Кавказские языки всегда были предметом научного интереса. Их генеалогическая классификация до настоящего времени является спорной. Общегенетическая теория иберийско-кавказских языков постепенно теряет свое содержание и находится в русле ареальной типологии лингвистики.
    В статье рассматриваются точки зрения известных картвелистов по данной проблеме: Т.В. Гамкрелидзе, Г.В. Церетели, К.А. Климова и др. На основании анализа авторы пришли к выводу, что общекавказские элементы в картвельских языках нужно рассматривать как порождение конвергентных явлений, как результат аллогенетического родства.

    Адыги особо славились своим гостеприимством. Этот социальный обычай в той или иной степени присущ всем народам и воспринимается на Кавказе как одна из величайших человеческих добродетелей и соблюдается неукоснительно, с особой тщательностью. Упорядочение социального бытия и осуществление коммуникации в бесписьменных культурах кавказских народов подкреплялись строгой регламентацией этических и этикетных предписаний, которые сохранились не только в обрядах и ритуалах, но и в паремиологическом фонде языка. «Этические ценности и установки, воплощенные в устойчивых оборотах и сочетаниях, тесно между собой связаны и отражают типичные и приоритетные предпочтения и идеи национального и социального опыта носителей языка». В естественном языке наличие одного специального модального концепта всегда предполагает существование некоторого набора концептов — лексем либо предикативных смыслов. В данном случае мы имеет дело с рядом концептуальных представлений «гость» (хьэщ1э»), «хозяин» («хэгъэрей», «бысым»), «место приема гостей» («хьэщ1эщ»), субъект, обслуживающий гостя («щхьэгъэрыт») и некоторые другие.
    Гостеприимство выступает в качестве важнейшего и обязательного компонента системы регулирования отношений между людьми. Наличие в доме гостя, угощения предполагает наличие родственных или дружеских отношений, а это служит залогом мирной жизни.

Один из первых и крупнейших исследователей всемирно известной кавказской «Нартиады» В. И. Абаев еще в 1956 г. отмечал: «Пока мы не разберемся во взаимоотношениях, связях и расхождениях всех национальных типов нашего эпоса в рамках Кавказа, изучение каждого из этих типов в отдельности будет лишено солидной научной основы». В этом отношении особый интерес представляет составление тематических, сравнительных и иных Указателей нартских сказаний.
Нам известно несколько Указателей по нартскому эпосу. Это - «Примерный Указатель сюжетов нартского эпоса (по русским источникам)» Е.М.Мелетинского, «Указатель циклов и сюжетов осетинских нартских сказаний и песен» А.Х.Бязырова, составленные нами «Систематизация текстов абхазского нартского эпоса»4, «Сходные сюжетно-тематические единицы в абхазо-адыгских нартских сказаниях (Опыт составления Указателя)». «Систематика и интерпретация текстов цикла сказаний о Сасрыкуа», «Хронолог ический Указатель записей абхазских эпических сказаний о Сасрыкуа и Абрыскиле». Вопросов сравнительного изучения разных версий нартского эпоса, в частности цикла сказаний о Сасрыкуа / Сослане / Созырыко касались почти все нартоведы. Более подробно рассматривают этот вопрос: А.И.Алиева, Ш.Д. Инал-ипа, Ю.С. Гаглойти, Ю.А.Дзиццойты, З.К.Ханаева и др.

Фонд паремиологических единиц языка представляет несомненный интерес для лингвокультурологии, так как позволяет реконструировать наиболее важные стереотипы массового национального сознания. Паремии отражают особенности взаимоотношений между людьми, социально-исторический контекст, особенности быта, обычаи и традиции.
Изучение паремий позволяет выявить, во-первых, культурно обусловленный компонент языковых значений и, во-вторых, рассмотреть когнитивные механизмы формирования важнейших культурных стереотипов. Функционируя как средство хранения и передачи народного опыта, являясь своего рода кристаллизацией этнического мировоззрения, паремиологические единицы обнаруживают органическую связь с концептами как культурно-специфическими вариантами понятий, которые составляют когнитивный базис национальной языковой картины мира.

Человек в культуре, несмотря на ту или иную степень свободы мышления и действия, всегда оказывается в ситуации нормированности своих онтологических и эсхатологических оснований жизни. При этом одним из главных определяющих, кодирующих принципов этой структуры является отношение к смерти. Даже в культурах с явным аксиологическим предпочтением жизни смерть играет роль экранирующего элемента, формирующего горизонт желания и действия. Смерть как финал и как итог жизни придает культурному образованию завершенность структуры, окончательность конфигурации1. Понимание культуры как своеобразного экрана, сквозь призму которого человек смотрит на мир, позволяет говорить о том, что и видение смерти всегда уникально в каждой этнокультурной традиции, и соответственно, оно порождает специфическое отношение к своим покойным.

Лингвистика нашего времени проявляет обостренный интерес к истории науки. Под влиянием новых идей происходит не только переоценка и реорганизация накопленного в продолжении многих веков богатого фактического материала, но и более углубленное его понимание, сведение фактов в единую систему и т.д. Исторический анализ накопленных знаний показывает, что нельзя отбрасывать ничего важного из прежних научных достижений, что для дальнейшего развития науки необходимы преемственность и непрерывность. Где бы и в какой форме ни проявлялась эта научная непрерывность, можно заметить, что вновь возникающие концепция, школа, направление формируются на основе научной традиции в ее настоящем виде как результат творческого исследования нового фактического материала и критической переоценки и переосмысления прежних достижений. К сожалению, в современных научных теориях нередко не проводится четкое разграничение между уже известным и действительно новым, отсутствует должная преемственность идей. В связи с этим проведение Миллеровских чтений Северо-Осетинским институтом гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева, как нам представляется, обеспечивает прогресс в развитии теоретической мысли и показывает степень своей научной состоятельности в общем уровне исследовательских знаний. Одновременно с высоты современных достижений науки можно дать оценку тому, что выдержало проверку временем и что вошло в золотой фонд отечественной научной мысли.

Генеалогические предания чеченцев - это целая область народных преданий, имеющих в своей основе генеалогию той или иной родственной группы (гара, некъи или субэтнической группы - тайпы).
Они содержат ценный историко-этнографический материал для реконструкции некоторых этапов истории чеченского народа и компенсируют отсутствие письменных источников, особенно по средневековому и позднесредневековому периодам. Генеалогические предания также помогают раскрыть некоторые аспекты проблемы этногенеза и этнической истории чеченцев, восстановить былую социальную структуру чеченского общества, тайпа, а также микроструктуру отдельных тайпов и родственных групп.

До настоящего времени магическая поэзия абхазов не являлась предметом специального исследования.
На протяжении длительного исторического периода функции магических формул по мере формирования из магических представлений более сложных воззрений постепенно сужались, подвергались дифференциации. Некоторые обряды и соответствующие им словесные формулы вышли из употребления, другие в ряде случаев приобрели христианскую или мусульманскую окраску.

Краткий словарь-справочник по северокавказской демонологии

Мы рассмотрели наиболее характерные для всех народов Северного Кавказа демонологические образы. Наиболее распространенным образом является черт (шайтан), хотя характеристике данного образа отведено в работе меньше, чем следовало бы согласно его статусу в народных представлениях. Черт опережает своих демонологических “собратьев” и по богатству легенд, сказок, рассказов, быличек, пословиц и поговорок. Но, в силу того, что на образ черта, как мы уже писали, огромное влияние оказали христианство и ислам, то и сюжеты, и представления о нем во многом схожи не только у народов Северного Кавказа, но и у остальных мусульманских и христианских народов. К тому же, многие черты и мотивы переносятся на другие демонологические персонажи.