Историография пробле­мы общественного строя «демократических» племен в советском кавказоведении начиналась с М. Н. По­кровского. Как известно, его взгляды в последние годы жизни и творчества во многом определялись марксистским положением о роли классовой борьбы в истории.

Верная методологическая установка, однако, была в значительной степени воспринята механически. Во всяком случае применение ее к социальным явле­ниям «демократических» племен, где еще только обо­значились классообразовательные процессы и где классовая борьба не могла достичь того значения, которое отводится ей в развитии социального про­гресса, явно вело ученого к ошибочным идеям. При­мером этому может служить объяснение М. Н. По­кровским так называемого «общественного перево­рота», происшедшего в «демократических» племенах в конце XVIII в.: «в земле шапсугов... господство дворян было совершенно свергнуто... Пример шапсу­гов так подействовал, что у абадзехов и натухайцев подобная же демократизация общества произошла без всякой революции»402. Поступательное развитие черкесского общества представлялось как некая его постепенная (но обязательная!) демократизация. «У черкесов, — писал М. Н. Покровский, — аристо­кратический строй мало-помалу уступал место демократии»403. Свободных общинников — фокотлей, составлявших основную массу «демократических» племен, он сравнивал с западноевропейским «третьим сословием». Идеи М. Н. Покровского получили ши­рокое распространение в советском кавказоведении. Так, Я. Н. Раенко-Туранский в 1927 г. писал уже о том, что черкесское общество конца XVIII в. знало «зарождение торгового капитала», противоречия между феодалами и торговым капиталом; события Бзиюкской битвы 1796 г., связанные с «обществен­ным переворотом», у Я. Н. Раенко-Туранского рассматривались как «революция», подготовившая черке­сов к переходу от племени к нации404. По существу, в духе М. Н. Покровского писал и Б. В. Скитский, признавший господство феодализма у западных (гор­ных) черкесов, разделенных на князей и дворян (уорки), с одной стороны, и простой «свободный» народ (фокотли) — с другой. В то же время, по Б. В. Скитскому, под влиянием классовой борьбы в конце XVIII в. «сила феодалов у западных черке­сов ослабевала» и в конечном счете «княжеская власть у этих племен совсем пресеклась»405.

Е. С. Зевакин впервые в советском кавказоведении стал рассматривать общественный строй «демократи­ческих» племен XVIII — начала XIX в. как переход­ную стадию от родовой формации к феодальной. На широкой базе источников он обрисовал процесс рас­пада черкесского рода и образования привилегиро­ванной родовой знати406. Об этом же, но более обще, писал советский этнограф С. А. Токарев, отметивший, что «демократические» адыги «как бы задер­жались на стадии патриархально-родового строя»407 . Проблема хозяйственного и общественного строя «демократических» племен обстоятельно исследова­лась М. В. Покровским, по мнению которого в XVIII — первой половине XIX в. у этих племен «ро­довые отношения... находились уже в стадии разло­жения, шел процесс складывания феодализма»408. Вместе с тем он обращал внимание на различия в темпах феодализации, зависевших от географиче­ских условий, на устойчивость общины и ее институ­тов. По мысли ученого, стержнем общественного строя западных адыгов была сельская община на раннем этапе развития, когда в отношениях земель­ной собственности элементы более древней родовой общины еще сочетались с элементами сельской. Именно эта примета общественной жизни «демокра­тических» племен и позволяла М. В. Покровскому оценивать западноадыгское общество как переход­ное. При этом он ссылался на указание К. Маркса об общине переходного типа, где индивидуальное пользование землей комбинируется с общей собст­венностью, и поэтому такие общины носят на себе печать своего происхождения; они находятся в со стоянии переходном от общины более архаической к земледельческой 409.

А. В. Фадеев в сущности разделял точку зрения М. В. Покровского410. Однако исследователь, заня­тый проблемой политического развития Кавказа, лишь попутно высказывал суждения об уровне со­циальной структуры адыгов. К тому же А. В. Фадеев не всегда проводил грань между общественными ор­ганизациями горных и равнинных адыгов. Поэтому оценка социального строя «аристократических» пле­мен формально проецировалась на «демократиче­ские» племена, а это, в свою очередь, обусловливало «завышение» уровня феодализации западноадыгского общества. От этого недостатка не свободны и работы Е. Н. Кушевой. События 1796 г. в Бзиюко-Зауо Е. Н. Кушева также подняла на уровень «классовой борьбы» и сравнивала их с восстанием 1760 г. кабар­динских крестьян-общинников против засилья мест­ных феодалов411. Тем не менее исследователь, трак­товавший социальные отношения у адыгейских пле­мен как раннефеодальные с устойчивым патриар­хально-родовым укладом, значительно расширил источниковую базу, дающую возможность судить о пу­тях формирования социальной структуры адыгского общества412.

Фундаментальной по охвату источников, литерату­ры и научному замыслу является монография В. К. Гарданова413. В отличие от многих, автор от­казывается применительно к адыгам от термина «племя» и употребляет понятие «народность», под­черкивая тем самым феодальный характер адыг­ского общества. Развивая эту мысль, В. К. Гарданов считает кабардинцев и темиргоевцев ядром форми­ровавшихся в первой половине XIX в. адыгских на­родностей, а натухайцев, шапсугов и абадзехов — «демократических» племен относит к «основной базе» процесса сложения этих народностей414. Что касается общественного строя «демократических» племен, то концепция В. К. Гарданова заключается в следую­щем: у этих племен, как и у «аристократических», «общество делилось на два основных антагонистиче­ских класса — феодалов (уорков) и крестьян (пшитль)». Даже после «общественного переворота» конца XVIII в., когда, по утверждению большинства исследователей, «феодализм» уступил «демократии», у «демократических» племен, на взгляд В. К. Гарда­нова, «продолжали существовать крепостное право и феодальная эксплуатация»415. В. К. Гарданов, упре­кавший М. В. Покровского в недооценке ведущей роли феодальных отношений у адыгов416, разделял мнение о Бзиюкской битве («общественном пере­вороте») как о классовом столкновении, обычном для феодальной эпохи417.

В подобном понимании сути социальной структуры и характера «классовой» борьбы «демократических» племен В. К. Гарданов расходился не только со сво­ими предшественниками, но и с теми, кто изучал проблему одновременно с ним. Так, М. Г. Аутлев и Е. С. Зевакин настаивали на необходимости разли­чать социальную организацию «аристократических» и «демократических» племен, исходя прежде всего из географических условий. По мнению этих авто­ров, население горной и отчасти предгорной полосы (абадзехи, шапсуги и др.) не знало княжеской вла­сти и управлялось в одних случаях выборными стар­шинами, в других — мелкой знатью (оркъ, условно переводимое «дворяне»), стремившейся превратиться в настоящих князей. По заключению М. Г. Аутлева и Е. С. Зевакина, «демократические» племена пред­ставляли собой «сумму независимых сельских об­щин»418. Этот взгляд в известной мере разделял и М. О. Косвен419.

Общие и частные вопросы общественного строя адыгов ставил Л. И. Лавров. Он подчеркивал свое­образие представлений горцев о формах собствен­ности на землю. Ссылаясь на К. Ф. Сталя, автора XIX в., и отмечая, что у адыгов «о продаже земли, передаче ее в наследство, уступке за калым не было никогда речи», Л. И. Лавров предостерегал историков от искушения оценивать горский феодализм по евро­пейским меркам, порождающего идею, «будто глав­ное в феодализме — это феодальная собственность на землю»420. Экономическая мощь господствующего класса, по мысли Л. И. Лаврова, не всегда и не везде базировалась на землевладении, немалую роль здесь играли военная добыча, торговые пошлины, дань и т. д.421 Впрочем, тезис автора о «феодализме без земельной собственности» остался без аргументации. Он симптоматичен лишь как отражение того, сколь противоречивы представления кавказоведов об одной и той же проблеме. В свете высказанной Л. И. Лав­ровым идеи более перспективным следует признать подход Б. М. Джимова. Он обращает особое внима­ние на господствовавшие у адыгов формы земельной собственности. По его мнению, в дореформенной Адыгее эта собственность была представлена в виде «фамильной, семейной и индивидуальной». В первые десятилетия XIX в. еще преобладала фамильная (ро­довая) собственность, устойчивость которой, как по­лагает Б. М. Джимов, объяснялась прочностью об­щины422. Ценные данные о характере этой общины, ее месте в общественной организации адыгов опуб­ликовал М. А. Меретуков. Согласно им, в шапсугской общине патронимическая семья была приспособлена к скотоводческому типу хозяйства, где «личная соб­ственность не могла превратиться в частную, так как этому мешали господствовавшие в ней патриархаль­но-родовые традиции»423. Принципы родовой организации, занимавшие значительное место в общественной жизни адыгов, подвергнуты научной реконструкции в работе Э. Л. Коджесау424. По его сведениям, в адыгской сельской общине сохранились такие родовые устои, как стремление родов селиться на одной территории, совместная обработка земли, одновре­менное начало и окончание сельскохозяйственных работ и т. д.425. Полевыми исследованиями Э. Л. Код­жесау подтверждает распространенность среди ады­гов союзов родов, члены которых вели свое проис­хождение от одного предка. В таких союзах главной функцией являлась хозяйственная. Э. Л. Коджесау отмечает также наличие у адыгов союзов родовых общин, где кровно-родственная близость считалась необязательной426. Это были союзы ослабевших ро­дов с сильными, созданные в целях войны и обороны427.

Приведенная научная информация, опубликован­ная местными исследователями, несомненно подкреп­ляет новыми аргументами ранее высказанную кон­цепцию М. В. Покровского, Е. С. Зевакина, М. Г. Аутлева и др. о переходном характере адыгского горско­го общества, о его развитии по пути феодализации. Однако здесь еще немало сложных задач. В том чис­ле и такая, как объяснение сущности пресловутого «общественного» переворота конца XVIII в., осве­щаемого всеми без исключения историками как «классовая борьба» феодальной формации. Нелишне напомнить, что происшедший в 90-х годах XVIII в. у шапсугов, натухайцев и абадзехов «переворот» не уникален. Он имеет аналогии в ряде горных районов Кавказа, там, где родовые отношения перерастали в феодальные. Такой же природы «общественный» переворот, например, произошел у сванов. Принятие методологически обоснованного положения о бурном, резко конфликтном характере перехода от бесклас­сового общества к классовому428 могло бы, как нам думается, многое объяснить. Во всяком случае оправ­данным следует признать взгляд на «общественный» переворот в «демократических» племенах как на борьбу свободных общинников против эксплуататор­ских поползновений родоплеменной верхушки, но­сивших длительный и стихийный характер. При дру­гом, традиционном толковании «общественного» пе­реворота у адыгов как возврата от феодализма к «демократическому» устройству логично возникает вопрос: как наиболее примитивные общественные структуры Большого Кавказа, где встречаются подобные «перевороты», могли одержать такую победу, если это не удавалось даже крестьянам «в тех краях, где феодализм на самом деле существовал»429.

Источники:
402. Покровский М.Н. Указ. соч., с. 200.
403. Там же.
404. Раенко-Туранский Я.Н. Адыге до и после Октября. Красно­дар, 1927, с. 20—21.
405. Скитский Б.В. Очерки истории горских народов. Орджоникид­зе, 1972, с. 142—143.
406. Очерки истории Адыгеи. Май­коп, 1957, т. I, с. 169.
407. Токарев С.А. Этнография на­родов СССР. М., 1958, с. 254.
408. Покровский M.B. Адыгейские племена в конце XVIII — первой половине XIX века. КЭС, 1958, т. II, с. 109—110.
409. Там же, с. 138.
410. Фадеев А.В. Россия и Кавказ..., с. 300.
411. Кушева Е.Н. О некоторых осо­бенностях..., с. 188.
412. Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа.., с. 148 и др.
413. См. Гарданов B.K. Обществен­ный строй...
414. Там же, с. 22.
415. Там же, с. 328.
416. Там же, с. 125—126.
417. Там же, с. 240—251.
418. Народы Кавказа. М., 1960, т. I, c. 209.
419. Косвен M.O. Этнография и история Кавказа. M., 1961, с. 21.
420. Лавров Л.И. Указ. соч., с. 14.
421. Там же, с. 14—15.
422. Джимов Б.М. Общественный строй..., с. 24.
423. Меретуков М.А. Семейная община у адыгов..., с. 247, 265.
424. Коджесау Э.Л. К вопросу о сельской общине у адыгов в XIX — начале XX века, — Там же.
425. Коджесау ЭЛ. Указ. соч., с. 270.
426. Там же, с. 279.
427. Там же, с. 280.
428. Жуков E.M. Указ. соч., с. 50.
429. Меликишвили Г.А. К вопросу о характере древних закавказ­ских..., с. 10.


при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна