В дореволюционной исто­риографии проблему общественного строя Дагестана изучали главным образом представители русской нау­ки. В традициях дворянского направления высказыва­лись С. Вроневский, А. В. Комаров, Ф. И. Леонтович, Н. Ф. Дубровин и др., рассматривавшие Дагестан как страну с демократическими, федеративно-республи­канскими порядками. На уровне европейской науки XIX в. проблема исследовалась тогда лишь М. М. Ко­валевским. Обратившийся к конкретному историче­скому материалу, ученый видел в Дагестане наряду с феодализмом господство родовых отношений4. Он пришел к выводу, что «в процессе образования даге­станских сословий мы находим подтверждение тому взгляду, что феодализация не составляет особенности одного германо-романского мира, что она — мировое явление»5.

Первым советским исследователем общественного строя «вольных» обществ Дагестана был М. Н. По­кровский. Отмечая демократизм этих обществ, он сравнивал горцев Дагестана с германскими племе­нами, «которых знал Цезарь». Вместе с тем уже в те годы М. Н. Покровский подчеркивал наличие у Кавказской войны внутренней социальной основы, которую он видел в «демократических общинах Да­гестана, где родился и больше всего продержался кавказский мюридизм»6. А. Скачко, автор 30-х годов, расходился с М. Е. Покровским в общей оценке общественного строя Дагестана. По его мнению, к концу XVIII в. большая часть Дагестана представляла фео­дальные образования и «только в местах», наиболее «удаленных от плоскости,.. сохранились еще союзы вольных обществ»7. Он же предложил рассматривать набеги горцев как «способ производства», который «неизбежно вел к разложению родового патриархального строя и образованию феодализма»8. «Военная удача, — считал А. Скачко, — большое количество захваченного скота и рабов — создавали мощь от­дельных родов и власть их над другими»9. Идея о феодализме в Дагестане несколько категорично про­возглашена в работе А. Таммай: признавалось по­всеместное господство феодализма и фактически от­рицались особенности в общественно-экономическом развитии горных районов Дагестана10. И. П. Петру­шевский указал, с одной стороны, на сохранение «ро­дового коммунизма и родового строя», с другой — на генезис феодализма. Важен его тезис о крайне «по­движном» характере социальной структуры «воль­ных» обществ Дагестана, сравнительно позднем воз­никновении там процесса феодализации и известном значении в этом военных набегов, рассматриваемых им как «коммерческие предприятия»11. В отличие от своих предшественников, С. В. Юшков заметил «крайнюю пестроту укладов» в «вольных» обществах. Мысль о «преобладании» в них «родо-племенных от­ношений» и пока только наметившемся «развитии феодальных отношений» у С. В. Юшкова основы­валась на учете господства в горах скотоводческого хозяйства12 .

Предвоенную историографию «вольных» обществ завершили работы С. К. Бушуева13 и Р. М. Магомедова14. Исследуя Кавказскую войну, оба автора снаб­дили свои монографии очерками социально-экономи­ческого развития горного Дагестана и высказали ряд новых для того времени идей. По мнению С. К. Бу­шуева, в «вольных» обществах Дагестана «были на­лицо значительные патриархально-родовые пережит­ки» в стадии разложения и перехода к «патриархаль­но-полуфеодальному быту, а в некоторых районах и к феодализму, особенно там, где границы последних соприкасались с феодальными владениями, ханства­ми»15. Эту же точку зрения С. К. Бушуев повторил позже, в 1956 году16. Подобной оценки по существу придерживался тогда и Р. М. Магомедов, видевший в Дагестане «оттенки и прямые следы различных об­щественных отношений, начиная от первобытно-па­триархальных отношений и кончая сложившимися феодальными»17.

Большой интерес к проблеме проявили этнографы. М. О. Косвен поднял вопрос о дагестанском тухуме (по М. М. Ковалевскому тухум — род) и определил его как форму патронимической семьи18. М. В. Саи­дова, привлекшая обширный этнографический мате­риал, усматривала в «вольных» обществах общинно-родовую организацию и признаки феодализации19.

В 1957 г. Р. М. Магомедов впервые в кавказоведе­нии подверг комплексному исследованию как общест­венно-экономический строй, так и специфику соци­альной структуры «вольных» обществ. В отличие от многих исследователей, предлагавших лишь частные положения по теме, Р. М. Магомедов выдвинул за­конченную научную концепцию. По мнению ученого, в XVIII — начале XIX в. каждая из дагестанских на­родностей имела «свой особый строй социально-эко­номических отношений». У одних народностей Даге­стана в силу местных условий рано образовалась феодальная знать и зависимые крестьяне, у других классообразовательные процессы задержались. Что касается «вольных» обществ, то, как считал Р. М. Ма­гомедов, часть из них жила «в условиях разлагавшей­ся сельской общины», часть переживала стадию ран­него феодализма. В целом же они унаследовали все «организационные черты племенного строя периода военной демократии» °. Методологической посылкой для историка послужило положение Ф. Энгельса: «народное собрание, совет родовых старейшин, вое­начальник»21 — образуют органы развивающейся из родового строя военной демократии22. Отсюда и дру­гой вывод Р. М. Магомедова: «война и организация войны стали регулярными функциями аварских пле­мен, вооруженное население племен составляло вой­ско»23. Эти наблюдения историка получили высокую оценку в дагестанской историографии24.

Отдельно следует отметить исследование Х.-М. Хашаева25, заметный историографический факт в даль­нейшем изучении общественного строя народов Даге­стана. Он, как и Р. М. Магомедов, поднял целый комплекс проблем. Не обратив внимания на данные Р. М. Магомедова (в работе Х.-М. Хашаева они игно­рируются), фактически пришел к тем же выводам, что и его предшественник. Больше посвятив свое ис­следование анализу адатного и других норм права горцев, Х.-М. Хашаев, вслед за Р. М. Магомедовым, подчеркивал неодинаковый уровень феодальных от­ношений во «владениях» Дагестана. Он указал на преобладание в «вольных» обществах «свободного и независимого от феодалов узденства», «основного производительного населения»26. Вместе с тем Х.-М. Хашаев иначе, нежели его предшественники, подходил к социальной природе «вольных» обществ, видя в них «территориальные объединения с нали­чием резких классовых противоречий»27. Это, однако, не означало отрицания их военно-демократического устройства. Напротив, рассматривая организацию управления Аварского ханства, куда входила основ­ная часть «вольных» обществ, Х.-М. Хашаев писал, что ханы «опирались на сельских старейшин и сель­ских судей» и не могли без их разрешения назначить сельских судей и даже глашатаев» . Он также уточ­нил: сельские старшины «принимали на себя предво­дительство в военных походах и держали в своих руках право судебного разбирательства»29. Вместе с тем Х.-М. Хашаев преувеличивал степень феодализации «вольных» обществ, находя в них сильные классообразовательные тенденции. Неправомерность та­кого вывода уже тогда, в 60-х гг., подтвердили ис­следования Е. Н. Кушевой30, широко мобилизовав­шей русские источники. В частности, она обосновала тезис, что в горных скотоводческих районах Дагеста­на классообразовательный процесс задержался, и для XVI—XVII вв. можно говорить лишь о начальных его признаках31. Одновременно была подчеркнута на­пряженная социальная обстановка во «владениях» Дагестана, вызванная военными набегами горцев с целью угона скота и пленения людей32.

Работа по изучению общественного строя Дагеста­на, особенно его «вольных» обществ, заметно оживи­лась в 70-х гг. Она развивалась в двух направлениях: конкретное исследование отдельных «вольных» об­ществ и частных аспектов их общественно-экономи­ческой жизни; углубленный теоретический анализ фактического материала. Попытки осветить социаль­ную структуру «вольных» обществ на примере одного из них предпринимались и ранее33. Однако в этом на­правлении оригинальные работы34 впервые, пожалуй, были выполнены Б. Г. Алиевым. Изучив Акуша-Дар­го, ученый установил основные формы собственности на землю, господствовавшие в этом союзе «вольных» обществ в XVIII — нач. XIX в., и сделал вывод: опре­деляющими были раннефеодальные отношения со значительными пережитками патриархально-родового строя35. Б. Г. Алиев подчеркнул большую роль войны в жизни этого союза: Акушинский союз мог выста­вить до 10 тыс. воинов36. Не меньший интерес пред­ставляет монография Б. Г. Алиева о другом союзе «вольных» обществ — Каба-Дарго. Историк утверж­дает, что в «Каба-Дарго, как и в других союзах сель­ских обществ Дагестана, еще не было четкого клас­сового деления, не было здесь еще феодалов, которые имели бы право внеэкономического принуждения в отношении общинников и права юрисдикции; общест­венный строй в нем характеризовался наличием кол­лективной формы землевладения лично свободных общинников»3'. В отличие от ряда историков (Х.-М. Хашаева, X. X. Рамазанова, А. Р. Шихсаидова и др.), он на конкретном материале подтвердил существование на территории горного Дагестана об­щинной собственности не только на пастбища и леса, но и на пахотные и сенокосные участки38. Наряду с этим Б. Г. Алиев подчеркивает напряженную борьбу за земли, особенно пастбищные, в которой протекала жизнь отдельных обществ39. Напомним, что о явле­ниях, подобных тем, о которых пишет Б. Г. Алиев, К. Маркс говорил: «Чем дальше племя удаляется от своего первоначального поселения и захватывает чужие земли, следовательно, попадает в существенно новые условия труда, где энергия каждого отдельного человека получает большее развитие, чем в большей мере общий характер племени проявляется и должен проявляться как негативное единство по отношению к внешнему миру, — тем больше имеется условий для того, чтобы отдельный человек стал частным собст­венником земли — особой парцеллы — обособленная обработка которой предоставляется ему и его се­мье»40. Наконец, Б. Г. Алиев исследовал также одно из обществ Верхнего Кайтага, именуемого Гапш, и обратил внимание на специфику административно-политической структуры подобных обществ горного Дагестана: по мнению автора, административные и политические функции, отправлявшиеся в повседнев­ной жизни Гапш, были военными и хозяйствен­ными41.

Некоторые выводы М.-С. Умаханова, исследовав­шего общественный строй «вольных» обществ в XVII в., могут быть отнесены и к XVIII — началу XIX в. В частности, не лишена интереса его мысль, согласно которой сельская община в Дагестане пол­ностью «не феодализировалась» не только в XVII, но и в XIX в. Это объяснено замкнутостью общин, гос­подством адата, лишавшего выделившегося из об­щины человека «права на недвижимое имущество, на пай при переделах общественных пахотных зе­мель и сенокосных участков», на помощь и поддерж­ку не только общинников, но «своего тухума»42.

Идея о различных уровнях общественно-экономи­ческого развития отдельных регионов Дагестана по­лучила широкую мотивировку в исследованиях М. Р. Гасанова по истории Табасарана XVIII — нача­ла XIX в.43 Подтвердив, что основную массу табаса­ранского населения составляли уздени — свободные общинники, он уточнил один из источников рабства: пленение не только иноверцев, но и единоверцев44. В работе о торгово-экономических связях Дагестана М. Р. Гасанов привел новые данные, свидетельствую­щие о тесных контактах с Грузией, и в форме тезиса подчеркнул историческую реальность набеговой прак­тики горцев, нарушавшей эти контакты45.

Добротный корпус источников привлечен в работах Д. М. Магомедова46, исследовавшего социально-эко­номическую структуру союзов сельских общин За­падного Дагестана. По его данным, в рассматривае­мое время в союзе сельских обществ Томе в общин­ной собственности находилось на 11128 саб засева земли в Андийском округе — пастбищ на 900 тыс. овец и на 25 тыс. крупного рогатого скота, в Гунибском округе общественные покосы и пахота состав­ляли 1851,56 десятин; в собственности общины па­хотные и покосные земли встречались и в союзе сельских обществ Дидо47.

В историографии проблем общественного строя «вольных» обществ принято акцентировать внимание на наличие у общинников частной собственности на пахотные земли, указывать на раннее ее происхож­дение, а также на право собственника отчуждать свой участок48. По Д. М. Магомедеву, в горных райо­нах Дагестана отчуждение пахотного участка было редким явлением из-за его высокой цены. По этой причине в обществах Дидо, Анцух, Капуча, Богнода, Джурмут, расположенных по Главному Кавказскому хребту, отдельные лица и семьи были лишены воз­можности сосредоточить в своих руках участки зе­мель сколько-нибудь значительных размеров49. В другой работе, возвращаясь к господствовавшим в «вольных» обществах формам собственности, Д. М. Магомедов указывает, что в ряде мест после сбора урожая земля общинника снова переходила в пользование общины50. Он подтверждает существова­ние обычного права, не позволявшего общиннику свободно распорядиться принадлежащим ему недви­жимым имуществом и чувствовать себя полноправ­ным хозяином своей земли51. В этом факте Д. М. Ма­гомедов справедливо видит сохранение у общинников взгляда на землю как на «базис коллектива», когда, по словам К. Маркса, «к земле люди относятся с на­ивной непосредственностью как к собственности кол­лектива», когда «каждый отдельный человек является собственником только в качестве звена этого коллек­тива, в качестве его члена»52.

Д. М. Магомедов обращает внимание исследова­телей на систему набегов как на главный путь фор­мирования социальных прослоек у населения «воль­ных» обществ. В результате военных походов, по мнению историка, в союзах сельских общин наряду с узденством появилось новое, не характерное для дан­ного общества сословие — раб53. Вместе с тем в За­падном Дагестане имелись союзы обществ, где еще не сложились условия для использования рабского труда; в союзах Дидо, Кануга, Анцух, например, «не держали пленных», поскольку там не применялся «чужой труд»54. Это обстоятельство способствовало сохранению в этом районе социальной однородности. Ссылаясь на статистические данные 1893 г. по Даге­станской области, Д. М. Магомедов насчитывает в Дидойском наибстве всего 972 дыма, из них 971 уз-денских55. Опираясь на эти факты и данные, собран­ные во время полевых исследований, Д. М. Магоме­дов указывает на отсутствие в большей части Запад­ного Дагестана зависимых сословий. По его мысли, отношения зависимости стали складываться лишь в союзах Ункратль, Багулал, Чамалал, Анди, Технуцал, Каналал, где в XVIII в. происходил «интенсивный» процесс разложения общины и феодализации об­ществ56. В свете приведенных научных наблюдений несколько неожиданно положение, высказанное Д. М. Магомедовым в одной из последних его работ: «На территории союзов сельских общин до XIV — XV вв. господствующими были феодальные произ­водственные отношения», и «вольные» общества об­разовались «в рамках феодальной формации, а не в результате разложения родоплеменных отноше­ний»57.

В целом из обзора исторической литературы по общественному строю Дагестана XVIII — первой по­ловине XIX в. видно, что накоплен значительный фактический материал, сложились научные направ­ления, способствующие решению важнейших аспек­тов проблемы. В успешном продвижении исследова­тельской работы особая роль принадлежит усилиям, связанным со сбором и систематизацией конкретных данных, позволяющих раскрыть социальный облик отдельных союзов «вольных» обществ (работы Б. Г. Алиева, М. С. Гасанова, Д. М. Магомедова и др.). Вместе с тем в дагестанской историографии заметны субъективные подходы к проблеме, «завы­шение» уровня общественного строя Дагестана, осо­бенно «вольных» обществ. Подобный подход в из­вестной мере присущ работам Х.-М. Хашаева, X. X. Рамазанова и А. Р. Шихсаидова, статьям Р. Г. Маршаева, А. Р. Магомедова и др.58 Стремление «подтянуть» «вольные» общества до уровня феодаль­ной формации, по мнению В. Г. Гаджиева, специали­ста по истории Дагестана, объясняется отчасти игно­рированием добытого наукой фактического материа­ла, «неумелым анализом его», ложным пониманием «национального престижа», желанием выявить в ис­тории своего народа более развитую модель общест­венной организации59. В советском кавказоведении набирает силу и другое направление — исследование проблемы горских обществ в аспекте теоретических и методологических задач науки. Начало этому направ­лению положил академик Г. А. Меликишвили, пред­ложивший использовать для районов Северного Кав­каза термин «протофеодальный», обозначающий пе­реходную от дофеодальной к феодальной стадию общественного развития60. Г. А. Меликишвили, не­сколько раньше В. Г. Гаджиева заметивший тенден­цию со стороны отдельных историков к «завышению» уровня общественно-экономического строя «вольных» обществ61, подчеркнул, что горская знать еще не вла­дела землями и душами и выполняла в основном военно-управленческие функции. Вслед за дагестан­скими исследователями, он уточнил, что «общинники, занимавшиеся набегами — похищением у соседей скота и других богатств, а также захватом пленных, прокладывали себе путь в знать, превращались в ос­нователей «сильных родов»62. Однако вопрос о систе­ме набегов, о ее стадиальной обусловленности впер­вые довольно широко поставил В. Н. Гамрекели. По его оценке, в «вольных» обществах Дагестана к XVIII в. «далеко еще не был завершен» «ведущий генеральный процесс — распад сельской общины и феодализация общественного строя». Деклассиро­вание общинников и классообразование в союзах «вольных» обществ находились «в своей крайне ак­тивной стадии»; в этом процессном явлении В. Н. Гамрекели видел «существеннейшие внутренние для горского Дагестана стимулы и движущие силы» набеговой системы63.

В плане теоретического осмысления проблему об­щественных структур освещает А. И. Робакидзе. На его взгляд, у горцев Кавказа, в том числе в дагестан­ских «вольных» обществах, раннефеодальные отно­шения вырастали не непосредственно из родового строя, а на основе более высокой ступени общест­венного развития, которую принято считать переход­ной от социального неравенства к классовому об­ществу64. Характеризуя эту стадию, А. И. Робакидзе использует понятие — «общинный строй без перво­бытности», допускаемое А. И. Неусыхиным65 применительно к подобным общественным структурам За­падной Европы. Проанализировав традиционную культуру горских народов, этнограф сделал ряд важ­ных наблюдений: у горца «все было проникнуто ду­хом военной демократии, нашедшим свое выражение и в психологии, и в идеологии», «в которых личная храбрость с культом героя, оружия и коня занимали первостепенное место»6 . Эволюция этих черт вела к перерастанию общества в военно-аристократический уклад с более или менее четко выраженными призна­ками социальной дифференциации67.

Вопрос об общественном строе горских народов выдвинут также в связи с объяснением социальных истоков и сущности Кавказской войны. Высказана мысль о феодализации как ведущей тенденции в об­щественной жизни горцев, приводившей к расслое­нию общинников, распаду кровно-родственной об­щины (тухума) и образованию союза сельских об­щин, ставших не только очагами военной экспансии, но и важной ступенью на пути к феодализму68.

В сугубо методологическом плане написана статья А. Р. Магомедова о горской дагестанской общине69. По А. Р. Магомедову, горская община уже в средне­вековье прошла «переходную» фазу, стадиально соот­ветствовала русской и германской общинам эпохи феодализма и представляла собой «средневековую модификацию античного типа»70. Такой подход по­требовал и объяснения набеговой системы — соци­альной энергии, которая составляла характерную черту «вольных» обществ Дагестана. Поэтому были приведены слова К. Маркса о военной функции ан­тичной формы общины: «война является той важной общей задачей, той большой совместной работой, которая требуется либо для того, чтобы захватить объективные условия существования, либо для того, чтобы захват этот защитить и увековечить. Вот поче­му состоящая из ряда семей община организована прежде всего по-военному, как военная и войсковая организация, и такая организация является одним из условий ее существования в качестве собствен­ницы»71.

Отрывая таким образом горскую общину от «ази­атской формы собственности» и определяя ее как об­щину с «античной формой собственности», А. Р. Ма­гомедов, однако, упускает из виду, что по Марксу «эта вторая форма предполагает в качестве своего базиса не земельную площадь как таковую, а город как уже созданное место поселения (центр) земле­дельцев (земельных собственников). Пашня является здесь территорией города, тогда как в первом случае (при азиатской форме собственности —ред.) село выступало как простой придаток к земле» 2. Горская община, в частности «вольные» общества Дагестана, основанные на скотоводческом типе хозяйства, есте­ственно, не могут быть отождествлены с той катего­рией поселения, где город — центр «земледельцев и земельных собственников». Не менее важно другое: при вторичной форме собственности, как писал К. Маркс, общинная собственность выступает в ка­честве государственной и отделена от частной собст­венности. «Собственность отдельного человека, — пояснял свою мысль К. Маркс, — сама непосредст­венно не является здесь общинной собственностью», как при азиатской форме собственности, «когда она, следовательно, не была собственностью отдельного лица в отрыве от общины, а лишь владением этого лица»73. Как показали исследования74, в «вольных» обществах общинник не стал полноправным хозяи­ном земли и находился в условиях, когда община, по выражению К. Маркса, «выступает как высший соб­ственник или единственный собственник»75.

Высказывания К. Маркса о войне и военной орга­низации, относящиеся к античной (второй) форме собственности, не применимы и к набеговой системе горцев Дагестана. Цитируя К. Маркса по поводу свойственного общине при античной форме собствен­ности стремления вести войны, А. Р. Магомедов, к сожалению, опустил то место, где К. Маркс объяс­няет строгую соотносительность военной функции общины с совершенно определенной общественно-экономической средой. Так, при античной форме соб­ственности «концентрация жилищ в городе — основа этой военной организации»76, — указывал К. Маркс. Понятно, в горных районах Кавказа, в том числе в «вольных» обществах Дагестана, где развивалась практика военных набегов, было далеко до «концен­трации жилищ в городе», способной послужить «ос­новой военной организации».

Источники:
4.Ковалевский М.М. Родовое устройство Дагестана. ЮВ. М., 1888, кн. 1; т. XXIX; его же: Закон и обычай на Кавказе. М., 1890, т. I—II; См. также: Омаров А.С. Ковалевский М.М. как исследователь обычного права народов Дагестана. — УЗДФ. АНСССР, 1957, т. III; Калоев Б.А. М.М.Ковалевский и его исследования горских народов Кавказа. М., 1979.
5. Ковалевский М.М. Родовое устройство Дагестана..., с. 524.
6. Покровский М.Н. Указ. соч., с. 199, 207.
7. Скачко А. Дагестан. М, 1931, с. 32.
8. Там же.
9. Там же.
10. Таммай А. Материалы к вопросу о феодализме в истории Даге­стана. — РВ, 1935, № 5, с. 117. 11. Петрушевский И.П. Джаро-Белоканские вольные общества первой трети XIX столетия. Тифлис, 1934, с. 5, 19.
12. Юшков СВ. К вопросу об осо­бенностях феодализма в Даге­стане. — УЗСГП, 1938, с. 66; Не совсем точная оценка взгля­дов С.В.Юшкова на уровень общественного строя Дагестана дана в работе Х.-М.Хашаева, считавшего, будто «основным мерилом» для установления различных стадий общественно­го развития у С.В.Юшкова являлась «удаленность того или иного района Дагестана от Каспийского моря: чем ближе район к морю, тем больше развит был в нем феодализм». (См. Хашаев Х.-М. Обществен­ный строй... с. 127).
13. Бушуев С.К. Указ. соч.
14. Магомедов P.M. Борьба гор­цев...
15. Бушуев С.К. Указ. соч., с. 39.
16. Бушуев С.К. О кавказском мю­ридизме. — ВИ, 1956, № 12.
17. Магомедов P.M. Указ. соч., с. 3.
18. Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. М., 1961.
19. Саидова М.В. Переход народов Дагестана от общинно-родовых отношений к феодальным (канд. дисс). М., 1947.
20. Магомедов P.M. Общественно-экономический и политический строй..., с. 67, 395—397.
21. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 143—144.
22. Магомедов P.M. Общественно-экономический и политический строй..., с. 67.
23. Там же, с. 60.
24. Алиев Б.Г. Каба-Дарго..., с. 8; Умаханов М.-С.К. О социаль­ной борьбе в союзе сельских обществ Дагестана в XVIII в. — ВИД, 1975, с. 199 и др.
25. Хашаев Х.-М. Общественный строй...
26. Там же, с. 251.
27. Там же, с. 240.
28. Там же, с. 141,
29. Там же, с. 188.
30. Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа...; Она же: О некото­рых особенностях генезиса феодализма...
31. Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа..., с. 41—42.
32. Там же, с. 58.
33. Маршаев Р.Г. К вопросу о со­циальном строе Ахтыпарин-ского «вольного» общества в XVIII — нач. XIX вв. УЗДФАНСССР, 1957, т. III. На материалах Ахтыпаринского «вольного» общества автор ста­вил перед собой задачу обо­сновать тезис о феодальном характере социальных отноше­ний в этом обществе. Вместе с тем указывалось на то важное место, какое в XVIII — нач. XIX вв. в жизни ахтыпаринцев занимали набеги на соседей. (См. Маршаев Р.Г. Указ. соч., с. 120—121).
34. Алиев Б.Г. Акуша-Дарго...; Он же. Каба-Дарго...; Он же. К вопросу об административно-политической структуре об­щества Гапш в XVIII—XIX вв. — ВИД, 1975, т. III; Он же. Общественный строй Сюргинского союза сельских общин в XVIII—XIX вв. — В кн.: Общественный строй союза сельских общин Дагестана в XVIII — начале XIX вв. Махачкала, 1981 и др.
35. Алиев Б.Г. Акуша-Дарго..., с-18.
36. Там же, с. 23.
37. Алиев Б.Г. Каба-Дарго..., с. 182—183.
38. Алиев Б.Г. Общинное земле­владение в Дагестане в позднем средневековье. — ВИД, 1975, т. II, с. 163, 166 и др.
39. Алиев Б.Г. Каба-Дарго..., с. 102—103; Так, интерес пред­ставляет сообщение о военных столкновениях, происходивших в конце XVIII в. между верх­недаргинским и урахинским обществами из-за пастбищной горы «Даргала бубурти», о раздорах урахинцев с мекегинца-ми. Заявление одного из урахинцев: «Эх, прошли счаст­ливые времена, когда перед нашим именем дрожали сотни аулов» — лишь подтверждало степень напряженности, кото­рую вызывали земельные споры в «вольных» обществах. (См. Алиев Б.Г. Каба-Дарго..., с. 102—103.)
40. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1, с. 466.
41. Алиев Б.Г. К вопросу об адми­нистративно-политической структуре общества Гапш..., с. 207. 42. Умаханов М.-С. Взаимоотно­шения феодальных владений и освободительная борьба народов Дагестана в XVII в. Махачкала, 1975, с. 53—54.
43. Гасанов М.Р. Некоторые вопро­сы социально-экономического развития Табасарана в XVIII — начале XIX в. ВИД, 1975, т. II; Он же. Из истории Табасарана XVIII — начала XIX в. Махачкала, 1978.
44. Гасанов М.Р. Некоторые во­просы..., с. 153, 156.
45. Гасанов М.Р. Из истории эко­номических взаимоотношений Дагестана и Грузии (конец XVIII — нач. XIX в.). — Развитие феодальных отноше­ний в Дагестане. Махачкала, 1980, с. 154.
46. Магомедов Д.М. Социально-экономическое развитие сель­ских общин Западного Даге­стана в XVIII — нач. XIX вв. — Развитие феодальных отноше­ний в Дагестане. Махачкала, 1980; Он же. Некоторые осо­бенности социального союза сельских общин Западного Дагестана в XV—XVIII вв. — Общественный строй союзов сельских общин Дагестана в XVIII — нач. XIX в. и др.
47. Магомедов Д.М. Социально-экономическое развитие сель­ских общин..., с. 101, 104.
48. Хашаев Х.-М. Общественный строй..., с. 181, 187 и др.
49. Магомедов Д.М. Социально-экономическое развитие сель­ских общин..., с. 112.
50. Магомедов Д.М. Некоторые особенности..., с. 33.
51. Там же, с. 35.
52. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1, с. 463.
53. Магомедов Д.М. Некоторые особенности..., с. 37.
54. Там же, с. 35.
55. Там же, с. 40.
56. Там же, с. 41.
57. Магомедов Д.М. К вопросу об образовании союзов сельских общин Дагестана. — Тезисы научной сессии, посвященной итогам экспедиционных исследований института ИЯЛ в 1982—1983 гг. Махачкала, 1984, с. 24—28.
58. Рамазанов Х.Х. и Шихсаидов А.Р. Указ. соч.; Магоме­дов А.Р. Горская средневековая община. — ИСКНЦВШ, 1984, № 4.
59. Гаджиев В.Г. Союзы сельских общин. — Общественный строй союза сельских общин Даге­стана в XVIII — начале XIX в., с. 24.
60. Меликишвили Г.А. К вопросу о характере древних закавказ­ских и средневековых горских северокавказских классовых обществ. — ИСССР, 1975, № 6, с. 52.
61. Меликишвили Г.А. К вопросу о характере древнейших клас­совых обществ Ближнего Востока и Кавказа. — Юбилейный сборник, посвященный 100-ле­тию со дня рождения акад. И.А.Джавахишвили. Тбилиси, 1976, с. 165.
62. Меликишвили Г.А. К вопросу о характере древних закавказ­ских..., с. 51.
63.
Гамрекели В.Н. Вопросы взаимоотношений Восточной Грузии с Северным Кавказом в XVIII в. (докт. дисс). Тбилиси, 1971, с. 481. Взгляды В.Н.Гамрекели на обществен­ный строй Дагестана В.Г.Гаджиев расценивает как попытку «возродить родовую теорию». (См. Гаджиев В.Г. Указ. соч., с. 10). Уточним: В.Н.Гамрекели считал, что население горного Дагестана в XVI—XVIII вв. было орга­низовано в социально-экономи­ческих образованиях двух видов: 1) в союзах сельских общин, находившихся на за­ключительной стадии своего развития и стоявших на пути феодализации; 2) в ханствах, сформированных как раннефео­дальные общественно-полити­ческие образования. (См. Гам­рекели В.Н. Социально-эконо­мическая почва развития «лекианоба» в XVIII в. — ВООН АНГССР, 1972, № 1, с. 113).
64. Робакидзе А.И. Некоторые черты горского феодализма на Кавказе. — СЭ, 1978, № 2, с. 24.
65. Неусыхин А.И. Дофеодальный период как переходная стадия развития от родоплеменного строя к феодальному. ВИ, 1967, № 1, с. 58.
66. Робакидзе А.И. Указ. соч., с. 23. 67. Там же.
68. Блиев М.М. Кавказская вой­на..., с. 58.
69. Магомедов А.Р. Указ. соч. — ИСКНЦВШ, 1984, № 4.
70. Там же, с. 31.
71. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1, с. 465.
72. Там же.
73. Там же.
74. Магомедов Д.М. Некоторые особенности..., с. 35.
75. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1, с. 463.
76. Там же, с. 465.


при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна