Многочисленные лексические единицы иранских языков, приведенные ведущими лингвистами начала прошлого столетия, в значительной степени потеряли свою значимость сегодня и вышли из бытового обихода носителей татского языка, распространенного на территории Кавказа [6, 14]. Следует отметить, что выбранная нами тема является актуальной как с научной, так и с практической точки зрения для изучения современного состояния языков иранской группы [2, 7]. С проникновением новых бытовых предметов происходит обновление лексического фонда языка, то есть с освоением новых явлений сужается круг употребления традиционно-бытовых предметов и пополняется число неологизмов и заимствованного пласта лексики. Номинативные единицы предметно-бытовой сферы по своему составу и происхождению неоднородны. В качестве составных компонентов наблюдаются как заимствованные единицы, так и исконные. Во многих составных номинативных единицах употребление заимствованного компонента является ситуативным случаем, тогда как в других случаях используется его исконный синоним.

Большое количество славянизмов, тюркизмов и семито-хамитских заимствований в татском языке указывает на раннее и ярко выраженное влияние данных языковых семей, а также этнографических и религиозных факторов на татский язык, что привело к ограничению сферы употребления исконных номинативных единиц. По мере распространения и усвоения тюркских и славянских языков среди ираноязычного населения Кавказа широко стали использоваться заимствованные синонимичные пары, адаптированные и приобретшие закономерности татского языка, что в последствие ограничивало сферу дальнейшего бытования исконных номинативных единиц. Анализ номинативных единиц в этнолингвистическом освещении показал, что этнографические особенности наиболее выражены в лексике, связанной с жильем и пищей, отдельно взятые номинативные единицы отражены в составе фразеологических и устойчивых языковых оборотов [1, 5, 9, 17, 19].

Горские евреи Кавказа — Дагестана, Азербайджана, Кабардино-Балкарии, Чечни, Ставрополья — говорят на языке, известном как татский. Под названием «татский язык» науке известны не одна, а две самостоятельные языковые единицы: собственно татская и «еврейско-татская», на которой говорят так называемые горские евреи. Генетически обе они входят в иранскую группу индоевропейской семьи языков. По историко-диалектологической классификации собственно татская и «еврейско-татская» формы речи относятся к юго-западным иранским языкам и наиболее близки персидскому и таджикскому. В литературе указывается на разную степень этой близости: собственно татский язык обрисовывается как язык, весьма близкий персидскому, тогда как грамматическая структура «еврейско-татской» формы речи сохраняет некоторые черты, утраченные современным персидским, и представляется, в целом, более архаичной. Лексические ее отличия от персидского также представляются большими, чем у собственно татских говоров Абшерона. При очевидной материальной и структурной близости между собственно татской и «еврейско-татской» формами речи существуют значительные языковые различия [3, 8, 13]. Они исключают полное взаимопонимание между их носителями — представителями двух разных этносов. Отмечается большая тюркизованность собственно татских говоров. сильное влияние на фонетику, лексику и грамматику которых оказывает азербайджанский язык. В то же время «еврейско-татские» говоры испытали влияние иврита, что выразилось в наличии значительного слоя лексических заимствований и большей распространенности верхнефарингальных согласных. Собственно татская и «еврейско-татская» языковые единицы различаются и по функциональным, социально-культурным характеристикам. Этнические таты — ее носители — используют в функции литературно-письменного азербайджанский язык, что связано с исторически выработавшейся культурной общностью татского и азербайджанского народов и с давней распространенностью азербайджанско-татского двуязычия. «Еврейско-татская» языковая единица характеризуется наличием письменности и литературного языка, которыми пользуются исключительно горские евреи. Лингвистическая граница между собственно татскими и «еврейско-татскими» говорами проходит не только по структурно-лингвистическим и социально-культурным признакам, они различаются и по социально-этническим параметрам.

Носители данных языковых единиц, будучи представителями разных народов, имеют различное этническое самосознание, и при этом каждый этнос имеет собственное самоназвание и не отождествляет себя с другим [4, 10, 18]. На протяжении изучения татских говоров, начиная с первых работ конца Х1Х-начала XX в., в научной литературе во избежание терминологической путаницы систематически проводилось терминологическое разграничение данных языковых единиц, в основном в соответствии с традиционным этническим принципом. Образующие языковую общность говоры этнических татов назывались собственно татским, мусульманско-татским языком и языком североазербайджанских татов. Представляющие другую языковую общность говоры горских евреев определялись «еврейско-татским» языком (наречием), татским языком (наречием) горских евреев и еврейским диалектом татского языка. В качестве названий собственно татской и «еврейско-татской» формы речи в этих работах условно использовалась следующая пара соотносительных терминов: «южный диалект татского языка», «северный диалект татского языка» соответственно.

В начале 90-х гг. в научном обиходе иранистики восстановлено традиционное название языка горских евреев [11, 15]. Несмотря на имеющиеся очерки фонетики и морфологии «еврейско-татского» языка В. Ф. Миллера и небольшой словарь, данный в его «Материалах по изучению еврейско-татского языка», звуковой строй, грамматика и лексика этого языка не исследованы систематически. Не было ни одной специальной работы, посвященной квалификации языковых особенностей, отличающих эту языковую единицу от собственно татской, персидского, таджикского и других юго- и западно-иранских языков, определению ее языкового статуса и классификационного места в этой группе. Общее самоназвание носителей «еврейско-татских» говоров — «джугьур» (мн. ч. «джугьургь»), более традиционное, употребляемое представителями старших поколений, — «гьивр».

Определенная часть горских евреев в 30-е гг. XX в. начала употреблять в качестве официального самоназвания термин «тат», который, как известно, не является этническим [12, 16]. Возникшая на основании близости языка горских евреев с языком этнических татов тенденция использования термина «таты» усилилась в СССР в послевоенные и особенно в 80-е гг., несмотря на то, что для носителей «еврейско-татских» говоров он является псевдоэтнонимом, образцом этнического камуфляжа. Официально зарегистрировавшиеся как «таты», носители этого языка в живой разговорной речи так же, как и другие называют себя джугьур. У соседних народов носители «еврейско-татских» говоров издавна известны как кумыкское жугьут, лезгинское ччувудар, табасаранское жугьуд, даргинское жугьути. В прошлом употреблялось и другое, описательное название этого народа: даг-чифут. В середине XIX в. в Дагестане появилось еще по крайней мере два названия носителей данного языка: «евреи-горцы» и «горские евреи» — русские кальки с упомянутого выше дагестанского названия «даг-чифут». Один из этих терминов — «горские евреи», введенный в обиход русской, а затем и местной администрацией для отграничения данной субэтнической группы евреев Восточного Кавказа от другой — ашкенази, так называемых европейских евреев, закрепился впоследствии в русской этнографической и лингвистической литературе и в официальной номенклатуре в качестве внешнего этнонима. С 30-х гг. XX в. носителей татского языка стали называть также и татами, татами-евреями.

Носители «еврейско-татских» говоров проживают в Дагестане в основном в городах Дербент, Махачкала, Хасавюрт, а также в с. Нюгди Дербентского района. Определить относительно точное количество говорящих на «еврейско-татском» языке представляется довольно затруднительным. Согласно данным Всесоюзной переписи населения 1989 г., они зарегистрировались под тремя этнонимами: евреи, горские евреи, таты и их общая оценочная численность составила около 23 тыс. человек. Значительные группы горских евреев проживают также в ряде городов Северного Кавказа, а также в Москве, Санкт-Петербурге, в Азербайджане (Куба, Баку, Огуз, Хачмас), за пределами СНГ — в Израиле, США, Канаде.

Язык горских евреев членится на диалекты и говоры. Особо заметные различия, в основном в фонетике и лексике, наблюдаются между тремя диалектами: северным, или кайтагским (к которому относятся махачкалинский, грозненский, нальчикский, моздокский говоры), средним — дербентским и южным — кубинским. Что же касается говоров огузских и ширванских евреев, то они практически не изучены. Первые печатные тексты на татском языке с использованием еврейской графики появились в первом десятилетии XX в. Это были переводы с иврита Э. И. Пинхасова книги И. Сапира «Сионизм» (Вильна, 1908) и молитвенника «Кол тфила» (Вильна, 1909). В 20-е гг. на этой графической основе издавались различные учебные пособия: книги для чтения, буквари и др. С 1928 по 1938 г. горские евреи, как и носители ряда других языков, пользовались алфавитом на латинской графической основе, а с 1938 г. перешли на систему письма, основанную на русской графике, которая функционирует и в настоящее время. Литературный татский язык горских евреев начал складываться и продолжает развиваться на основе дербентского диалекта. Как один из литературных языков Дагестана, он выполняет в настоящее время лишь Часть функций, обслуживая культурные потребности горских евреев: на этом языке издается учебно-методическая, художественная и общественно-политическая литература, выходит республиканская газета «Ватан», ведется радиовещание, ставятся спектакли в Народном татском театре. С 1991 учебного года введено преподавание этого языка в начальных классах отдельных школ г. Дербента, Махачкалы, Хасавюрта, в Дербентском педучилище открыто отделение по подготовке преподавателей «еврейско-татского» языка.

Горские евреи Азербайджана называют свой язык «зуһун джуһури» (zuhun çuhuri) или просто «джуһури» (çuhuri) от самоназвания горских евреев «джуһур» (çuhur). Язык горских евреев Азербайджана относится к числу слабо изученных, и для него характерна большая раздробленность по говорам с существенными расхождениями в области фонетики (балаханский, сураханский, дивичинский и гонагкентский говоры, а также шемахинский диалект).

Таты в настоящее время интенсивно ассимилируются с азербайджанцами. Родным языком они пользуются только в пределах своего селения, дети учатся в азербайджанских школах. Наиболее сильно тюркское влияние выражено в промышленных районах (Абшеронский полуостров) и менее — в районах сельскохозяйственных, где татские селения составляют более или менее компактную массу. Значительные колебания языковых норм наблюдаются и внутри одного селения между старшим и младшим поколениями и между разными слоями населения по степени приобщения к азербайджанскому языку.

В результате проведенного исследования нами было обнаружено, что множественное число имен существительных образуется с помощью суффикса «-а», присоединяемого к существительным, заканчивающимся на согласные (например, рәг — рәга — вены) и принимающего на себя ударение. Образование множественного числа имен существительных, заканчивающихся на гласные «а», «е», «и», так же как и в Тегеранском диалекте персидского языка, производится за счет суффикса «-ha» (например, «муһа» — волосы). Однако, в некоторых селениях мы столкнулись с превращением суффикса множественного числа «ha» в «һо» (например, «рыриһо» — кишки). Интересно, что жители Лахыча для образования множественного числа существительных используют суффиксы «- һон» и «-ун» (например, «одомиһон» — люди). Множественное число одушевленных предметов чаще образуется с помощью суффикса «-ун» (например, «гуспандун» — овцы, «jәлуп» — дети). Причем в речевой практике, при высокой скорости произведения звуков многие информанты опускают последний согласный звук и в конце множественного числа существительных звучит долгое «у» («әсу» — лошади, «сәку» — собаки, «гуспанду» — овцы). Таким образом, слова специфичные для кубинского диалекта азербайджанского языка и перешедшие в него из татского языка занимают важное место в его лексической структуре, и в частности, среди них выявлено большое количество соматизмов: «галл» — сторона, бок, ягодица, «ганда» — старый, «сияпур» — наглец, «сирт» — темя, «ситал» — ленивец, «джяспяр» — граница, «шятял» — стопа, «шинк» — корм. Вышеприведенные примеры дают представляют образцы тесного взаимовлияния и взаимопроникновения этих языков. Таким образом, часть лексем бакинского и кубинского диалектов азербайджанского языка является или исконно татской по происхождению или перешла через посредство татского языка из других иранских языков.

С уверенностью можно сказать, что существует серьезная потребность углубленного исследования этого ареала диалектологии. Основу лексики татского языка образует специфическая для всей группы иранских языков словарная база. Нам удалось выявить, хотя и небольшое количество арабизмов, попавших в татский язык с помощью фарси и азербайджанского языка. После захвата Кавказа арабами и насильственного принятия татами ислама определенное количество арабизмов перешло в татский язык непосредственно из арабского языка. Заимствованные в татский язык арабские слова более или менее четко выделяются своим значением; как правило это либо имена с отвлеченным значением, либо религиозные термины и слова, так или иначе связанные с мусульманской культурой: jænnæt — рай, bærækæt — благодать, tæzar — гробница, qismæt — судьба, xeir — добро, faidæ — польза, ræhmæt — милость, istifadæ — использование, adæt — адат, обычай, tajir — купец.

Нами было выявлено большое количество тюркизмов в татском языке, появление которых обусловлено реципрокными экономическими, общественными и культурными связями. Например, «дирсәк» — локоть, «бургу» — рожок, «дабан» — пятка, «чәнгә» — клок волос, «гучә» — старый, «гәри» — старуха, «пий» — жир (авестийское «pivah»), «кюк» — толстый человек, «синихчи» — костоправ, «агджийяр» — легкие, «яралу» — раненый, «дамар» — сосуд, вена, «чичәк» — краснуха.

Необходимо отметить, что процесс заимствования слов является взаимным как из азербайджанского языка в татский, так и из татского языка в некоторые диалекты азербайджанского языка. Это влияние наиболее ярко проявляется в кубинском и бакинском диалектах азербайджанского языка. Вероятно, что абшеронские таты, приняв азербайджанский язык, постепенно привнесли в него ряд элементов и лексем татского языка. Это влияние заметнее проявляется в лексикологии по сравнению с другими уровнями языка. В бакинский диалект азербайджанского языка перешли как собственно татские лексемы, так и слова, заимствованные татским из других языков, например, «сайхаш» — спокойствие, безветрие (крызский язык). Эту лексику мы выявили среди жителей Кубинского района Азербайджана, где основную массу составляли лица татской национальности. В кубинском диалекте азербайджанского языка, в отличие от других азербайджанских диалектов, есть ряд слов и языковых явлений, которые встречаются в татском языке, и они специфичны для всех его диалектов. Именно из-за этого явления те или иные находки в кубинском диалекте азербайджанского языка мы имеем право оценить как влияние татского языка. Ядро татской лексики составляют исконно иранские слова: названия частей тела, многие названия животных, растений, обозначения простейших географических и астрономических понятий, основные термины родства, иранской же является терминология некоторых ремесел, например, ковроткацкого.

Татский словарь, несомненно, включает в себя большое количество персидских слов. Их заимствование могло происходить непосредственно и в разное время, поскольку таты на протяжении сотен лет находились в контакте с персидской языковой средой. Однако поскольку этимологически общие слова имеют в большинстве случаев в обоих языках — персидском и татском — в силу их близости — сходный фонетический облик, то выделить персидские заимствования в татской лексике представляется делом весьма затруднительным. Лишь об очень небольшом количестве иранских слов мы можем с уверенностью говорить как о персидских заимствованиях. В частности, это слова с поствокальным d (в исконно татских словах ему соответствует г), например: piyadæ — пеший (ср. peiræ с тем же значением), xuda — бог, jadu — колдовство.

Азербайджанские слова — количественно наиболее значительный слой иноязычных заимствований. Азербайджанские слова проникают в глубь татской лексики, в том числе и в семантические разряды, выше обозначенные как иранские, и вытесняют во многих случаях соответствующие по значению иранские слова. Этим можно объяснить такие заимствования, как qeyinata — тесть, свекор, yara — рана, bulut — туча, dag — гора, и наличие таких пар и в татском словаре, как xaerguš/doušan — заяц; ruvi/tylki — лисица, tou dæræn/aldatmiš sæxtæn — обманывать.

Через азербайджанский же язык в основном происходит заимствование русских и интернациональных слов, связанных с новым бытом, культурой, с колхозным строем и советской властью: qamsamol — комсомол, malatinkæ — молотилка, payiz — поезд, balniskæ — больница, ispalkom — исполком, savquz — совхоз, qamunist — коммунист, partiya — партия и т. п.

Очень интересным является также анализ влияния лексики кавказско-иберийских языков (таких, как крызский язык и гымыгский говор лезгинского языка) на словарный состав татского языка, причем наиболее ярко это влияние проявляется в диалектах татского языка носителей, проживающих по соседству с крызами (Кубинский район) и лезгинами, использующих гымыгский говор (Хачмазский район). Несмотря на принадлежность этих языков к разным языковым семьям, их влияние друг на друга естественно. Так, показателем изафета глагола в татском языке является конечное «ә», которое также образуется определение. Являясь абсолютно не характерным для дагестанских языков, это явление присутствует в крызском языке и существует не в форме «ә», а в форме гласного звука «а». Например, «дагаара кул» — каменный дом, в татском языке «дәнгә дахар» — каменная скала, «кәлә хун» — большой дом, «дура ди» — дальняя деревня. В татском языке частица «а» является одним из образователей множественного числа, в крызском языке она также образует множественное число имен существительных, например «адмия» — люди.

В крызский язык из татского перешло значительное количество слов, причем ряд из них чисто татского происхождения, а некоторые перешли опосредовано из других языков. Например, «тов» — очаг, «дагар» — камень, скала, «пачча» — падишах, «гайел» — ребенок, «әдәми» — человек, «кумиш» — буйвол, «чике» — место. Через крызский язык ряд татских слов перешли и в гымылский диалект лезгинского языка. Интересно, что некоторые из этих слов используются активно и в крызском языке. Например, «губи» — впадина, лунка, «чал» — чалый, «каф» — слово, «дар» — дерево, «маcт» — кефир, «кукрум» — молния, «акәндән» — вытаскивать, «гарт» — точило, «бә’ли» — ковер, «дуг» — айран (отсюда, вероятно, «авдуг» — суп из кислого молока; интересно, что в азербайджанском языке «овдуг» — это окрошка на кислом молоке, а суп из кислого молока, риса и зелени называется «довга»), «гәрдән» — шея.

Языковые факты подтверждают также и влияние татского языка на удинский, однако это влияние пока углубленно не изучено. Как показывают вышеприведенные примеры, имеется выраженное фонетическое, грамматическое и лексическое влияние татского языка на принадлежащие к кавказско-иберийской семье языков лезгинский язык и его гымылский говор, а также на крызский язык, и проведение углубленной научно-исследовательской работы представило бы большой интерес. Очень интересным является обнаруженное прямое и опосредованное влияние русского языка на татский. Так, в татский язык опосредовано через азербайджанский попал ряд русизмов, например, «истакан» — стакан, «хефтенебил» — автомобил, «сувет» — совет, «гәрәвул» — охрана. Интересно, что помимо русизмов, перешедших в татский язык с помощью азербайджанского, мы обнаружили ряд слов, перешедших непосредственно из русского языка. Очень интересные метаморфозы произошли с лексемой «пирвоjи», имеющей в татском языке значение «очень хорошо», «отлично», «прекрасно». И лишь в гонагкяндсом говоре у очень пожилого информанта мы обнаружили значение «пирвоjи» как «первый», например, «дәр деһ пирвоjи мәрд» — «первый человек на селе», что позволило выявить этимологическое происхождение данной лексемы. В татском языке в значении «прогонять», «ссылать», «переселять» используется слово «вәсилкә», имеющее, несомненно, происхождение от русского «высылка». Нам удалось обнаружить значительное количество русизмов в разных говорах татского языка «агушкә» — окошко, «балницкә» — больница, «гарават» — кровать, «ахатно» — выходной, «иштираб» — штраф, «люткә» — лодка, «куришкә» — кружка, «дуррәк» — дурак.

Конечно же, основную, базовую лексику татского языка составляют слова общие не для всех языков, относящихся к иранской семье, а лишь к ряду из них. Например, татское «бобосил» — геморрой, «хари» — место, «чум» — глаз, «кәләһә» — большой, «гәj» — очень, «ләкмин» — вдруг, «диринк» — пустой, «гәжгун» — кастрюля, казан, «тюнюк» — еда, обед, «дахар» — гора, «пейсяр» — затылок, «вир бирән» — растение, «астаран» — брать, «бирар» — брат, «тәлю» — колючка, игла.

Известно, что появление большинства слов в словарном составе каждого языка не случайно, а появляются они при описании определенных особенностей предметов, их признаков. Из входящих в ряд таких слов групповых лексем наиболее стабильными и неизменными являются бытовые, в том числе соматические, топонимические названия. В связи с тем, что сбор лексического материала татского языка осуществлялся нами в широком аспекте и не ограничивался бытовой терминологией, при анализе собранного глоссария была выявлена масса интересных находок. Анализируя этимологию собранных лексем (включая лексемы, используемые единичными информантами, и поэтому не вошедшие в основной глоссарий) мы распределили весь собранный материал на несколько групп, основываясь на их генетической принадлежности к той или иной языковой группе (необходимо отметить, что большинство представленных соматизмов удалось обнаружить в лексиконе единичных информантов, в связи с чем они не включены в состав глоссария):

а) иранизмы: «sәr» — голова, «gәrdәn» — шея, «düş» — плечо, «püşt» — спина, «кип» — зад, «işqәm» — живот, «dül» — сердце, «ruru» — кишечник, «расә» — нога, ступня (азерб. промежность), «әngüşt» — палец («ангушламаг» — апплодировать), «gunә» — щека, «müzә» — ресница, «müx» — затылок, «muy» — волосы, «titәk» — зрачок, «canә» — подбородок, «azu» — коренной зуб, «lüput» — губа, «xliz» — слюна, «cülg» — гной, «ustana» — беременная, «şah» — матка, «üstuqun» — кость, «gijgah» — висок, «domru» — лишай, «sinә» — грудь, «kәmәr» — поясница (азерб. пояс, ремень), «lәng» — хромой («Timur-lәng» — Чингисхан), «qurt» — глотка (азерб. «глоток»), «qilat» — мизинец, «qultuq» — подмышка, «qәbәq» — лоб (азерб. перед), «qamar» — жила, «büq» — усы, «yara» — рана, «ilik», «beiin» — мозг, «mәmә» — грудь женщины (курдское «mәmik», пехлевийское «mamak»);

б) арабизмы: «адәш» — человек, «bevasir» — геморрой («бабасил» азерб.), «bәyaz» — белковая оболочка глаза, «bәlqәm» — мокрота, «bэnan» — палец, «vәrәm» — туберкулез, опухоль, «vәrid» — аорта, «gabiz» — запор, «әlil» — больной, инвалид, «zilzәl» — озноб, судорога («zәlzәlә» — землетрясение азерб.), «işkәnbә» — желудок, живот, «nәbz» — пульс, кровеносный сосуд, «pürxal» — веснушчатый, пятнистый (оригинальная этимология — персидский «pür» и арабский «хаl» корни), «rәhim» — матка, «taun» — холера, «tәdavi» — лечение, лечебный, «jarahәt» — язва, рана («jarrah» — хирург азерб.), «şafaxane» — больница (араб, «şәfa» — выздоровление и персидское «xane» — место, дом);

в) тюркизмы: «alyn» — лоб, «qaş» бровь, «burun» — нос (интересно, что в ряде тюркских языков слово имеет еще перевод как «раньше», «прежде» и оба основных значения, вероятно, связаны между собой через пространственное наречие со значением «впереди», выступающая вперед часть чего-либо);

г) славянизмы: «чухутке» — туберкулез, «vәrşuk» — голова, верхушка, «zoxut» — туалет, отхожее место, «qaz» — кишечные газы, «qrip» — грипп, «lint» — бинт, «mişuk» — полость, емкость, «pijoniskәi» — пьянство, «pufdәdi» — мочевой пузырь (звукоподражательное «puf» —дуновение).

В данной работе мы хотели бы также остановиться и на собранной нами топонимической лексике в связи с оригинальностью и большим научным и практическим интересом, который представляет анализ этой лексики. Географические названия бывают тесно связаны с предметами и явлениями, местной природой и ее особенностями, и первое время эти названия бывают понятны всем, их значение сохраняет свою смысловую нагрузку. Но с течением времени в связи с меняющимися историческими, общественными условиями и в соответствии с эволюцией языка, эти названия выходят из повседневного употребления, изменяются, заменяются другими, более современными лексемами, или же, в соответствии с языковыми требованиями, претерпевают фонетические изменения и постепенно для будущего поколения переходят в разряд слов, потерявших свое смысловое значение. На территории Азербайджана ряд географических названий тесно связан с другими народами, в определенный исторический период сыгравшими определенную роль в прошлом страны. Так, захват страны арабами, привел не только к выраженному влиянию арабского языка на разговорный и литературный татский язык, но и к появлению арабизмов среди географических названий — например, существование деревень с названиями Ханараб, Арабшахверди, Арабшалбаш, Арабджабирли, Арабхандан. Топонимы, возникшие на основе языкового материала татского языка, занимают важное место в топонимике Кубинского района. Так, например, топоним Нюгяди переводится с татского как «новая деревня» — «нюк» — новый, «ди» — деревня. Вероятно, во времена образования этой деревни население окружающих татских деревень так назвали это место и этимологическое значение слова — «новая деревня». Название деревни «Нора» в татском языке означает «озера» («нохур» — озеро, а «а» — суффикс множественного числа). И, действительно, деревню окружает 7—8 небольших озер. Этимологический анализ вышеперечисленных топонимов показывает, что при изучении происхождения географических терминов необходимо учитывать язык этнических групп, проживающих на этой территории. К сожалению, происхождение географических названий Азербайджана, связанных с татским языком, не изучено полноценно.

Таким образом, проведенное исследование продемонстрировало большое диалектологическое разнообразие татского языка, плодотворность сравнительного анализа татской бытовой лексики с другими иранскими языками, наличие огромного слоя слов и элементов, происходящих из древних языков различных семей и исчезнувших в других современных иранских языках, но сохранившихся в татском.


Список использованной литературы:

1. Грюнберг А. Л. О месте татского среди иранских языков // Вопросы языкознания.—1961.— № 1.—С. 106-114.

2. Грюнберг А. Л., Давыдова Л. X. Татский язык // Основы иранского языкознания. Новоиранские языки: западная группа, прикаспийские языки.—М., 1982.—С. 231—286.

3. Грюнберг А. Л. К вопросу о языковом взаимодействии (на материале языка североазербайджанских татов) // Краткие сообщения Института народов Азии. Языкознание.—М., 1961—Т. 40.—С. 11-23.

4. Миллер В. Ф. Очерк фонетики еврейско-татского наречия.—М., 1900.—206 с.

5. Миллер В. Ф. О семитском элементе в татском наречии горских евреев // Древности восточные: Тр. Восточной комиссии Московского археологического общества.—М., 1903.—Т. 2, вып. 3,—С. 160-168.

6. Шор Р. О. О спорных вопросах в консонантизме говора татов-евреев // Языки Северного Кавказа и Дагестана.—М.—Л., 1949.—Вып. 2.—С. 127—139.

7. Грюнберг А. Л. Язык североазербайджанских татов.—Л.: АН СССР, 1963.—213 с.

8. Мусаханова Г. Б. Татская литература: Очерк истории. 1917-1990.—Махачкала: Дагестанское книжное изд-во, 1993,—356 с.

9. Давыдова Л. X. К вопросу о простых гласных фонемах современного татского языка (На материале языка татов Северного Кавказа) // Исследования по адыгским языкам.— Нальчик, 1977.—Вып. 1.—С. 122—127.

10. Давыдова Л. X. Язык татов Северного Кавказа: Автореф. дисс канд. филол. наук.—М., 1982.

11. Назарова Е. М. О конструкции изафетного типа в еврейско-татском языке в сравнении с другими иранскими языками // Вопросы иранистики и алановедения: Тез. докл.— Владикавказ, 1990.—С. 15-16.

12. Назарова Е. М. О дифференциации атрибутивных признаков в определительных словосочетаниях еврейско-татского языка // Семантика.—М., 1991.—С. 65—67.

13. Beresin I. Recherches sur les dialectes Persans.—Casan, 1853.

14. Clifton J. M., Deckinga G., Lucht L., Tiessen C. Sociolinguistic situation of the Tat and Mountain Jews in Azerbaijan.—Azerbaijan: SIL International, 2005.—54 p.

15. Курдов К. М. Таты Дагестана // Русский антропологический журнал.—1907.—Xs 3-4.

16. Миллер В. Ф. Татские этюды. Ч. II. Опыт грамматики татского языка.—М., 1907.—(Тр. Лазаревского ин-та вост. языков. Вып. 26.)

17. Грюнберг А. Л. Система глагола в татском языке // Иранский сборник.—М., 1963.—С. 121- 149.

18. Миллер В. Ф. Очерк морфологии еврейско-татского наречия.—М., 1901.—65 с.

19. Миллер В. Ф. Материалы для изучения еврейско-татского языка. Введение, тексты, словарь.—СПб., 1892.