществами, на праве собственности, всякого рода земельных и лесных угодий и сельскохозяйственных заведений и б) сооружение общественных мельниц, водопроводов, оросительных канав, плотин и тому подобных сооружений, имеющих непосредственное сельскохозяйственное значение для всего сельского общества.
К числу второстепенных нужд относятся: а) приобретение племенного скота для улучшения местных пород;
б) выписка саженцев для облесения свободных пространств и в) выписка улучшенных пород фруктовых деревьев, виноградных лоз, разных семян и земледельческих орудий. Какого бы рода ни была общественная нужда, для указания ее требуется приговор сельского общества, постановленный 2/3 голосов» [2, 21-22].
Однако продовольственная организация, опытным путем возникшая в Закавказье и поставившая целью поднять экономическое благосостояние сельского населения, все же имела ограниченные возможности, ибо локализовалась в каждом сельском обществе отдельно. Для решения более масштабных задач подъема экономики села, его модернизации, необходимо было введение земского самоуправления. Баев не уставал писать об этой проблеме, да и вся кавказская общественность надеялась в эти годы на распространение на регион этого института российской государственности.
«Для предохранения народа от бедствий неурожаев, необходимо одновременно принять целый ряд мер для развития сельскохозяйственной культуры в крае и для поднятия вообще экономического благосостояния и духовного просвещения населения. Давно назрел у нас вопрос о замене первобытного общинного пользования землею подворным фермерским хозяйством; агрономическая помощь в горских округах совершенно не организована, нет опытных станций, ни правительственных ферм, ни питомников. Дорожный вопрос, имеющий огромное значение в сельском хозяйстве, совершенно заброшен.
Но все эти культурные начинания неразрывно связаны с вопросом о введении местного земского самоуправления, которое одно только и может разрешить эти наболевшие краевые вопросы, если будет организовано применительно к духовным силам и экономической мощи местного населения» [2, 22-23].
Для реализации этих впечатляющих государственных и общественных проектов необходима была и перестройка сознания горских народов, формирование у них нового экономического менталитета. Прагматизм, рационализм, ориентация на накопление должны были стать частью хозяйственной психологии горцев. Современный хозяйственный организм, в который внедрена идея накопления, по мысли Баева, способен творить чудеса, являть примеры невиданного динамизма (в этом его главное отличие от традиционного хозяйствования, ориентированного на неизменность, стабильность и непроизводительные траты). Об удивительной животворящей силе накопления он писал много и постоянно, подчеркивая, что эту ментальную ориентированность необходимо долго и настойчиво воспитывать в горских народах. «В каждой человеческой общественной организации скрывается огромная капиталообразующая сила, – писал он, – путем мелких взносов и сбережений культурное человечество накопило колоссальные фонды, служащие самым прочным фундаментом современной цивилизации, дающие возможность быстро и смело идти вперед на завоевание лучшего будущего» [2, 18].
И он верил в это будущее для народов своего любимого края, старался энергично приближать его трудом и хозяйственным творчеством. Северный Кавказ должен был стать экономически процветающим, благополучным, богатым – настоящей жемчужиной в короне Российской империи.
1. Терек. 1908. №№ 22, 24.
2. Баев Г. Народное продовольствие в Терской области. Владикавказ, 1908.
3. Белокуров Е.В. Сельская хлебозапасная система в Российской империи (1891-1914 гг.) [электронный ресурс]. URL: http://mkonf.iriran.ru/papers. php?id=101
4. Исторический обзор правительственных мероприятий по народному продовольствию в России. СПб., 1892. Ч. I.
5. Рогожина А.С. Формирование системы продовольственного обеспечения в российской деревне в 30-90-е годы XIX века: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Орел, 2013.
6. Манкевич М.К. Сельскохозяйственное производство и продовольственное обеспечение населения Пермской губернии в конце XIX – начале ХХ в.: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 2012.
7. Мацузато К. Сельская хлебозапасная система в России. 1864-1917 годы // Отечественная история. 1995. № 3. С. 185-197.
Об авторе:
Айларова Светлана Ахсарбековна — доктор исторических наук, зав. отделом истории, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева Владикавказского научного центра РАН; aylarova_54@mail.ru
Айларова Светлана Ахсарбековна — доктор исторических наук, зав. отделом истории, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева Владикавказского научного центра РАН; aylarova_54@mail.ru
Источник:
Айларова С. А. На пути к новой хозяйственной культуре (О статье Г.В. Баева «Народное продовольствие в Терской области») // Известия СОИГСИ. 2018. Вып. 30(69). С. 45—52.
Айларова С. А. На пути к новой хозяйственной культуре (О статье Г.В. Баева «Народное продовольствие в Терской области») // Известия СОИГСИ. 2018. Вып. 30(69). С. 45—52.
- Просмотров: 1956
- Версия для печати
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
